Пять шагов навстречу (СИ) - Дейс Джули

Улица за улицей, по которым ходят люди, я уже заметила пару парков, но из скорей можно назвать небольшими скверами, где можно отдохнуть, присев на лавочку. В них даже есть фонтаны, хотя вряд ли там можно найти уток. Но аромат свежей выпечки улавливаю довольно легко. Выбираю парочку батонов, и Мэйсон уже хочет оплатить, но я вовремя щипаю его за руку, с презрением посмотрев на парня.

— Это же я пригласила тебя на свидание, — передразниваю, напоминая его слова. — Значит, я плачу.

— Как это мужественно, — улыбается он.

— Чувствуй себя принцессой, солнышко.

Посмеиваясь, он забирает выпечку, которую я оплачиваю и плетусь следом за ним.

— Я могу даже цветов нарвать, чтобы ты похвастался перед подругами.

— Я запомню, — кивает Мэйсон, останавливаясь у дверей. — Ты джентльмен?

— Ещё какой, — соглашаюсь я, открывая перед ним дверь, благодаря чему, улыбка парня становится ещё шире. Это точно будет весело.

Спустя час скитаний по городу, я наконец-то нахожу большой парк, в котором обнаруживаю пруд где, о чудо, плавают нужные птицы. Будь мы в Нью-Йорке, я, не раздумывая, выбрала бы дорогу к центральному парку, но условия не на моей стороне. Занимаю место на траве почти у берега, Мэйсон следует моему примеру. Отломив кусочек, он кидает его в сторону воды, но выпечка не достигает пруда, моментально оказываясь в клюве утки.

— Кто должен приехать завтра? — спрашиваю я.

— Люк, — Мэйсон продолжает отламывать кусочки и бросать их птицам, которые выбрались на берег и скитаются вокруг нас.

— Кто тебя тренирует? Я не видела тебя с тренером.

— Люк.

— Почему ты занимаешься один?

— Я делаю это, когда хочу.

— Почему твой отец не тренирует тебя?

— Потому что у него свои тренировки. Мы занимаемся вместе два раза в неделю, последнее время не делаем это.

— Почему?

— Потому что у него было много работы. Он держит клуб и тоже участвует в чемпионатах.

— Почему мне кажется это предлогом и оправданием? — хмурюсь я.

Карие глаза Мэйсона устремляются в мою сторону, и несколько секунд, он молчит.

— Это моё оправдание.

— Твоё? — вскидываю брови, удивляясь словам.

— Да, мне нужно было одиночество. Я ссылался на занятость. Он не тот человек, кто семье предпочтёт бумажки.

— А сейчас?

— Всё в прежнем режиме.

— Вы занимаетесь вместе?

— Да.

— Почему Эйден занимается хоккеем?

— Ему нравится, — пожав плечами, он бросает несколько мелких кусочков в сторону птиц и снова смотрит на меня.

— Он не пробовал заниматься боксом?

— Нет, он не похож ни на меня, ни на отца. Он больше привязан к маме.

— А Мэди?

— В детстве она всегда крутилась возле отца.

— А сейчас?

— Сейчас у неё есть Ди. Она одинаково ладит со всеми.

— Почему Эйден привязан к маме, а ты к папе?

— Не знаю. Мы не разделяем родителей.

— Но ты доверяешь папе, а он маме, — замечаю я.

— Я доверяю им двоим, но с отцом могу поговорить на любую тему. Мама не всегда поймёт.

— Но она понимает Эйдена.

— Мы не похожи. Он сдержанный, умеет контролировать эмоции. Я похож на отца: мы моментально вспыхиваем и не держим себя в руках.

— Ты завидуешь младшему брату? — улыбаюсь я.

— Нет, мы просто разные.

— У него есть девушка?

— Тебя посадят, ему только исполнилось шестнадцать, — усмехается Мэйсон.

— Я не планирую совращать твоего брата.

— Нету, он отдаётся спорту.

— Но есть та, кто нравится ему.

— Если это и знает кто-то, то только мама или сам он. Мы не садимся на диван и не обсуждаем, кто кому нравится. Это не мужское занятие.

— И как выглядит мужское?

— Молча делать. Только кретин будет трещать языком.

— Но вы всё равно не против потрещать.

— Нет. Никто никогда не будет говорить всем, что кто-то нравится не для развлечения. Никто никогда не будет обсуждать со всеми задницу и сиськи девушки, которая нравится. Ты должна видеть в этом разницу. Либо же он просто конченый имбецил. То ли дело, когда речь касается вас.

