Рон Фауст - Когда она была плохой
Кристин полюбила Колумбию, эту удивительную землю, полюбила ее людей. Она получала удовольствие от работы и исполняла ее настолько добросовестно, что через месяц ее повысили и сделали личным секретарем молодого инженера, которого звали Мартин Терри. Это был стройный, приятной внешности и весьма деятельный мужчина — энергия в нем прямо-таки бурлила. Он обладал жизнеспособностью абсолютно здорового человека; он не знал мучительных сомнений, которые сводят на нет усилия многих людей. Мартин был лишен каких-либо комплексов в лучшем смысле этого слова. Он был цельным и гармоничным, как кошка. Его мысль и слово, импульс и действие, как и все прочее, были в высшей степени спонтанны, и казалось, он все делал по наитию. Он был свободен во всем, свободен настолько, что Кристин не могла это не только объяснить, но и до конца понять. Они отправились в постель в первый же день знакомства и поженились сразу же, как только это стало возможным в соответствии с законами Колумбии. Они прожили почти три года, которые пролетели как мгновение, как сон.
— Я столкнула его с плота, как только убедилась, что он мертв.
Одной лишь работы — а Мартин работал очень много — было недостаточно, чтобы погасить его неуемную энергию; во время уик-эндов и в праздники он карабкался на Анды, плавал по бурным рекам на самодельном каяке или организовывал любительские археологические раскопки. Кристин сопровождала его во всех экспедициях, если они не были слишком уж рискованными.
И к тому же он был моряком. Еще мальчиком в Ванкувере, что в Британской Колумбии, Мартин построил маленький шлюп, на котором выходил в пролив Джорджия в любую погоду. В последний год своего пребывания в Колумбии они нередко проводили свободное время в Барранкилье или Картахене, любуясь маленькими парусниками. Зачем лететь три часа до Северной Америки в комфортабельном самолете, сказал Мартин, если можно целых три недели с риском и лишениями плыть туда под парусами? Как ты считаешь, Крис? Да. Ты будешь все время промокшей и перепутанной, тебя будет тошнить, и будет так ужасно!.. Мы поплывем к Майами — отчаянный маршрут, — а там продадим судно, а может, черт возьми! — нам удастся пересечь даже Атлантический океан. Как ты думаешь, любимая? Да.
Они купили «Буревестник» у американской пары, которая пришла к выводу, что плавать под парусами гораздо менее романтично, чем мечтать об этом.
Судно затонуло на шестой день путешествия. Кристин упала внизу, и от удара ее выбросило из койки. Это был какой-то кошмар. По каюте носились сорвавшиеся с мест предметы. Керосиновый фонарь лег почти горизонтально, затем внезапно выровнялся и с такой же силой качнулся в противоположную сторону. Каюта наполнилась какими-то леденящими душу звуками — она не в силах их описать. Шпангоуты и обшивка судна скрежетали и лопались. Киль врезался в риф.
Каюта быстро заполнялась водой, отвратительно пахнувшей нефтью; Кристин боролась с подступающей тошнотой, с мощным водоворотом — казалось, ее затягивает в наполовину заполненную бутылку, которая к тому же раскачивается во всех направлениях. Вначале вода достигала бедер, затем шеи, затем снова бедер. Фонарь погас, она оказалась одна в этой адской тьме. Она закричала… и рядом с ней оказался Мартин.
Затем у нее провал в памяти. Таких провалов памяти в эту ночь и в последующие дни и ночи было немало, а трое последних суток — это фактически полное отсутствие каких-либо чувств, ощущений и воспоминаний.
Она оказалась на палубе, увидела вокруг бушующее, вспененное море. Мачта рухнула, накрыв палубу парусом. Мартин что-то кричал ей, но она не могла разобрать слов. Затем он стал быстро передвигаться, делать нечто, что показалось ей бессмысленным и абсурдным. Казалось, он исполняет какой-то замысловатый ритуальный танец, в котором соединялись движения и гневные призывы к неведомым силам. Он двигался вперед, бешено дергал за парус (позже она поняла, что он разрезал мешающий его продвижению парус), затем стал тащить к себе какой-то массивный предмет. Он что-то кричал ей. А потом она оказалась в воде и стала тонуть, но вскоре почувствовала себя в его крепких объятиях. И наконец оказалась в каком-то темном кармане, где пахло резиной и тальком и который двигался рывками с непредсказуемой скоростью. Это был, разумеется, плот. Конечно же, Мартин спас ее, и они проживут вместе еще шестьдесят лет, и у них будут внуки, и они будут счастливы.
Мартин оставался находчивым, ироничным, бодрым в течение всех этих ночных часов — Мартин есть Мартин. Он заснул очень поздно в эту ночь и так и не проснулся. С наступлением зари она увидела, что из его левого уха вытекает кровь. Он перестал дышать где-то в полдень, и вскоре она столкнула его тело в море.
