Плам Сайкс - Блондинки от «Бергдорф»
Я не знаю никого другого в Нью-Йорке, кто мог бы предоставить девушке четырех холостых соседей по столу. Математика Маффи хромает только в том случае, когда речь заходит об оплате счетов флориста.
Назавтра к вечеру улыбка Джулии была шире Африки. Как, впрочем, и ее бриллиантовые серьги. Иногда даже особа вроде меня, искренне радующаяся удачливости подруги, немного желтеет от зависти при виде «трофеев» от артье, как она их называет. Но что хорошо в Джулии, так это ее готовность поделиться всем, чем она располагает. Вот и сегодня она одолжила мне на вечер свои серьги — обручи с бриллиантами, а также вызвала в свои апартаменты целую команду из салона «Бергдорф», чтобы нас причесали и сделали нам макияж.
Приехав, я застала Джулию сидящей в шезлонге в гостиной, очень элегантном салоне, выкрашенном в голубой цвет, с высокими окнами, широкими карнизами и совершенно возмутительной «ню» Гая Бурдена, висящей над камином только во имя смешения стилей. Вся мебель Джулии — это обожаемые ею великолепные голливудские вещи тридцатых годов, обитые светлым бархатом в тон стенам. Все же впечатление несколько портили косметические орудия пытки, разбросанные по всем поверхностям. Визажист Дэвид, так сказать, превратил комнату в свою личную студию макияжа. В данный момент он наносил румяна на щеки Джулии. Ракель орудовала щипцами для завивки, а Иринья, полька-педикюрша, покрывала лаком ногти на ее ногах. Это еще что! Я слышала, что некоторые девушки в Нью-Йорке перед каждой вечеринкой вызывают дерматолога, чтобы тот удостоверился в безупречности их кожи.
— У меня счастливый вид? А моя улыбка? Она… она выглядит настоящей? — спросила Джулия, как только я вошла.
Дэвид заверил, что ее улыбка так же неподдельна, как трофеи от Картье, что я сочла очень удачным сравнением.
— Ну так вот, она абсолютно фальшива. Ну не супер ли?
— Ох, ты господи, боже мой су-у-упер! — подтвердил Дэвид.
— Сегодня днем я была у дерматолога, и знаешь, эти маленькие мышцы вокруг губ? Возможно, нет, потому что большинство людей просто о них не думает. Так вот, после двадцати трех они начинают опускаться, но есть гениальный способ укрепить их и вернуть твою улыбку.
Дерматолог вводит чуточку ботокса, чтобы парализовать их и уголки твоих губ немедленно приподнимаются. Обретя такую улыбку, можешь улыбаться всю ночь, не прилагая никаких усилий, потому что эта улыбка куда менее утомительна, — пояснила Джулия, словно в самом деле изрекла вековую мудрость.
На сборищах Маффи принято появляться в вечерних платьях, поэтому, как только прическа и макияж Джулии были закончены, она надела черное шелковое мини-платье, едва прикрывающее бедра. (Шанель. От-кутюр. Прислано из Парижа экспресс-почтой.) Едва она исчезла в гардеробной, что бы наконец рассмотреть себя, я уселась и воспользовалась присутствием Дэвида и Ракели. На некоторых нью-йоркских вечеринках нельзя появиться без прически и макияжа. К таковым относятся и те, что устраивает Маффи. Эта самая история с прической и макияжем в конце концов затягивает, и постепенно проникаешься убеждением, что никуда не годишься, если просто накрасишь ресницы тушью «Мэйбеллин», которая, возможно, скатается комочками. Манхэттенские визажисты обязательно расчесывают тебе ресницы после того, как наложат тушь. Комочки считаются здесь государственным преступлением.
И как раз когда Дэвид размазывал кисточкой блеск по моим губам, из спальни Джулии донесся громкий вопль. Кажется, назревала «модная» истерика. Что и неудивительно. Нью-йоркские девушки впадают в истерику при каждом упоминании об одежде. Я неторопливо проследовала в спальню и взглянула на отражение Джулии в зеркале.
— Это… абсолютный и совершенный кошмар. Я выгляжу… консервативной! — драматически взвыла она, Дергая за подол маленького платья. — Посмотри! Я похожа на кого-то из чертова бродвейского шоу с толстяками! И лак для волос! Мой потенциальный муж подумает, что я тролль!
Платье было потрясающим. Стопроцентный убийственный шик!
— Джулия, ты неотразима. И платье такое короткое, что его почти не видно. Это антипод консервативности, — уверяла я, пытаясь утешить ее.
— Я гибну, а ты говоришь мне про антиподов! О, не могли бы вы уйти и оставить меня в покое? — заплакала она.
