Ты не знаешь о дочери - Елена Безрукова
— Я скоро задохнусь от танца с тобой.
— Что такое?
— Ты меня слишком сильно сжимаешь.
— Я бы тебя не только сжал, но ещё бы закрыл в комнате с кроватью, и от души бы… — остаток фразы он шепнул мне на ухо.
— Придурок! — я в третий раз пихнула его, с намерением всё-таки уйти.
Мои щёки покрылись стыдливым румянцем. Такие пошлости мне давно уже не говорили! Да собственно, кроме него мне их никто и никогда больше не говорил. Только Питерский мог сказать нечто эдакое, от чего пульс разгонялся до предела за секунды.
— Тебе понравится, ты кон…
— Придурок! — снова процедила я сквозь зубы.
— Я всё ещё отлично помню, как красиво ты это делаешь.
— Бесстыжий!
— А ты зануда, — снова жарко шепнул мне на ухо он, обжигая губами и горячим дыханием мочку моего уха. По спине пробежали мурашки, я невольно вздрогнула и слегка прогнулась.
Вот чего я и опасалась — что он начнёт применять ко мне свои штучки-дрючки, которые всегда на мне работали просто отлично. Рома был моим первым мужчиной, и самым лучшим. Только он один знал, что меня заводит особенно, какие ласки я люблю, и как меня довести до высшей точки наслаждения быстро, жарко и качественно. Секс для него всегда был одной из самых важных сфер нашего общения, а желание — выражением чувств. И сейчас он старается найти отклик во мне при помощи своего тела, пальцев, голоса, губ… И, чёрт побери, это работало.
Я дала слабину лишь раз, под столом сегодня вечером — позволила себя поцеловать. Этого ему хватило, чтобы уцепиться за то, что всё ещё жива наша любовь. Хотя в понимании Романа, желание постели и есть любовь…
Я по-прежнему не перевариваю его, но внизу живота стало горячо и напряжённо.
— Ром, — надавила я ему руками на грудь. — Всё, хватит. Натанцевались.
— Так мало? Почему так быстро убегаешь?
— Не хочу больше.
— Ты боишься, Рыжая, признать, что сама постоянно думаешь о… — и снова окончание фразы прозвучало в моё ухо, заставляя мою кровь разгоняться по венам ещё быстрее.
Я надавила на его грудь руками изо всех сил, и наконец разомкнула объятия.
— Даже не мечтай, — сказала я и вышла на веранду, чтобы хоть немного остудить горящее лицо.
— Дура, дура, дура! — ругала я себя и от бессилия ударила по перилам веранды.
Сама же решила не давать Питерскому второго шанса, не подпускать к себе, не позволят его ласке управлять мной, и сама же даю слабину.
Зря, очень зря. Он теперь меня в покое тем более не оставит!
Мне надо, просто необходимо быть твёрдой стеной, но пока из меня выходит только кисейная барышня, тающая в его руках.
Дверь веранды хлопнула. Я бегло обернулась на шум — Роман вышел за мной следом. В его руках был плед…
Я снова устремила взгляд к вершинам тёмных деревьев, что виднелись с небольшой высоты веранды.
Он подошёл ближе и остановился позади меня. Я не оборачивалась. Надеялась, что он догадается уйти.
— Тут холодно, — сказал он и накинул мне на плечи плед.
— Спасибо за заботу, — ответила я, удерживая плед руками, и делая пару шагов от него в сторону, чтобы он не мог меня касаться.
— Мы можем поговорить, Кать?
— Говори, — пожала я плечами.
Только что буду отвечать ему мало представляла себе.
— Мы можем с тобой хотя бы не враждовать? — спросил он, остановившись рядом со мной у перил.
— Можем, — ответила я, повернувшись к нему. — Если ты прекратишь нарушать мои границы.
— Я бы с удовольствием, — сказал Рома. — Но… Меня так тянет к тебе. Что мне делать с этим, Кать? Я даже свадьбу отменил, расстался с девушкой, которая мне верила, попросил прощения… Но ты не хочешь прощать.
— Я простила тебя, Ром, — произнесла я негромко. — Давно.
— Правда? — он пристально смотрел в моё лицо.
— Да. Но… Это не значит, что я хочу отношений.
— Ты даже не хочешь попробовать?
— Нет.
— Почему?
— Не хочу, и всё.
— Но ведь твои чувства живы, так ведь?
Вопрос в лоб, что называется. Да, живы. Только это ничего не меняет в моём решении.
Ответить я не успела, Рома снова сделал своё любимое, и то, что ненавидела я — нарушил мои границы.
Я снова оказалась в кольце его рук. Серые глаза оказались ровно надо мной. Я смотрела в них и просто тонула… Как же завораживает просто смотреть в его глаза…
— Котёнок, — прошептал он, поглаживая горячими пальцами моё лицо, губы, шею. — Ты ведь ещё любишь меня, зачем отрицаешь?
— Я не… Не люблю, — едва удавалось мне выдавить из себя хоть пару слов.
Моё тело словно перестало принадлежать мне. Оно вытянулось в струну и жадно впитывало каждое касание Романа.
— Врёшь, рыжая…
— Нет!
Я взлетела в воздух — Питерский подхватил меня под попу и куда-то вдруг понёс.
— Эй, ты что делаешь?! — стукнула я его кулаком по плечу.
— Признавайся, что любишь меня, или я тебя унесу.
— Куда?!
— Туда, где докажу тебе уже сам, что ты меня любишь.
— Каким способом? Куда? Питерский, блин! А ну отпусти меня!! — я старалась говорить не очень громко, ведь в доме спали дети, но при этом очень зло, чтобы Роман понял, что я возмущена и не шучу с ним!
— Да сейчас прямо! Говори, что любишь, рыжая, или я… Ты не успела.
Мы оказались в небольшом деревянном помещении. Рома спустил меня с рук, но загородил собой проход.
— Куда ты притащил меня, Питерский? Ты совсем с ума сошел? — возмутилась я.
— В баню. Это подойдёт нам, — заявил он, стягивая с себя тонкий свитер.
А… Нет, только не это! Нельзя мне показывать обнажённого Питерского. У меня тогда мозги
