Джилл Мэнселл - Поцелуй
Джина не подозревала, в какую историю влипла. Ее то и дело охватывало сомнение, которое время от времени превращалось в панику. Она не замечала за собой склонности действовать импульсивно и не понимала, отчего все так изменилось теперь, когда жизнь и без того перевернулась с ног на голову. Раньше она бы свалила вину на Эндрю, и сейчас было неприятно сознавать, что отныне она не в силах это сделать. С прошлой недели Джина невольно сделалась ответственной за свою жизнь и сразу же начала превращать ее черт знает во что.
Визит в больницу к Изабелле Ван Эш ненадолго отвлек мысли от Эндрю, и это уже было чудо. Джина пошла туда, чтобы заглушить голос совести, а домой вернулась потрясенная. Она еще не встречала никого похожего на Изабель — Иззи. Уникальность этой женщины стала для нее откровением. Джина до конца дня думала о том, каково это — быть столь беспечной и безмятежной. Но поскольку она в отличие от Иззи явно не способна отмахнуться от собственных печалей, с наступлением сумерек Джина снова погрузилась в депрессию, отметив при этом, что такие женщины, как Иззи, просто не понимают, каково это — непрерывно думать о своей беде. Ее неотступно преследовали воспоминания о муже.
Вечером, в половине девятого, неожиданно приехал Эндрю, и Джине больше не нужно было его мысленно представлять — он возник перед ней во плоти, до боли знакомый и до жути деловитый.
— Нам нужно обсудить финансовые аспекты развода, — заявил он, отказавшись от выпивки и открыв портфель.
Эндрю избегал взгляда жены, и грудь Джины сдавило от горя.
«Попробуй, Иззи Ван Эш, уладить это при помощи кивка и улыбки, — яростно подумала она. — Не получится. Когда речь идет о муже, ты любишь, это выше сил человеческих».
— Не надо, — заплакала она, презирая себя за слабость. — Ты вернешься. Я тебя прощаю…
Эндрю взглянул на нее с жалостью и произнес заранее приготовленную речь. Суть ее сводилась к тому, что Джине нужно понять: деньги не растут на деревьях. Дом принадлежит ей, она унаследовала его от родителей, и он, разумеется, не собирается предъявлять на него права, но кредиток к ее услугам больше не будет — она не сможет в любую минуту позволять себе маленькие радости в виде новой мебели, выходных на пляже и дизайнерских новинок.
— Я разговаривал с адвокатом, — произнес Эндрю уже мягче, — и сделаю все, что могу, но должен предупредить, Джина: много ты не получишь. Почти все деньги у меня уходят на оплату квартиры. Мой адвокат говорит, что теоретически не видит причин, почему бы тебе не найти работу…
— Работу — в ужасе взвизгнула Джина. — Но я не хочу работать. Моя работа — заботиться о муже. Почему я должна страдать, если не совершила ничего дурного?
Эндрю пожал плечами:
— Закон есть закон. Я не обязан содержать бывшую жену. У тебя есть дом… Марвин сказал, ты можешь брать жильцов.
Это было ужасно, просто немыслимо. Через полчаса, когда Эндрю уехал, Джина изо всех сил старалась даже не думать об этом. К полуночи она пришла к безрадостному выводу: бессмысленно притворяться, будто все в порядке. Предложение Эндрю — продать дом, перебраться в маленькую квартиру и жить на проценты даже не принималось в расчет. Джина провела всю жизнь в этом доме, и будущее было достаточно жутким и без того, чтобы лишиться единственного пристанища.
Работа… Джина вздрогнула при одной мысли об этом. Не считая двух ужасных лет, когда она кочевала из одного офиса в другой в поисках относительно сносного занятия, Джина никогда не работала. Эндрю ворвался в ее жизнь, и она без сожаления рассталась с такими скучными вещами, как рабочее расписание, офисные интриги и пятнадцатиминутные перерывы на чай. Заботиться о муже и вести хозяйство — вот все, чего она хотела, отныне и вовеки.
Мысль о том, чтобы пустить в дом посторонних — жильцов, арендаторов, съемщиков и так далее, — была не менее тревожной. Чтобы обдумать этот неприятный вариант, Джина налила себе водки с тоником. Кто, в конце концов, не слышал кошмарных историй о подозрительных, лживых, зловещих, а иногда и просто помешанных людях, которые сначала вводят хозяйку в заблуждение, а потом выносят из дома все, что там есть, или просто убивают бедняжку? Джина с легкостью вообразила собственные останки, лежащие в холодильнике, и отхлебнула из бокала. А потом поняла: нервы вот-вот сдадут. Тоник был совсем безвкусный.
— Я не понимаю, — с вызовом произнесла Катерина, — почему вы это делаете. Зачем навестили мою мать и предложили ей, то есть нам, поселиться у вас?
«Жаль, — подумала Джина, — что девочка не унаследовала от Иззи ее беззаботность. Слава Богу, дом достаточно большой».
— Я вовсе не предлагала поселиться у меня, — сдержанно ответила она. — Я предложила Иззи снять комнату, и она согласилась.
Катерина бросила сумки и чемоданы на узкую кровать и осмотрелась. Кремовые стены, белые занавески, бежевый ковер — не впечатляюще, но на редкость чисто.
— Но почему?
Джина решила играть с Катериной по ее правилам.
— Исключительно от отчаяния. Если хочешь знать, — невозмутимо добавила она, — мне нужны деньги.
— Разумеется, — пробормотала девушка, даже не пытаясь придать голосу язвительности.
Подойдя к окну, она взглянула на голые верхушки деревьев, на элегантные крыши соседних домов и на блестящие дорогие машины, стоящие вдоль улицы. Слова Джины о том, что она нуждается в деньгах, звучали настолько нелепо, что впору было засмеяться, но Катерина находилась не в том положении. И вдобавок Иззи настояла, чтобы она хорошо себя вела.
— Спасибо.
— Не стоит благодарности, — неловко отозвалась Джина. — Надеюсь, вам здесь будет хорошо.
— Нам всегда хорошо, — огрызнулась Катерина. — Где бы ни жили.
Взглянув в окно, она заметила старый белый фургон, подъезжающий к дому.
— Отлично, Джейк везет оставшиеся вещи. Я лучше спущусь и помогу ему припарковаться.
— Припарковаться, — повторила Джина, бледнея при виде непрезентабельной колымаги с длинноволосым мужчиной за рулем. По соседству Марджори Харлингхэм подрезала форзицию в саду. Оставалось надеяться, что Джейк со своим фургоном не задержится здесь надолго.
— Поверить не могу! Потрясающе! — воскликнула Иззи вечером.
Впервые увидев свой новый дом и с облегчением обнаружив, что отношения между Катериной и их новой хозяйкой не так плохи, как она боялась, Иззи засияла. Дочь, судя по всему, решила вести себя прилично, дом был прекрасный, и в нем даже работало отопление…
Вечером Иззи, уютно устроив загипсованную ногу на коленях у Джейка, рассказывала о своем пребывании в больнице. Рейчел, жена Джейка, открыв очередную бутылку вина, радостно подпевала магнитофону — единственной вещи из бытовой техники, принадлежащей Иззи. Катерина, лежа на полу, ела изюм и листала старый фотоальбом, прерываясь время от времени, чтобы показать гостям пикантный снимок Иззи в зените славы.
