Охотник - Шэн Л. Дж.

Люди в зале рассмеялись, а натянутая улыбка несчастной Ванессы сменилась ужасом на лице.

Я едва сумела постичь смысл его слов. Чувствовала, будто покинула собственное тело.

Хантер Фитцпатрик признавался мне в вечной любви.

Публично.

В крайней степени публично.

Я сказала ему, что думала, будто являюсь для него маленьким грязным секретом, поэтому он сделал публичное заявление. В машине на обратном пути из Мэна он спросил, что нужно, чтобы я поверила. Кольцо… договор… И что я ответила? Чтобы он перестал стыдиться нас. И теперь он доказывал мне, что никогда не стыдился.

– И конечно, – Хантер развел руками, продолжая монолог, – в типичной для Фитцпатриков манере мне непременно нужно было влюбиться в дочь… – Он замолчал и пошел на попятный, когда понял, что собрался сказать. – Уважаемого бизнесмена, пока не доказано обратное.

Публика разразилась хохотом, а я покраснела. Хантер повернулся, встретился со мной взглядом и улыбнулся. Я еще никогда не видела такой улыбки. Она не была насмешливой, сексуальной или веселой. Он выглядел как мальчишка, почти смущенный. В его улыбке было что-то восхитительно невинное. Мне хотелось запечатлеть это, сфотографировать, поставить в рамочку и спрятать под подушку.

– Чтоб меня, Сейлор Бреннан. Ты правда здорово прошлась по моему сердцу. Наверное, я просто пытаюсь сказать (оскорбляя слух каждой пожилой домохозяйки в этом штате), что это по-настоящему. Всегда было по-настоящему. Ты сказала, что я никогда не хотел тебя, но правда в том, что я никогда не хотел никого, кроме тебя. Не особо. Но я не осознавал этого, пока ты не ушла, и тогда я впервые в жизни не мог ни есть, ни спать, ни дышать. Я вижу тебя, aingeal dian, даже когда ты пытаешься спрятаться. Особенно когда ты пытаешься спрятаться. Я не могу выбросить тебя из головы. Я как тот мальчишка из «Шестого чувства»[86]. Только ты не мертва, а я не такой бесячий.

Снова раздался смех. Я поняла, что некоторые смешки вырывались из моего горла. А еще поняла, что задыхаюсь, а глаза застилают слезы. А я смотрю сквозь них на него, неясного и непокорного мужчину, который изменился, но все равно остался тем же парнем, которым я стала восхищаться.

Хантер подошел к моему креслу и опустился на одно колено в знак полной капитуляции.

– Сердитый ангел. Aingeal dian означает «сердитый ангел». Когда я впервые держал тебя в объятиях на благотворительном вечере, мне в голову пришли две мысли. Первая о том, что я не смог бы тебя отпустить, даже если бы ты попросила очень, прям очень вежливо. А вторая заключалась в том, что я недостоин того, чтобы ты осталась со мной. Я убегал от тебя всю свою жизнь, даже не зная тебя, Сейлор. Но в тот миг, когда я встретил тебя (ну ладно, может, пару недель спустя), я понял, что без тебя невозможно. И вот он я, прошу тебя дать мне второй шанс. И твою попку. Но с попкой можно подождать. Я просто хочу, чтобы мы были самими собой. Вместе. Официально. С едой из DoorDash и Netflix. Как настоящая пара и прочая хрень.

– Мистер Фитцпатрик! – воскликнула Ванесса, прижав руку к груди и делая вид, будто шокирована. – Ради всего святого, не выражайтесь!

Мы с Хантером обменялись заговорщическими улыбками.

– Виноват. В любом случае я подошел к сути. Я безумно в тебя влюблен, Сейлор Бреннан. Ты примешь такого дурака? Со всеми недостатками. Возвраты не принимаются.

– Четырнадцать рабочих дней на возврат, и я получу свое сердце назад, если качество твоего обслуживания окажется для меня неудовлетворительным. – Я начала торговаться с ним в прямом эфире.

Этим мы и занимались. Подшучивали друг над другом.

Его глаза загорелись озорством.

– Ты не жаловалась на качество моего обслуживания во время бесплатного пробного периода.

– Ну не знаю. – Я пожала плечами. – Он был бесплатным. А когда приходится платить за что-то своим сердцем и другими органами – это совсем другое дело.

