Кэтрин Лэниган - Волшебное очарование Монтаны

Моника давным-давно научилась держать неожиданный удар. Нужно иметь шкуру носорога и не замечать мелких уколов. Иногда лучшая защита это атака, и чем коварнее атака, тем она успешнее.

— Хм. Доктор. Да, пожалуй, давненько он не видел настоящего огнестрельного ранения.

— Огнестрельного? А я думала, что это была дробь.

Теперь настал черед улыбнуться Монике.

— Если это была дробь, значит, я никого не желала убить по-настоящему, верно?

— Да, но… я… — промямлила Трэйс с весьма глупым видом.

— У меня назначена встреча с Джейком, — сменила тему разговора Моника.

— Его нет в конторе, — коротко возразила Трэйс, посмотрев план на день. Здесь нет записи о встрече с тобой.

— Он прекрасно знает, что каждый год первого мая я приезжаю сюда продавать скот. Послушай, Трэйс, из денег от продажи моего скота тебе платят жалованье! Пусть он выкроит время для встречи со мной сегодня. Это в его интересах.

— У нас принято договариваться о встрече заранее по телефону, Моника.

— У меня нет телефона. — В голубых глазах Моники появился пугающий стальной блеск. Язвительность сразу исчезла из тона Трэйс.

— Утром он в парикмахерской, а потом до полудня свободен. Возможно, он все-таки примет тебя.

— Уж постарайся, чтобы принял, — сказала Моника и, не оглядываясь, широким пружинистым шагом вышла из конторы.

Понимая, что на стрижку у Джейка уйдет какое-то время, Моника решила навестить пока доктора. Лучше всего излить гнев прямиком на того, кто пустил по городу молву, иначе дурное настроение может сорвать сделку по продаже скота…

Остин сидел верхом на столе для осмотров, беспечно скрестив на груди руки, а доктор Килрой наносил на его рану антисептик.

— Вы уверены, доктор, что эта штука подействует?

— Да. Прошлой осенью я испробовал ее на кобыле Сэйди Дендриджа. Рана зажила мгновенно. — На лице доктора играла улыбка Чеширского кота.

— Вы мошенник, — пошутил Остин. В дверях смотровой появилась разъяренная Моника.

— И негодяй в придачу!

— Что? — развернулся к ней доктор. Моника наступала на него.

— Вы говорили, что друг мне, а я была настолько глупа, что верила вам все это время. Бабушка всегда предупреждала: «Мужчины будут вести с тобой двойную игру при малейшей возможности». Я верила ей. У меня не было повода думать иначе. Но для вас я делала исключение. Я доверяла вам, доктор. Но теперь поняла, что вы лживы, как лисица.

— Укроти свой пыл, Моника. Что тебя так разъярило? — спросил доктор.

Она кивнула в сторону Остина и промолвила;

— Не прошло и двух минут, как я в городе, а Трэйс уже спрашивает меня про мужчину, которого прошлой ночью я пыталась убить.

— Убить?

— Это она так сказала. А Мосс пялился на меня так, будто увидел вестника смерти. Он, наверное, подумал, что я пробуравлю его из шестизарядного револьвера.

— Из «беретты» или из «магнума», а не из шестизарядного револьвера, поправил Остин.

— Прошу прощения? — непонимающе уставилась на него Моника.

— Или из «глока», — мягко улыбнулся Остин.

— О чем он говорит, доктор?

— Это современные типы оружия, Моника, — объяснил доктор.

— Никогда не слышала о таких.

— Вот именно, — кивнул Остин. — Как же ты намереваешься убить кого-то, не имея точного представления об оружии?

Моника посмотрела на него насмешливо.

— Не откажусь посоветоваться с тобой.

— Коли так, обращайся ко мне в приемные часы, провозгласил Остин, надеясь, что она наконец уйдет и даст ему одеться. — Ты оплатишь мой счет?

— И не подумаю. — Она скользнула взглядом по его ноге, увидела рану и вздрогнула. Потом заметила, в каком он виде, и смутилась, но постаралась держаться как ни в чем не бывало. — Я хочу знать, доктор, почему вы разболтали всюду, что я пыталась кого-то убить? Зачем вообще говорить об этом с кем-то?

— Я и не говорил.

— Не лгите мне, доктор.

— Я никогда не лгал и не желал тебе вреда, Моника, — сказал доктор проникновенным голосом. — Ты одна из самых близких мне людей. — Он с нежностью опустил руку на ее плечо. Моника почувствовала, что гнев оставил ее.

— Если бы вы никому ничего не говорили, никто бы и не узнал о том, что случилось прошлой ночью.

— Наверняка узнали бы.

— Как? — в один голос спросили Остин и Моника.

— Я обязан подавать рапорт шерифу о каждом огнестрельном и ножевом ранении, с которым ко мне обратились. По закону к ним относятся и ранения крупной дробью. Я представил рапорт сегодня утром. Шериф волен поставить это дело на расследование.

— Расследование? — переспросила Моника в негодовании и указала на Остина:

— Он нарушил право частной собственности.

Остин не знал, в какой именно момент заулыбался, но, наблюдая за тем, как Моника защищает свое доброе имя, не мог удержаться от восхищения ею. Когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали, как голубые кристаллы. Она оборвала себя на полуслове. Остин не просто удивил Монику, а потряс до глубины души. Ее мысли смешались, а слова иссякли. Она никак не ожидала найти в нем своего сторонника. Она бы охотно спихнула его в привычный круг неприятелей, в которых числила всех, кроме бабушки. Ее мир был построен на противостоянии правды и кривды, белого и черного, ее самой и всех остальных. Но Остин смотрел на нее восторженно. Он хотел чего-то от нее, но чего именно? Ее землю? Скот? Деньги, которые она надеялась выручить от продажи? Он сильно отличался от знакомых ей горожан. Никто раньше не смотрел на нее с уважением… Кроме бабушки. Глаза Остина излучали нечто иное. Это пугало ее, порождало желание убежать и в то же самое время сделать шаг навстречу. Она с трудом выносила эту путаницу чувств и мыслей. Ей по душе была ясность. Остин Синклер был подобен разрушительному смерчу, нацеленному на нее. Самое лучшее — держаться от него в стороне.

— Я нарушил право частной собственности, доктор, — подтвердил Остин.

— Знаю, сынок. Я указал это в рапорте.

— В рапорте? — вновь в один голос воскликнули Моника и Остин.

— Разумеется. — Доктор почесал затылок. — Это доказывает, что слух по городу пустил не шериф Йейтс, а…

— Рокси! — щелкнула пальцами Моника.

— По-моему, тоже, — кивнул доктор.

— Кто это — Рокси? — нахмурился Остин.

— Главная сплетница в городе, — пояснил доктор. — Она отравляет существование всем. У нее не сложилась личная жизнь, и поэтому она всюду сует свой нос.

Остин соскочил со стола, позабыв о том, что на нем только рубашка и короткие трусы.

— Я поговорю с ней, Моника.

— Я могу сделать это сама, — парировала она. — Мне не нужна помощь от постороннего.