Выгнав меня, Джулия заперлась в гардеробной и начала переодеваться. Она меняла и меняла платья, а потом сказала через дверь, что не хочет никуда ехать, поскольку для нее это слишком большое интеллектуальное, сексуальное и физическое напряжение. И хотя, признаться, мне было абсолютно все равно, поеду я на какой-то сказочный бал в мраморном особняке Маффи или нет, все же было ужасно жаль шикарного белого шифонового платья, позаимствованного в офисе из шкафа с образцами моделей, платья, которое я решительно намереваюсь вскоре вернуть. До чего же обидно, что оно так и не увидит света!
— Джулия, мне абсолютно безразлично, поедем мы или нет, — отозвалась я, имея в виду, что могу надеть платье и в другой раз. — Но там будет так весело.
— Нью-йоркские вечеринки — это не веселье. Это война, — возразила Джулия, открывая дверь и снова появляясь в убийственном платье от Шанель. — Дэвид, дайте мне ксанакс. Я всегда принимаю транквилизатор перед первым свиданием.
Дэвид полез в свою сумку, набитую самыми различными лекарствами для таких случаев, и выудил маленький пакетик. Джулия разорвала его и сунула в рот миленькую нежно-голубую таблеточку, что показалось мне очень современным способом справиться с войной а потом вызвала водителя и велела доставить нас к Маффи.
Не кривя душой, клянусь: я почти полностью уверена в том, что не знаю, почему получилось так, что я заполучила потенциального мужа, а Джулия — нет. Точнее сказать, к концу вечера голова ПМ и рядом не лежала с бразильским регионом Джулии, зато оказалась в критической близости к этой географической зоне, принадлежавшей моей особе. Видите ли, этот пузырек шампанского сам проглотил несколько таких же пузырьков, по каковой причине несколько затруднительно припомнить, как все случилось. Но только желая внести уточнения к некоторым омерзительно злобным слухам, типичным для принцесс с Парк-авеню, утверждавшим, что я украла ПМ прямо из-под прелестного носика лучшей подруги, — я обязана воспроизвести события того вечера как можно точнее.
Мы опоздали на час, и к тому времени, как прибыли в особняк Маффи, оказалось почти невозможным разыскать наш столик, поскольку по всей комнате были расставлены букеты белых лилий и свечей, причем так тесно, что уже на расстоянии ярда ничего не было видно. (Кстати, о цветах: Лилейные Джунгли сейчас очень приняты на Манхэттене, несмотря на связанные с ними навигационные затруднения.)
Гостей было человек двести пятьдесят, и на каждого приходилось по официанту в белом смокинге и перчатках. Толпа ослепляла: Маффи всегда приглашает на свои суаре сливки манхэттенского общества. Кстати, о платьях: преобладала цветочная тема, что всегда имеет место на благотворительных вечерах в пользу спасения садов, многие девушки были в платьях от Унгаро, потому что он, бесспорно, делает лучшие цветочные платья в мире.
Упомяну и о драгоценностях: девушки помоложе сверкали бриллиантовыми ромашками от Аспри, женщины постарше были обременены государственными драгоценностями из сейфов. Все целовались, здоровались и утверждали, что страшно рады видеть друг друга, даже если это было не так.
Мы уселись как раз в тот момент, когда подавали первое блюдо: холодный мятный суп. Наш столик стоял прямо в центре комнаты. Все остальные уже сидели. Четверо ПМ, выбранных Маффи для Джулии, были tres этнически разнообразны. Джулия едва успела попробовать суп, потому что итальянский князек, сидевший слева, объявил:
— Вы прекраснее Эмпайр-Стейт-билдинг!
— А вы очаровательны, — кивнула Джулия.
Ее улыбка сияла такой радостью, что ободренный князек продолжил:
— Non-non-non! Вы прекраснее, чем Рока-феллз-центар!
Блондинистый БАП, наследник повелителя недвижимости, сидевший справа, немедленно возразил:
— Маурицио, простите, но я не согласен. Эта женщина прекраснее Пентагона.
Никогда прежде не слышала, чтобы мужчины сравнивали женщину с небоскребом! Но Джулии, должно быть, это польстило, потому что она тут же задала ключевой вопрос:
— Вы верите в необходимость водителей? — И она просияла неземной улыбкой.
Оказалось, что все верили в то, что необходимо иметь водителей, словно члены одной секты, включая продюсера звукозаписи, сидевшего напротив, поляка по происхождению, и Тринадцатого мужчину, который оказался актером из Лос-Анджелеса, направлявшегося в Миннесоту. (Подозреваю, что Маффи смягчилась и все-таки допустила одного в свое святилище.) Оказалось также, что, кроме водителей, у собеседников имеются еще и пилоты, потому что у всех были личные самолеты, кроме актера, позаимствовавшего авиалайнер у «Уорнер Бразерс», «как все обычно делают. И вы можете курить в нем красные „Мальборо“, что, типа, просто гениально».