— Нас? — акцентирую я.

— Да, вы обсуждаете с подругами парня, который нравится. Беспрерывно трещите о нём.

— Везде есть исключения.

— Нет, в этом ваша суть, вы не умеете держать в себе. Вам обязательно нужно обсудить. Вы будете следить за ним везде, а если не ты, то твои подруги и можете прибежать к проверке.

— Это бред, — фыркаю я.

— Твои подруги обсуждали с тобой парня, который им нравится?

Поджимаю губы, мне нечего ответить. Все мои подруги остались в далёком прошлом. Я помню их, но уже смутно. Они растворились со временем, как и наша дружба в целом. Нам было по пятнадцать, о чём вообще можно мыслить мудро в таком возрасте?

— Я не помню, — говорю я, смотря в одну точку перед собой.

— Признай мою правоту.

— Я не могу её признать.

— По какой причине?

Непонятное чувство страха окутывает сознание. Я не знаю, должна ли и могу ли ему доверять, но если не готова, то не могу ждать и требовать ответа. И я самое главное: я не хочу прибегать ко лжи, но и про Джен не могу говорить. Что за социапатка предстанет перед его глазами? Но на ум тут же приходит Кортни. Трудно признавать правоту другого. Но да, в тот день она без умолку тараторила о Тоби, это говорит о чём-то.

— Все мои подруги остались в прошлом.

— Все? — удивляется Мэйсон.

— Абсолютно все.

— Почему?

— Потому что я часто переезжала. Со временем понимаешь, что привыкнуть к людям легко, а прощаться сложно. Зачем пускать кого-то в свою жизнь, если знаешь, что он не задержится в ней долго, как и все предыдущие?

— Дерьмово.

— Нет, к этому привыкаешь. Я рада, что пришла к такому.

— К чему? К одиночеству?

— Я не считаю себя одинокой. Свобода и одиночество — это разные понятия. Я могу поговорить с мамой.

— Обо всём?

— Да, ты же можешь делать это с отцом.

— Он не знает некоторых ситуаций.

— Мама знает обо всём.

— Нет, не обо всём, мы оба это знаем.

— Ладно, не обо всём, но только ради её спокойствия.

— Точно также у меня. Это для его спокойствия, хотя я знаю, что он всегда поймёт, в какое бы дерьмо я не вляпался.

— Как познакомились твои родители?

— В университете.

— Кто тебе рассказывал?

— Мэди любила слушать эту сказку перед сном.

— Но ты не знаешь, как это было в реальности?

— Размыто.

— Почему ты отвечаешь на все мои вопросы?

— А почему не могу?

— Ну, они касаются твоей жизни.

— Они поверхностные. Ты не задевала те, на которые я не хочу отвечать.

Щурюсь, окидывая его взглядом и вычисляя эмоциональное состояние. Я не знаю, может ли мой следующий вопрос изменить что-то. Полагаясь на удачу, спрашиваю:

— Как ты познакомился с Эмили?

— В школе.

— Это тоже поверхностно?

— Да, — кивает Мэйсон.

— Как ты с ней познакомился?

— Увидел и подошёл.

— И ты был… хм, таким же, каким знала тебя я?

— Скорей да, чем нет. Разве доверял всем больше.

— Ладно, — вздыхаю, я хожу по линии обрыва, стоит только сделать неверный шаг на неустойчивую поверхность, и мне крышка. — Сколько вам было лет?

— По шестнадцать.

— И ты любил её?

— Да.

— Она была такой же, как сейчас?

— Нет.

Короткие ответы почти как намёк, что он насторожен, могу с уверенностью сказать, что я настороженна ещё больше. В эту самую секунду я как сапёр.

— Какой она была?

— Для чего тебе это знать?

— Я хочу узнать тебя лучше.

— Она была обычной. Ничем неприметной.

— Но ты заметил её.

— Это было случайно. Если бы я тогда не задержался, то не увидел бы её.

— Ты жалеешь об этом?

— Не могу ответить на этот вопрос.

— Потому что не хочешь или потому что нет ответа?

— Второе.

— Хорошо, — киваю я, это уже радует. Внутри меня дрожит каждая клеточка, я напряжена до предела, Мэйсон наоборот, кажется расслабленным, но я знаю, что это обманка. — Сколько вы встречались?