Перепиши меня - Ольга Тимофеева
Специально делает это не быстро, мучительно расстегивает удовольствие и воспаляя все нервные окончания.
Сама переворачиваюсь на спину и отдаюсь его фантазиям и губам.
Райт ложится на меня и целует в шею, словно художник проходится по каждому участку холста, оставляя губами след. Рисует себя на моей коже. Невидимая татуировка, что всегда будет со мной.
Как же безумно хорошо, когда он со мной. Когда он во мне. Когда мы просто одно целое и наслаждаемся этим. Когда никто больше в жизни не нужен.
Райт наклоняется ко мне ближе, ускоряясь. Касается губ, захватывает нижнюю и оттягивает ее. Проходится по верхней и проникает языком в рот. Каждое движение во мне не просто механическое действие. С каждым движением чувствую все его желание и страсть, раз за разом, доказывая, что хочу быть с ним.
Чувствую его губы над ухом и низкий шепот.
– Люблю тебя, – кажется, в этот миг все взорвалось внутри, снаружи выгибая дугой и выворачивая чувства наизнанку. Несколько движений и кончает следом мне на живот, потому, что про чертову резинку мы забыли.
Ложится рядом и целует. Но не так страстно и рьяно, как несколько минут назад. Медленно гуляет по губам. Пытаюсь осознать его слова и поверить им. Думала, что признание в любви должно быть в каком-то романтическом месте, под звуки органа, в пламени свечей и бассейне лепестков из роз. А не в постели, прячась от родителей.
Черт, но это было так классно, что пора пересмотреть мои взгляды на романтику. Райт хочет встать, чтобы подать что-то, чем можно вытереться, но я его останавливаю и, обняв за шею, притягиваю к себе. Специально прижимаю к себе, чтобы тоже вымазать и улыбаюсь своей выходке.
– И я тебя, – шепчу в губы и получаю в ответ самый страстный поцелуй за всю историю поцелуев.
– Я уж подумал, ты сделаешь вид, что не расслышала, – выдает, наконец.
– Нет, я расслышала и теперь хочу это слышать постоянно, – несмело отвечаю. Знаю, что прошу много, но всё же.
– Люблю тебя, хоть ты и перепачкала мне всю постель.
– Завтра поменяю тебе постельное, а пока дай, чем можно вытереться. – Райт поднимается и, открыв комод, вытаскивает оттуда какое-то полотенце. Быстро вытеревшись, снова оказываемся рядом. Словно нити стягивают нас, все время, усиливая желание быть рядом. Обнимать его. Целовать. Любить.
– Останешься со мной?
– Райт, мы снова проспим и когда-нибудь попадемся.
– Я заведу будильник, и ты сможешь уйти до того, как все проснуться. Не хочу, чтобы ты уходила, – мягкий и убаюкивающий голос укутывает в свои объятия.
Сложно трезво думать, когда рядом ощущаешь обнаженного парня, по которому сходишь с ума и любишь. Не знаю, что такое любовь и что философы вкладывают в это слово, но мне хочется говорить это сейчас. Хочется быть с ним. Хочется доверять ему. Хочется любить его.
* * *
Черт. Черт. Черт. Я когда-то попадусь. Мы когда-то попадемся. Но этот сумасшедший адреналин снова заполнял мои вены этим утром. Когда я не дыша, невесомо поднималась по лестнице от Райта к себе, за спиной сидящей за бумагами в столовой Лесли. Но я снова это сделала. И снова не попалась. Хотя прятаться и скрываться становилось все сложнее, а сдержать себя, чтобы не смотреть на него нереально.
Я даже не села со всеми за общий стол, чтобы позавтракать. Нашла себе какое-то срочное дело. Потому что уверена, что у меня все будет написано на лице, как только родители мальчиков на меня посмотрят.
Лесли с Кевином должны были уехать первыми, но задержались, поэтому мы едва обменялись с Райтом взглядами. А мне хотелось его обнять. Хотелось пожелать ему счастливого дня, словно без этих слов могло что-то случится. Но он так и уехал.
Через полчаса уехали Лесли и Кевин. Джейк захотел посмотреть немного телевизора, и я ему разрешила, так как должна была сходить к Мануэлю.
Наложила в тарелку завтрак, но неудачно ставила кастрюлю на плиту и зацепила тарелку. Та, с грохотом упала на пол. Не разбилась, но завтрак был уничтожен, разлетевшись по белому кафелю. Села на пол и выдохнула. Все нормально. Все хорошо. Пыталась прогнать неприятные ощущения. Отвлекла себя уборкой и, когда все было окончено, наложила еще одну порцию. На этот раз аккуратно все делала, не спешила, вышла из столовой, проверила Джейка в гостиной, увлеченно рассматривающего что-то в телевизоре, и поднялась наверх к Мануэлю. Постучала несколько раз, как обычно предупреждала о том, что войду, но ответа так и услышала. Приоткрыла дверь и увидела кресло, одиноко стоящее без своего хозяина. Сердце задрожало, когда заметила Мануэля все еще в кровати.
Больно защемило, когда поняла, что с ним что-то не так. В такое время в постели. Никогда. Все так были заняты утром, что к нему никто не поднялся.
– Мануэль, – окликнула его, мгновенно оказавшись рядом, и взяла за руку. Мужчина не спеша открыл глаза и тяжело вздохнул. – Вам плохо, вызвать врача?
– Дай мне таблетки, там, – указал на темный пузырек. Я тут же встала и, открыв бутылочку, протянула ему две белых овальных капсулы. Тяжело привстал и запил водой из стакана, что стояла на тумбочке рядом.
– Мануэль, вызвать врача?
– Подожди, мне надо с тобой сначала поговорить.
– Ваше здоровье важнее. И давайте, я вызову, а вы мне расскажите, пока будем ждать, то, что хотели.
– Хорошо, – соглашается, протягивая блокнот с номером.
Быстро набираю его лечащего врача. Он обещает быть в течение пятнадцати минут.
– Эвон, – стискивает зубы, пропуская болезненный спазм, – спасибо, что не выдала мой секрет с креслом. Но это действительно надо было. Мне надо было остаться в этом доме и приглядывать за Райтом.
– А что с ним?
– Ты ведь знаешь, как ему было плохо, когда умерла мать? Я не мог положиться на Кевина, он все время на работе и придумал эту историю с инвалидностью, чтобы убедить его в постоянном уходе. Зять владеет фирмой, на которой часть акций мои, поэтому не смог мне отказать и согласился в моем присутствии тут.
– Зачем вы мне это рассказываете?
– Я боюсь, что меня скоро не станет и моя тайна, что рвет меня, каждый раз глядя на мальчика, так и уйдет со мной. Ты должна это знать. И, если она не появится, ты должна передать ему ее координаты.
– Кто она? Кому передать? Я не понимаю.
– Мать Райта, –
