Статус: все сложно - Дарья Белова
Девчонки стоят позади меня, дальше не проходят.
– И что? Это все?
– Нет. Ты прости нас, Милка, мы хотели как лучше, – бессмысленная речь, в которой нет ни грамма логики. По крайней мере, я так думала.
Делаю еще несколько шагов вперед. Мне всегда нравился зрительный зал до начала. Тишина, которая будет нарушена спустя время громкими аплодисментами.
– И что значит “хотели как лучше”? Я ничего не понимаю.
За ними закрывается дверь, и я остаюсь в помещении одна. Должна испугаться, но я понимаю, что это полная глупость. Я знаю в этом помещении каждый уголок, каждое кресло и каждую ступеньку. Если выключить весь свет, то я без труда найду то, что мне нужно.
Но уходить я не спешу. Мне стало интересно, что происходит. Я будто задействована в каком-то спектакле. Не знаю сценарий, не знаю режиссера и главных артистов. Но я в нем. Определенно.
На сцене в углу замечаю стол. Круглый, деревянный. На нем небрежно накинутая льняная скатерть. Бутылка вина, фрукты и два бокала. Реквизит. Оставленный кем-то, но так удачно вписавшийся.
Я прохожу на сцену, взбираясь по ступеням. Их всего три. Теперь звук каблуков я слышу отчетливей. Эхом разносится по всему помещению. Так громкой и звучно.
К столу подхожу медленно, выверяя каждый шаг. Сцена на ладони. Хочется включить музыку и начать танцевать. Может, этого от меня ждут? И теперь я жду, когда заиграет хоть какая-то мелодия. Но ее нет.
Отправляю оторванную виноградинку в рот. Она хлопает, и на языке чувствую сладость. Она приятно окутывает небо. Хватаю следующую и также отправляю ее в рот. Там еще нарезанный ананас – не самый мой любимый фрукт. Но я беру и надкусываю. Теперь легкая кислинка слегка пощипывает кончик языка.
Смотрю по сторонам. За кулисами никого. Мрак. Нет ни одной тени.
Наверху только направляющие для портьер и декораций.
Все это так глупо, но заканчивать не спешу. Любопытной девочке Миле интересно. Похожее чувство было в самую нашу первую встречу с Глебом. Когда забываешь про все правила приличия и гостеприимства и идешь на поводу у своих желаний.
Присаживаюсь на стул и вытягиваю ноги. Делаю глубокий вдох в ожидании появления главного героя. По всей видимости, он должен появиться вот-вот.
– Удобно, балеринка? – голос исходит с последних рядов партера. Свет слепит глаза, я не могу увидеть его лица. Но даже не пытаюсь всматриваться в незнакомца. Я знаю, кто это и кому принадлежит голос.
– Сам выбирал? – отламываю еще одну виноградинку. Эта немного кислая, морщусь.
– Нет, местное все.
Глеб встает со своего места. Все это время он там сидел и наблюдал за мной. Идет мягкой поступью в буквальном смысле. Ковер глушит и его шаги.
– Ну фрукты хоть ты купил? – всматриваюсь в сторону, откуда должен показаться, но пока не вижу. Свет беспощаден к моим глазам. Словно он обдумывал этот момент. На сцене пока одна героиня. Герой запаздывает, его вводят в сценарий чуть позже. Кто же наш режиссер?
– Секретарь. – По голосу понимаю, что ему не нравится этот вопрос и его ответ. Честный, надо признать. Вранье я бы почувствовала.
Глеб взбирается по ступеням. Теперь я могу его рассмотреть. Глеб в костюме, полностью черном, даже рубашка. Кожа контрастирует с темной тканью, делает ее на несколько тонов светлее. Это все свет, он холодный.
– Ну и зачем ты здесь? Точнее, зачем здесь я? – скрещиваю ноги и смотрю в упор.
– Хм… – Глеб подходит к столу и открывает вино. Красное сухое. Не мое любимое. Но он так ловко управляется с бутылкой, что я засмотрелась. Аккуратно разливает рубиновую жидкость по правильным для этого вина бокалам и подает один мне. Пригубляю. Так не положено, неправильно. Но мне плевать. Хочу сделать этот долбанный глоток. Он немного расслабит меня. С виду я кажусь уверенной, а внутри все трепещет как рой бабочек. Они пытаются выбраться наружу, а я им не даю этого сделать. Такое порхание в животе приносит неописуемую радость и удовольствие. А еще волнение.
– Как вообще так получилось, что девчонки тебе помогли? Я правильно поняла, что все это было задумано специально?
– Да, ты права. Я позвонил Зойке. Ну и гадина твоя эта подруга. Такими словами меня покрывала, мне стало стыдно, признаюсь.
– Да, меня в обиду она не даст, – отпиваю еще глоток. Тепло разносится по венам, на языке теперь терпкость вина со слабой горчинкой.
Глеб садится напротив. На лице ни тени улыбки. Он очень серьезен. Но еще читаю легкую тревогу.
– Я подумал, что обычное кафе, даже ресторан, это уже не про тебя. Встреча в парке? Ничего хуже не видел. Что еще…вывезти тебя куда-то? Ты сейчас уже не согласишься. А это, – он обводит взглядом зал и сцену, – я придумал случайно. А подружки твои помогли все организовать.
– Даже не знаю теперь, убивать их или благодарить.
Глеб только ухмыльнулся. Он сделал два крупных глотка и посмотрел на меня. От этого взгляды все внутри заледенело. Но мне не плохо, нет. Это не про ужас, который сковывает. Он о важном разговоре, который нам сейчас предстоит.
– Мила, – Глеб не выдерживает и встает со стула, подходит к краю сцены. Это эпизод для важного монолога главного героя, – в ту аварию, четыре года назад, я потерял не только друга. Я потерял возможность и умение быть на трассе. – Каждое его слово важное и нужное. Он думал над своим текстом долго. Это чувствуется, – я ощущал себя таким жалким и никчемным. Находиться рядом с тобой, которая преодолела практически невозможное, было сложно. Я хотел пересилить себя, перешагнуть, сесть за этот чертов руль и просто ехать вперед, по трассе. Моим желанием было вернуть гонки в свою жизнь.
– Я это поняла, Глеб. И никогда не считала, что это выглядит жалким.
– Но это считал я. Мне было этого достаточно. В тот вечер, когда я приехал к тебе, – он запинается, поворачивает голову в мою сторону и смотрит, долго, – я не скажу, что смог, но понял одну вещь, которая послужила толчком.
– Я рада. Правда рада, Глеб. Но что ты хочешь сейчас от меня? – его шаги отдаются в пространстве. Пауза, которая расставляет акценты. Очень красиво и значимо. Чувственно и эмоционально.
