Майк Гейл - Мистер Обязательность

Вместе они составляли такую идеальную пару «живущих-вместе-владеющих-Дайсоном-полу-чающих-газеты-по-выходным-и-три-отпуска-в-год-за-границей», что просто тошно становилось. Но избежать встреч с ними было невозможно, потому что Джули настаивала на том, чтобы мы с Мэл приходили вместе. Я никогда не понимал, зачем ей нужно было проводить так много времени вчетвером. Создавалось впечатление, что раз они с Марком пара, то и встречаться они могут тоже только с парами, чтобы не подцепить какую-нибудь «болезнь одиночек».

— Как дела, Джулс? Все хорошо? — прощебетал я, зная, что она ненавидит, когда ее так называют. — Ты меня впускать-то собираешься?

Очень настороженно Джули пропустила меня в общий коридор, но было видно, что она сомневается, правильно ли поступила.

— А тебе что надо?

— Да я просто так зашел, послушать, что еще дурного ты про меня насочиняла за эту неделю.

— Отлично, а времени у тебя много? — фыркнула она, смахивая прядь светлых волос со лба.

— Сколько угодно, — сказал я, гримасничая.

Мы остановились друг против друга в коридоре, будто два стрелка из «ОК Коралл»[16]. Глядя в ее светло-голубые глаза, я вспомнил об одном интересном факте, вычитанном в каком-то журнале. Оказывается, если два зверя долго смотрят друг другу в глаза, то они в конце концов либо разорвут друг друга, либо начнут спариваться. Мысль о плотской близости с Джули вывела меня из равновесия, и я нервно улыбнулся.

— Для начала, — сказала Джули, не обращая внимания на мою ухмылку, — ты просто эгоистичная свинья. Ты ни Мэл не уважаешь, ни ее чувства.

— И?

— Ты невнимателен.

— И?

— Ты отвратительно закатываешь глаза.

— И?

— Любые мелкие радости для тебя важнее, чем Мэл.

— Ииииииииии, — я издал звук, похожий на «неверный ответ» из телевикторин типа «Минуточку» на «Радио-4». — Повтор. Мне кажется, что последнее обвинение дублирует обвинение в эгоизме.

Джули посмотрела на меня с нескрываемой угрозой. Теперь она явно разозлилась, что, странным образом, меня даже порадовало.

— Не хочешь ли ты сказать, что…

— Что ты ничего обо мне не знаешь, Джули, — перебил я ее. — Ты только думаешь, что знаешь. Я уважаю Мэл и ее чувства. И я не считаю, что мои дела важнее ее… — Я на секунду прервался. — Я признаю, что не всегда опускаю стульчак на место, что, конечно, может быть расценено тобой как невнимательность, и я действительно закатываю глаза. Но ведь эти проступки еще не делают из меня Дарта Вэйдера[17] в ливайсовских штанах, а, Джули?

Она состроила гримасу проглотившего осу бульдога.

— Не понимаю, что она в тебе нашла… — яростно начала она, но вдруг смолкла.

«Штаны, — нервно подумал я. — Если она не порвет меня на куски, может быть, она захочет заняться сексом?» К счастью, я тут же обнаружил причину, заставившую ее замолчать. Это была Мэл.

— Слушайте, вы, оба, — вздохнула Мэл, — неужели нельзя, наконец, успокоиться?

Джули бросила на меня злобный взгляд, говорящий «Это все ты…», в то время как я состроил ангельскую улыбку, которая должна была растопить ей сердце, или сжечь его, ну или что там еще происходит с вампирами, когда их протыкают осиновым колом.

На Мэл была одежда в стиле «по-субботам-я-хожу-в-магазин»: джинсы, белая футболка и длинный шерстяной топ с капюшоном. Она успела постричься и стала еще чуть-чуть краше. Я удержался от непроизвольного порыва сказать ей, как потрясающе она выглядит, побоявшись, что она заподозрит меня в попытке подлизаться. Поэтому я лишь нежно улыбнулся, надеясь, что поднятые вверх уголки губ убедят ее в моем полнейшем обожании. Но Мэл в ответ не улыбнулась. На ее лице не отразилось никаких чувств, как будто ей было безразлично мое появление, хотя поза, в которой она сидела на верхней ступеньке, свидетельствовала скорее о том, что я по-прежнему не в фаворе.

— Как дела? — резко спросила она.

— Нормально, — промямлил я. — А у тебя?

Тишина.

— Как на работе?

Опять тишина.

Я терпеть не мог такие ссоры. Как бы я хотел, чтобы она перестала на меня сердиться.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, — сказал я, становясь перед ней на колени.

— Ты просто так говоришь. — Она сняла куртку. — Это все, что ты хотел мне сказать?

