Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель
Моник зашла в огромный универмаг «Бон Марше» и купила четыре бутылки хорошего красного вина для сестер и соседок по мансарде.
Вечером отмечали новую работу девушки. Все искренне радовались за нее. Ужины в Шатле всегда вкусные и обильные. Огромный рабочий стол накрывали белой кружевной скатертью, за едой все хихикали и обменивались сплетнями, особенно на таких, как сегодня, вечеринках. Девушки из среднего класса стали больше чем просто белошвейками. Они приехали из разных уголков Франции, ведомые талантом и любовью к моде, которые здесь в цене. Беседовали об одежде, о прошедшем дне, об изменениях в обществе, о студенческих бунтах и — когда сестры выходили из комнаты — о сексуальной революции. Хозяйки вкусно готовили традиционные французские блюда (фирменное — escalopes a lа crème).[16] Скучать и унывать было некогда. Моник нравилась новая жизнь и новая «семья».
В полночь девушка упала на кровать и моментально уснула. Грезы давали ей романтику, которой не хватало в реальности. Моник обычно снились теплые, надежные объятия мужчины. Лица его девушка не видела, но откуда-то знала, что он старше и оберегает ее. Просыпалась чуть ли не в слезах, чувствуя утрату.
«Сон — это желание твоего сердца», — поется в песне. Но где и когда Моник встретит мужчину из мира Морфея?
После нескольких ночей в грязном, полном блох пансионе квартала Сен-Жермен-де-Пре Кристофер откликнулся на объявление газеты «Пари суар»: снял недорогую квартиру на первом этаже рядом с Парижским оперным театром вместе с Клаусом Мюллером, начинающим модельным фотографом из Германии.
Клаус, высокий дружелюбный бородач, фотографировал для дома мод Жана Пату и брал любую подработку, какую мог найти. Любил черно-белые снимки. Казался слегка претенциозным. Считал себя хиппи. В интерьере квартиры, которую он уже снимал, смешались студенческий стиль хиппи (консервные банки от фасоли и картонные коробки) и хозяйкина мебель в стиле французский прованс.
— Я плачу пятьсот франков в месяц. На двоих получается по двести пятьдесят, — сказал Клаус.
Так парни из мира моды стали соседями. Кристофер подумал, что Клаус, возможно, гей, но ведь сейчас эпоха Мира и Любви…
— Как тут с девушками? — спросил британец, отдав бородатому двести пятьдесят франков.
— Ох, Кристофер… — вздохнул тот. — Когда ты каждый божий день работаешь с хорошенькими дамочками… — Скорчил гримасу. — …необходимо что-то другое.
— Ты… не любишь женщин? — Модельер старался говорить непринужденно.
— Да нет же! Очень люблю. Только не слишком смазливых.
Кристофер рассмеялся.
— Может, будешь передавать красавиц мне?
— Сам себе найдешь. Сейчас парни из Англии très a la mode.[17]
— В поп-музыке. Но в высокой моде… вряд ли.
Зима 1967 года была удачным временем для переезда из Лондона в Париж. Благодаря поп-группам и актерам вроде Шона Коннери и Теренса Стэмпа француженки сильно заинтересовались британцами. Мужчины из Англии «вошли в моду». Все английское, не похожее на стиль Шанель: туфли, стрижки Видал Сассуна, модели типа Твигги и Джин Шримптон — навсегда изменило старомодное представление о les anglais.[18]
В первый день после переезда Кристофер обследовал окрестности. Проходя мимо кафе «Де ля Пэ» рядом с Парижским оперным театром, парень почуял в холодном воздухе соленый аромат crustacés.[19] Официанты в белых перчатках подавали это ассорти из даров моря с колючими oursins,[20] устрицами и мидиями, украшенными лимонными дольками и завитушками, на согретой солнцем террасе заведения.
Шикарнейшими в городе считались кафе «Флёр» и «Два маго», где можно было увидеть Алена Делона или Катрин Денев. Анук Аме заметили вчера поздно ночью в похожем на пещеру кафе «Куполь» на бульваре Монпарнас.
Посещать бедные районы Сен-Жермен-де-Пре стало модным. Протест — это так в духе хиппи! Посещение Левого берега — своего рода бунт против буржуазии Правого.
Мода распалась на два лагеря — «элегантную дорогую» и «ретрохиппи». Стиль хиппи — это длинные шарфы, индийские кафтаны, цветы, нити бус и — обычно — запах марихуаны.
Дамы Правого берега продолжали носить классические дизайнерские вещи. Жгучий контраст не оставлял равнодушным никого в городе.
Кристофер прогуливался по Парижу. Из музыкальных автоматов кафе доносился голос Эдит Пиаф.
Юноша начал искать работу. Два влиятельнейших дома мод, «Баленсиага» и «Шанель», отказали ему во встрече. В домах «Нина Риччи», «Пьер Карден» и «Гай Ларош» молодые ассистенты вежливо дали понять, что не нуждаются в нем, равнодушно пролистав эскизы. Еще в одном доме к Кристоферу пытался пристать мужчина. Британец захлопнул портфолио и ушел.
— Даже если бы это сделала женщина, все равно мерзко, — сказал он вечером Клаусу, который варил на кухне спагетти. — Я же не проститутка.
— Крис, в Париже это считают не проституцией, — вздохнул фотограф, опустив деревянную ложку и переводя взгляд на соседа, — а шармом, флиртом. Такая у нас работа. Лучше порадовался бы, что тебя находят привлекательным.
Софи встретилась с отцом наедине только в воскресенье утром, почти через десять дней после аукциона. Постучала в дверь библиотеки, вошла. Комната меблирована в классическом стиле: антикварный стол с изящной инкрустацией по дереву, на полках за стеклянными дверцами — редкие книги в кожаных переплетах, два кресла с темно-синей бархатной обивкой. Ковер-гобелен с цветочным рисунком на полу и тяжелые бархатные шторы приглушали звуки улицы. Софи атмосфера угнетала, но отцу нравилось здесь работать.
Девушка присела на краешек кресла. Улыбнулась, когда он налил ей сока, не зная, что обычно дочка сильно разбавляла его водкой. Настоящий обыватель, как это слово понимают в Америке.
Взяла стакан, отпила.
— В последнее время мы с maman не ладим, — заговорила Софи.
— Молодые люди часто не слушают советов старших… — Отец покачал головой. — Имя этому — бунт. Что сейчас очень модно.
— Это не стадный инстинкт. — Она резко оборвала родителя. — Мне действительно не нравится правоведение. Хочу найти свое место в мире моды. Мать без труда сможет протолкнуть меня в «Шанель», хотя бы на стажировку в мастерскую. Обязана. Через полгода я оправдаю доверие.
Отец помрачнел.
— Никто тебе ничем не обязан, — отчеканил он. — Разве только дать достойное образование. Мода — это не то, чего мы хотим для тебя. Ты способна на большее.
— Maman нравится эта работа.
— В наши дни у женщины больше перспектив. — Он покачал головой. — Только классическое образование может…
