Ирина Лазарева - Звезды над озером
Но я о том, что случилось утром, когда родственники чуть не застукали меня в постели с мужчиной.
Несмотря на предупреждение о поездке, мы с Женей безмятежно проспали время сбора. Лежали по привычке в обнимку, забывшись в крепком утреннем сне, запутавшись в простынях, в то время как наивный дядя Сурен, стесняясь постучать в мою дверь, решил разбудить своего русского гостя.
Сквозь сон я слышу, как кто-то энергично стучит в дверь, затем голос дядюшки:
— Женя, спишь? Вставай, ехать пора. Слышишь? Отзовись!
Дверная ручка начинает нерешительно поворачиваться. Кошмар! Мы ведь дверь не заперли, да и нечем, там только защелка, в этом доме не то что внутренние двери не принято запирать, но и входные у всех нараспашку. Я делаю бросок через Женю на пол и моментально втискиваюсь под кровать.
— Лежи, не вставай, — дурным шепотом сиплю из своего убежища.
Женя притворяется спящим, а я плинтусом, так как кровать стоит одним боком у стены. Повезло, что я не толстушка, обязательно застряла бы на входе.
Вам приходилось когда-нибудь лежать на полу под кроватью, причем практически без всякой одежды? Чаще любовники сидят в шкафу, но и этот вариант не лучше.
В таких ситуациях неизменно срабатывает закон подлости, как будто кто-то специально пишет сценарий про размазню, которой не везет. Давно убедилась, что подставы случаются не только в кино. Пока дядя и Женя разговаривают, а я лежу без дыхания, почти упираясь носом в кроватные пружины, совсем рядом слышу какой-то не то треск, не то щелчок, слегка поворачиваю голову и вижу чьи-то круглые зеленые глаза, глядящие на меня в упор, но с некоторой отрешенностью, как смотрит убийца-психопат, склонный к философии. У чудовища длинная шея, на ней сидит треугольная голова с клювом и с двумя шевелящимися усиками между глаз, на груди сложены чинно лапы, до ужаса напоминающие косу, с какой ходит смерть, да еще с острыми зазубринами.
Я цепенею от ужаса! Ничего подобного я никогда не видела. Зеленое пучеглазое страшилище из триллеров про инопланетян или робот-убийца!
Вон она — кара за разврат! За ночные безумства с Женей в благочестивом доме!
Я бы завопила во все горло, но оно словно сдавлено обручем, а хитиновый монстр продолжает меня спокойно разглядывать, словно примеривается, в какое место засадить свои шипы, венчающие огромные конечности.
К счастью, дядя Сурен оказался на сей раз немногословен.
— Буди Катю, и спускайтесь скорей, все уже в сборе, ждем только вас, — говорит он и выходит из комнаты.
Я лежу ни жива ни мертва — буквально, — не могу ни вскрикнуть, ни пошевелиться. Женя, видя, что я не отзываюсь на предложения вылезти из-под кровати, вытягивает меня оттуда волоком. В объятиях любимого, вдали от зеленого кошмара, ко мне возвращается способность двигаться. Мне некогда описывать Жене хоррор, таящийся в прикроватной тьме, я вырываюсь, визжу что есть мочи, хватаю простыню и, кое-как в нее завернувшись, кидаюсь в свою комнату, захлопываю дверь и стою за ней, стуча зубами.
Мой визг вызвал переполох: на лестнице слышен топот множества ног. Теперь я влипла по-крупному. Мозги наконец срабатывают, я накидываю халат, влезаю в тапочки и открываю дверь перед встревоженными родственниками.
— Что случилось, Катя, да на тебе лица нет! Кто тебя обидел? — забрасывают меня вопросами.
— Я зашла разбудить Женю, а там кто-то страшный забежал под кровать. Жуть несусветная! — выворачиваюсь кое-как.
Мужчины не робкого десятка, не раздумывая, отодвигают кровать. Смотрят на того, кто там сидит, и смеются. Надо мной.
— Это богомол, — сообщает Аршак. — Они иногда забираются в дом. Вот дурашка, погибнет ведь. Надо отнести его в сад.
Богомол огромный, немудрено, что показался мне страшилищем, я вообще насекомых панически боюсь, а этого и насекомым-то не назовешь — около восьми сантиметров ростом, потому что стоит он на задних ногах, как человек. Да еще вдруг голову повернул, кинул мне на прощание задумчивый взгляд. Насекомое?! Жалеет небось, что не съел.
Хорошо, хоть не разговаривает, теперь у нас есть одна общая маленькая тайна. Судя по размерам, это девочка, объясняют мне, теперь я даже чувствую к ней какую-то симпатию.
С большими предосторожностями пришелицу отлавливают и уносят в сад. Мне объясняют, что каждого богомола надо беречь, вид занесен в Красную книгу, кроме того, богомол очень полезен для садоводов, потому что уничтожает вредных для урожая насекомых. Вот оно как: здешний сад — обиталище монстров — сверчков, богомолов и прочих незнакомцев, перед которыми полагается снимать шляпу.
А сегодня, едва вернувшись из путешествия по крутым тропам, еще исполненные величием храмов, красотой горных ущелий, ощущением единения с природой и друг с другом, мы понимаем, что хваленое счастье показало нам спину гораздо раньше самых скептических прогнозов.
— Катенька, жаль, вы разминулись с товарищем, — радостно возвещает бабушка. — Ушел всего час назад. Я уж его и так и этак уговаривала вас дождаться. Сказал, завтра придет. Я дала ему номер нашего домашнего телефона.
— Какой товарищ? — не понимаю я.
— Валера его зовут. Сказал, что вы вместе прилетели. Как тебе не стыдно, Катя? Надо было его у нас поселить, зачем платить лишнее за гостиницу? Место бы нашлось. Зря ты постеснялась к нам друга пригласить.
Я по-прежнему не въезжаю в ситуацию. Какой Валера, черт возьми? Вместе прилетели?!
У Жени не менее озадаченный вид.
— У тебя есть знакомый Валера? — спрашиваю.
— Ну, если покопаться в памяти, то, возможно, найдется. Но здесь, в Ереване, в доме твоих родных!.. Хм… Припомни лучше своих друзей… — Он вдруг мрачнеет. — Особенно того, кто знает, где живут твои родственники. Вряд ли это случайный человек.
Неожиданно в разговор вмешивается кузен Аршак:
— Скользкий он какой-то, этот ваш Валера. В глаза не смотрит, рука при пожатии вялая, с нами два слова не сказал, за стол не сел, все что-то с бабулей шептался.
Бабушка сидит в своем кресле под грушевым деревом, это ее любимое место; там же белеет круглый садовый столик; по вечерам, когда старшие ложатся спать, здесь хорошо пить чай и болтать на разные темы с Аршаком и Нушик в пахучем лиственном полумраке, под мистическое пение сверчка. Накануне, после случая с богомолом, я выслеживала неуловимую тварь с фонариком, переворошила всю траву, но тщетно, звук есть, а скрипача нет, говорят, что наружности он безобразной — черный, голенастый, с двумя торчащими, словно концы фрака, жалами позади брюшка. Брр!
Порой прекрасное рядится в нелепое обличье…
Теперь-то я стала относиться к внешности пришельцев из зеленого мира гораздо терпимее. Свою набожную сообщницу тоже не нашла, хотелось поздороваться, я бы ее на сей раз не испугалась.