Я всматривался в ее глаза, пытаясь обнаружить истинную Мэл. Та Мэл, которая сидела сейчас передо мной, была Непреклонная Мэл, ее второе «я», которое обычно просыпалось в те минуты, когда я был не прав и прощать меня не стоило. Она действительно многое мне прощала, и, вполне возможно, я этого не заслуживал. И тем не менее мне казалось, что это уже явный перебор. Моя вина под кодовым названием «Он Не Знал, Когда Нужно Жениться На Своей Подруге» была для меня внове, и я справедливо полагал, что мои мольбы, раскаяние и уговоры должны её компенсировать.

Поэтому я молча ждал. Наступила столь гнетущая тишина, что даже Джули предпочла исчезнуть. Однако чем дольше я молчал, тем холоднее смотрела сквозь меня Непреклонная Мэл. Вскоре все мои соображения относительно неправильного обращения с Мэл были вытеснены собственным негодованием. Моя вина уже не имела значения. Я уже не пытался извиняться, мириться или объясняться. Сейчас важно было только одно — выиграть.

— Знаешь, все бесполезно, — вздохнул я. — Ты не в настроении разговаривать. Ну, хорошо. Я приду позже.

Один-ноль.

В мгновение ока я покорил вершину морали, до правильной величины уменьшил значимость чувств Мэл и вообще превратился в Единственного Разумного Человека на земле.

— Ты не можешь быть неправым, не так ли? — нашлась Мэл. — У тебя просто не хватает мужества признать, что ты совершил ошибку!

Один-один.

Теперь на вершине оказалась Мэл. Она мгновенно вычислила мое слабое место и к тому же умалила мое мужское «я». Еще немного, и я бы выглядел просто дураком.

— Как знаешь, — сердито выдохнул я, рассчитывая на то, что эти слова выиграют для меня еще одно очко, так как они означали «Я делаю вид, что не хочу попусту спорить». «Ну, теперь-то я выиграю», — злорадно подумал я, и тут Мэл заплакала.

Game over!

Так не честно. «Как знаешь» не стоило ее слез. И вообще, Мэл перехитрила меня, использовав козырную карту, которую рано было вынимать. Большинство наших ссор заканчивалось ее слезами. Она скажет что-нибудь ужасное. Я скажу что-нибудь ужасное. Она заплачет. Я почувствую себя извергом.

Слезы были тем секретным оружием, против которого у меня не было защиты. «Однажды, — подумал я, — во время ссоры я расплачусь первым, и тогда она поймет, каково это…»

Я не мог смотреть, как она плачет. Просто не мог, и все тут. Мне хотелось обнять ее и попросить у нее прощения, но я знал, что сейчас она отвергнет мою попытку помириться. И я решил уйти. Пройдя мимо Джули, вернувшейся, чтобы досмотреть спектакль до конца, я кивнул в ее сторону с выражением «Мне жаль тебя» и открыл входную дверь.

Я уже практически шел по Клэпхем-Хай Стрит, мысленно сознаваясь в том, что никогда не понимал женщин и их логику, как вдруг сзади послышался голос Мэл: «Так для чего же ты пришел, Даффи? Для того чтобы я еще раз убедилась в том, как я тебя ненавижу?»

Мне захотелось сказать в ответ что-нибудь столь же гадкое, но, услышав страшную боль в ее голосе, я пришел в себя, и единственное, что я смог вынести из пучины своей жалости, были слова:

— Я пришел сказать тебе, что хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

На самом деле это была неправда.

Ну, не неправда, а не совсем правда.

Что-то около девяноста семи процентов правды и трех процентов неправды.

Я действительно хотел жениться на ней — просто не сейчас, еще не сейчас. Но слова уже слетели с моих губ, и, поверите ли, я ими почти что гордился. Я, правда, никогда не понимал, как люди умудряются осознанно принимать решения такой важности, как: «Давай заведем ребенка», «Давай поженимся», «Давай покончим с собой». Это монументальные по своей значимости решения, после которых вспять уже не повернуть. Я всегда считал, что требуется определенное мужество, чтобы произнести вслух слова «Давай поженимся», и теперь я, как будто перейдя из категории легкого веса в тяжелый, почувствовал себя по-настоящему взрослым мужчиной.

Непреклонная Мэл улетучилась в ту же секунду, точно так же, как и «Глупый мальчишка», а на их месте возникли столь знакомая и любимая мною Мэл и прежний я, считающий, что лучше Мэл может быть только тост. Она подбежала ко мне и с такой силой обвила руками, что я почувствовал себя настоящим мужчиной, таким, каким давно уже себя не чувствовал. Пока она с жаром меня целовала, я подумал, что осуществил все ее мечты. «Если бы всегда было так просто осчастливливать любимых людей», — подумал я. Обычно мне кажется, что я существую лишь для того, чтобы разочаровывать окружающих. Тем приятнее было почувствовать обратное.