– Ладно. Я уверен в своем товаре. Значит, договорились. – Он встал передо мной. Я протянула руку, чтобы мы их пожали. Хантер взял меня за руку и, рывком притянув к себе, заключил в широкие объятия.

Хантер прильнул к моим губам в поцелуе, достойном Голливуда, – в таком, который можно увидеть в фильмах 90-х за секунду до начала титров.

Я была Джулией Робертс из «Красотки», неожиданной героиней собственной истории.

Я слышала, как зрители встали и начала аплодировать, подбадривая, насвистывая и смеясь от радости. На заднем плане Ванесса вещала о первой любви и о том, как обрести себя в другом человеке.

На слух казалось, будто она читала текст с этикетки крема для лица фирмы Philosophy.

Хантер на миг оторвался от моих губ, и я, недовольно замычав, тут же снова потянулась к нему.

– Скажи «да», – выдохнул он мне в губы. – Скажи, что никогда не уйдешь.

– Никогда, – прошептала я. – Я так сильно тебя люблю, Хантер. Меня пугает, как далеко я готова зайти, чтобы спасти тебя.

– Как бы далеко это ни было, знай, что ради тебя я пойду еще дальше.

Он поцеловал меня снова, и весь мир накренился, сместился, стер все подчистую: других людей, деревья, птиц и здания. Остались только мы, стоя вверх тормашками, сжимая друг друга в объятиях, бросая вызов гравитации. Это было словно во сне. Невероятно.

«А вот так, – подумала я, утопая в его поцелуях, – понимаешь, что это реально».

Три дня спустя Сейлор отвезла меня в поместье Эйвбери-корт.

Видеться с отцом и Киллианом мне хотелось чуть меньше, чем нырять с аквалангом со Сциллой, недружелюбным морским существом из греческой мифологии. Увы, мама множество раз стучала в мою дверь, упрашивая, плача и умоляя. Когда она призналась, что я ее любимчик, отказывать ей было подло. В любом случае, Сейлор сказала: если я хочу, чтобы она перевезла свои вещи обратно в мою квартиру, то мне придется помириться с семьей. Ради нее я бы подружился даже с мировыми диктаторами.

Но это тавтология, потому что па и Киллиан составили бы Башару аль-Асаду достойную конкуренцию.

Но было еще кое-что, в чем я не хотел признаваться: мне в самом деле нравилось работать в «Королевских трубопроводах». Взрослея, я думал, что это будет невыносимо, потому что мне было на роду написано там работать, но я не понимал, что мне будет в радость стать частью семейной компании.

Зарабатывать деньги было моим призванием. Меня это заводило. В какой-то момент я привязался к «Королевским трубопроводам», а Киллиан и athair были большой их частью.

– Просто послушай, что они хотят сказать. – Сейлор постучала пальцем по рулю.

Я уставился в окно, хмуро глядя на деревья, сбрасывавшие золотые и красные листья. С серого, будто в Готэме, неба, нависшего над покрытыми черепицей зданиями в колониальном стиле, сыпал ледяной дождь. Я с досадой осознал, что люблю Бостон и характер Восточного побережья – его грязные переулки, четыре времени года и ирландский дух. В нем сочилось мое наследие, и я не мог повернуться к нему спиной. Последние несколько лет я жил, притворяясь типичным американцем, калифорнийским чмошником, который обожает спорт, пляж и девчонок, щеголявших в облегающих шортах неоновых расцветок и ходивших в церковь Канье Уэста. Но моя душа не была из дешевого пластика, как у них.

Моя душа была отмечена Бостоном.

Впервые за долгое время я чувствовал себя на своем месте.

– Послушаю, – рассеянно ответил я своей девушке – да, девушке. Хотя и не был настроен оптимистично. – Но вот тебе спойлер: они скажут, что я могу вернуться на работу, я соглашусь, а потом мы поужинаем. Сбежим перед десертом, чтобы заняться анальным сексом. Без резинки. Я кончу повсюду. Будем надеяться, что ты не подхватишь конъюнктивит.

Если только Спэрроу не принесет свой банноффи пай[87]. Тогда анал может и подождать, и мы останемся на десерт. Я бы вступил в культ этих пирогов, если бы он существовал.