Свои чужие - Ольга Джокер
Решительно шагаю к переходу, ступаю на зебру и слышу звук, который никогда и ни с чем не перепутаю. Оборачиваюсь — меня взрывной волной откидывает на асфальт. Спину и лицо обжигает чем-то горячим. Перед глазами расплываются красные пятна. Я перестаю дышать и слышать. Вот тебе и не девяностые, блядь.
* * *— Взрывная волна выбила окна соседнего «Рено». У БМВ повреждено днище. Скорее всего, хотели просто напугать, так как граната имела небольшой радиус поражения. Я запросил записи с ближайших камер наблюдения. Работал мелкий щуплый парнишка. Чёрный спортивный костюм, капюшон надвинут на лицо. Всё стандартно. Наши ребята усердно работают. Думаю, к утру точно найдём и разговорим как следует.
— Хорошо, Паш. А со стариком что?
— Да хоть бы что! Хотели допросить как свидетеля, но там с башкой совсем бардак. — Паша крутит пальцем у виска. — Отпустили, доставили домой. Внучка дедулю успела обыскаться. Он деменцией страдает. Но блин, какое счастье, что старик появился на другой стороне улицы.
— Да уж. — Я задумчиво потираю ладонью щетину и смотрю на часы.
Три ночи. Спать хочется адски, а ещё принять душ.
Выхожу из кабинета следователя, закуриваю и сажусь на скамейку. Рядом припарковался Ерохин — сотрудник службы безопасности «Мет-строй». Непривычно, что я теперь без машины. Некоторое время точно.
Затягиваюсь, ощущая, как под рубашкой гореть начинает. Это хреново, надо занять руки. Чем угодно, только бы не трогать чёртовы шрамы. Триггернуло меня знатно. Пал Борисыч знал, чем зацепить. А в том, что это по его наводке подкинули гранату, я даже не сомневаюсь.
Оказавшись дома, стаскиваю с себя пиджак, пропахший гарью. В ванной — остальную одежду. Забираюсь под душ, врубаю воду. Перед глазами пелена. Я упираюсь ладонями в настенную плитку и напряжённо дышу. Вода лупит по плечам, но легче ни хрена не становится.
Выбравшись из ванной, закидываюсь таблетками. Пью сразу же двойную дозу и добиваю себя бокалом виски. За руль я всё равно пока не сяду. А Вита, надеюсь, простит, если прилечу в не совсем свежем виде. У меня самолёт рано утром.
Ставлю будильник на шесть, фоном включаю телевизор. Отпускать начинает где-то через час. И такая усталость накатывает, что я сам не замечаю, как вырубаюсь прямо в гостиной.
Просыпаюсь от громкого монотонного стука — будто чем-то тяжёлым по башке ударяют. Я открываю глаза, таращусь в полоток. Повернув голову, смотрю на часы и несдержанно матерюсь. Опоздал, бля… Нахожу телефон, он разряжен. Зато телевизор до сих пор работает!
Удары продолжаются, я медленно осознаю, что стучат во входную дверь. Надеваю штаны и выхожу в прихожую. Кому тут неймётся? И так настроение паршивое. Впрочем, как и самочувствие.
Открыв дверь, я удивлённо вскидываю брови. Вита. Здесь. Рядом. Передо мной. На расстоянии вытянутой руки.
Её губы дрожат, глаза наполнены слезами. Не двигается и, кажется, не дышит.
— Твою мать… — качаю я головой и делаю шаг навстречу. — Малыш, прости.
Поднимаю руку и дотрагиваюсь до её гладкой щеки, осторожно убирая назад растрёпанные пряди волос. Такое ощущение, что она бежала. Бежала ко мне.
— Твою мать?! Прости?! — переспрашивает Вита с надрывом. — Самсонов, это всё, что ты можешь сказать мне?
Я делаю ещё один шаг навстречу, крепко к себе прижимаю. Маленькую, испуганную и чуточку злую девочку. Мою.
Она обвивает шею руками, всхлипывает и целует в щёку. Ласково и нежно.
Меня кроет от лёгкого цветочного запаха и желанной близости. Соскучился сильно. Прижимаю Виту крепче и отпускать не хочу. Безостановочно глажу волнистые волосы, целую в макушку. Приговариваю всякую чушь, только бы успокоилась.
— Кирюш, я чуть с ума не сошла, — шепчет Вита сквозь слёзы. — Прости, но я всех на уши поставила. И Стаса, и Римму Львовну. Мне же нельзя нервничать. Нельзя…
Глава 44
Вита
У меня руки мелко дрожат, а Кириллу хоть бы что! На лице ссадины и гематомы. На теле воспалены рубцы, они насыщенно-бордового оттенка. Мне жутко. И зачем только отказался от госпитализации?
Нервно сглатываю и открываю тюбик с бесцветной мазью. Склоняюсь над Самсоновым. От него веет жаром и дикой, неуёмной энергетикой хищника. Кажется, он затаился и вот-вот набросится. Не даст мне закончить начатое. И это сильно щекочет нервы. Не знаешь, откуда ждать подвоха и ждать ли вообще.
Кирилл сидит на диване в расслабленной позе, широко расставив ноги. Без футболки, в спортивных штанах. Не разглядывать его не получается. Я тут же ощущаю, как низ живота наливается приятной тяжестью, как твердеют соски. Мы десять дней не виделись, изголодались друг по другу, но всё будет потом, позже. Сейчас я хочу помочь и облегчить его муки.
Чтобы чем-то отвлечь себя от грязных мыслей, начинаю поучать Кирилла. Наверное, со стороны это выглядит забавно. Мне двадцать два, он на целых пятнадцать лет старше, но Самсонов с интересом слушает. Возможно, в глубине души посмеивается надо мной. Ну и пусть…
Я то и дело отвлекаюсь, стоит заглянуть ему в глаза. В них столько всего намешано: радость, похоть и… надежда. Клянусь, никогда его таким не видела.
Наверное, Кирилла смело можно назвать счастливчиком. Почему нет? Он не в рубашке родился, а в бронежилете. Ни война ему ни страшна, ни взрывы автомобиля. Похоже, Самсонов на хорошем счету у своего ангела-хранителя.
— Двойную дозу таблеток пить опасно. Тем более таких сильных, — продолжаю его поучать. — А если бы сердце прихватило?
— Я делал так раньше, — отвечает спокойно Кирилл. — И не раз.
— Это плохо! Нормальный врач никогда не посоветует подобного. Это уж ты сам, наверное, решил назначить себе дозировку. С сегодняшнего дня я буду контролировать прием препаратов.
— М-м, у меня появилась личная медсестра?
Он слегка улыбается и опускает сильную ладонь на мою ягодицу. Отчётливо сжимает.
Я ахаю, тюбик с мазью падает на пол. Укоризненно качнув головой, пытаюсь держать лицо. Смотрю на Самсонова сверху вниз строго и недовольно, а у самой всё внутри сжимается в тугой узел от его порой грубых прикосновений.