Что еще можно рассказать об этих восемнадцати днях полного одиночества? В памяти они все спрессовались в один день и одну ночь. Временами море было спокойным, временами бурным. Порой шел дождь, порой его не было. Иногда она имела возможность сделать глоток воды и пососать кусок пищи, иногда нет. Было или светло, или темно, жарко или холодно, сыро или сухо. Был один бесконечно долгий день.
Она не рыдала и не заикалась, рассказывая свою историю. Кристин Терри не сломалась в море, и было мало вероятно, чтобы она сломалась в моей гостиной.
Некоторое время мы сидели молча, затем я сказал:
— Вы никогда не думали о самоубийстве?
Похоже, она была искренне удивлена.
— Нет. Мартин спас мне жизнь вовсе не для того, чтобы я так ею распорядилась.
— Есть кое-что еще, — сказал я.
— Разве?
— Вы не все рассказали.
— Правда?
— Зачем вы улизнули из больницы?
— Я снова проголодалась, — проговорила она. — Вы не возражаете, если я сделаю себе омлет?
— Расскажите мне, — не отступал я. — Воспользуйтесь возможностью.
— Возможно, что я вам и расскажу. Я приму решение, пока буду есть омлет.
Войдя в кухню, она достала из холодильника масло, яйца, сыр и грибы. Пока разогревалась сковорода, она сняла висевший на стене блокнот для записей, что-то написала на первом листе, оторвала его и вручила мне.
— Это то, что я не рассказала, — сказала она.
Я увидел на листке:
Алюмобериллиевый силикат
Al2 Be3 (SO3)6
твердость − 7.5−8
удельный вес − 2.70
— Боже мой, — пробормотал я, — мне следовало бы догадаться.
Она пожарила омлет, поставила его передо мной, затем сделала себе. Она не смотрела на меня, пока мы ели, но выражение ее лица оставалось прежним: не улыбка, а некоторое подобие улыбки или скорее намек на нее.
Она убрала со стола, налила две чашки кофе и закурила сигарету.
— Мартин был инженер-консультант по выявлению неисправностей. Одним из его постоянных клиентов была Колумбийская монопольная компания по добыче изумрудов. В мире всего два главных места разработки изумрудов. Один из них — в Советском Союзе, на Урале, восточнее Свердловска. Второй — в Мусо, в Колумбии — это примерно шестьдесят миль северо-восточнее Боготы.
Я кивнул.
— Кажется, я начинаю понимать.
— Да… Еще до моего приезда в Колумбию Мартин покупал контрабандные изумруды. Он получил довольно солидное наследство в Британской Колумбии и продал его, чтобы покупать необработанные изумруды. Он тратил большую часть своего, а затем и моего жалованья на их покупку.
— Их контрабандой вывозили рабочие?
— Да, хотя меры против этого принимались драконовские. Рабочих рудников почти ежедневно проверяли с помощью рентгеновских лучей, чтобы они не глотали камни. Можно представить, какую дозу облучения они получали. Они мало чем отличались от рабов. Но всегда найдутся несколько человек, которые рискнут. Камни таки уплывали.
— А ваш Мартин их скупал.
— Только хорошие, только самые лучшие… Он и платил за них хорошо. Он хотел иметь камни, но не хотел дурить рабочих.
— Ну прямо святой…
— Осторожнее в выражениях, сукин вы сын.
— Продолжайте.
— Мартин был очень осторожен, но шила в мешке не утаишь.
— Верно… Некоторые бедные рабочие с рудников стали вдруг швыряться направо и налево деньгами.
— Да.
— А теперь все эти изумительные камешки лежат на дне Атлантики.
— Да.
— И вы намерены их достать.
— Да.
— Почему вы сбежали из больницы? Почему вы прячетесь?
— Ходило много слухов о Мартине, о том, чем он занимался. Должно быть, вы знаете о торговле наркотиками в Колумбии — кокаином и марихуаной, и о людях, которые этим промышляют. Однажды была предпринята попытка похитить Мартина в Боготе. А позже, в Картахене, когда мы готовили «Буревестник» к отплытию, заметили, что вокруг околачиваются разные психопаты и темные личности, выжидая момент. Мы это понимали и отчалили от пристани среди ночи, взяв курс совсем не туда, куда говорили… Но факт остается фактом: есть люди, которые знают об изумрудах, причем это далеко не лучшие представители человечества… И они читают газеты. Они решат, что эти камни у меня, что я спасла их во время крушения или по крайней мере что я знаю, где они находятся. Как вы думаете, что эти люди могут сделать за изумруды, которые стоят миллион долларов?
