Алина Кускова - Мансарда для влюбленных
Оля ловила себя на мысли, что с удовольствием провела бы свой отпуск в этой деревне. Рядом с ворчливым Феликсом Ивановичем, которого совершенно не знала, и Пелагеей, у которой все чувства были написаны на лице.
– Невкусная плитка, – поморщилась Пеги, не оценив по достоинству горький шоколад.
Анжелка возмутилась и принялась рассказывать той о шоколадной диете, о шоколадном обертывании, о шоколаде как истинном, природном антидепрессанте… Все это касалось лишь горького шоколада, а не его приторных подделок.
– Живут же люди, – мечтательно протянула Пеги, представляя, как ей будут делать шоколадное обертывание, а она при этом будет есть шоколад.
– Нет, – не согласилась с ней Оля, – это вы по-настоящему живете! С борщом, коровами, пастухами!
– Не-а, – испуганно замотала стриженой головой Пелагея, – с пастухом никто не живет! Он холостяк.
– Ваша деревня, – встала из-за стола Анжела, – начинает мне нравиться все больше и больше…
Оля постаралась донести до подруги разумную мысль, что раз человек, то есть пастух, так рано встает пасти коров, то и ложиться спать он должен рано.
– Должен, – согласилась с ней Пелагея, – только не ложится. По ночам за компьютером сидит, а отсыпается рядом с коровами на лугу. А чего ему не спать-то? Телки смирные, философию любят, ни на шаг не отходят. Он им зачитывает какого-то Кафку. Ну, если, конечно, лепешку когда положить соберутся…
– Сплошной гламур, – вздохнула Анжелка и засобиралась на прогулку. – Что надеть-то? Кружевной сарафан или обольстительный топик с глубоким вырезом?! Шляпку надену, точно, соломенную. Или нет! Шляпку наденет Пеги! Должна же она на нашем фоне выглядеть более благополучно.
– Ничего, – обнадежила их Пелагея, – сейчас приму душ и пойдем!
В деревенском доме был душ. Оле это очень понравилось, бани она недолюбливала из-за сильного жара. А вот душ – как раз то самое, чего не хватало после длинной дороги. Хотя дорога и не была такой уж длинной, все же ей показалось, что они приехали на другой край света. И он, этот край света, был необыкновенно хорош! Она вдохнула в себя запах деревянных стен дома.
– Тащишься? – поинтересовалась подруга. – Смотри, Лялька! Больше одной ночи я в этой деревне не продержусь. Если что, уеду в Сочи автостопом, и поминай меня, как звали.
– Завтра поедем вместе, – заверила ее Оля и прошла следом за подругой в комнату.
Если бы они только знали, как жестоко ошибались и какие приключения поджидают их!
Деревенская улица была длинной и широкой, у многих домов стояли автомобили, большей частью отечественного производства, и лавочки, на которых восседали деревенские жители, большей частью убеленные сединами. Оля и Анжела шли, держась по обеим сторонам за Пелагеей, а та довольно улыбалась аборигенам и гордо говорила:
– Москвички! Я им поддала под зад! Батяня теперь ремонтирует.
После чего неловко поправляла съезжавшую на лицо соломенную шляпку немного на бок. Анжела тут же возвращала головной убор на место.
– Это не солдатская пилотка, а женственная вещица, – шипела Анжела, – ею нужно прикрывать глаза.
И сама поправляла солнцезащитные очки, через которые плохо видела, так как на деревню спускались сумерки. Но они не помешали ей разглядеть довольно опрятный домик, в котором, по признанию Пелагеи, жил летом студент-философ. Окна дома выражали полную апатию к прогуливающимся по деревне девицам и отсвечивали синим огоньком монитора. Философ «сидел» в Интернете, боясь отвыкнуть от цивилизации.
Анжела предложила остановиться перед домом и полюбоваться кустами облезлой сирени, давно забывшими, что такое нормальный садоводческий уход за растениями.
– Чудо, как хороши, – ворковала Анжела, гладя рукой неровные, торчащие в разные стороны ветки. – Такие же непосредственные и открытые, как и все вокруг.
– По весне обрезать бы надо, – тоскливо сказала Пеги, – гуще будут.
Но философ не заметил девушек и не услышал комплимента. Они постояли еще немного, обсуждая сирень, после чего Пелагея предложила свистнуть в окно философу и уже намеревалась это сделать, как Ольга испугалась. Свистеть не стали, пошли дальше. Правда, Анжела шагала уже с меньшим энтузиазмом и постоянно оглядывалась на домик пастуха.
Оля знала, как азартна ее подруга, и была уверена, что бедному студенту будет некуда деться, если он случайно обнаружит свое присутствие в доме или во дворе. Во дворе у него находились удобства. Хоть бы он оказался терпеливым малым! А еще она знала, как быстро «загоралась» ее подруга, и как также стремительно «тухла». Легкий флирт с пастухом обещал Анжелке романтическую ночь и головную боль наутро. И лишние неприятности Ольге, а ей вновь предстояло сидеть за рулем и бдить за дорогой. Еще одного грузовика с силосом она не выдержит! Конечно, сворачивать с федеральной трассы она больше ни за что не станет, как бы Анжелка ни страдала от голода.
Анжела страдала от скуки, гордо вышагивая по деревенской улице. Пастух не оправдал ее надежд.
– Нет, Пеги! Ты просто невыносима! Так нельзя носить гламурную итальянскую шляпку, – придиралась она к Пелагее и постоянно норовила поправить аксессуар.
– Итальянскую?! – хлопнула себя по лбу Пелагея.
– Ты что? Не переживай так, – изумилась Анжела, – ну, не умеешь носить шляпы, и черт с ними.
– Итальянский черт, – прошептала Пелагея, напряженно вглядываясь вдаль, – у меня батя его так зовет.
– Дорогуша, – испугалась Анжелка, – не нужно звать сюда никаких чертей! Мы, знаешь ли, не в раю.
– Ага, – кивнула решительно настроенная Пелагея, – и он все время твердит, что его Сицилия это рай.
Все, что касалось иностранцев, Анжела схватывала на лету. Новость о том, что в Малых Чернушках скрывается от итальянской мафии сицилиец, окрылила ее настолько, что она была готова забыть про пастуха. Оля восприняла это сообщение с некоторым недоверием. Нет, она слышала из рассказов знакомых, что есть неадекватные иностранные граждане, приезжающие в их страну за русской экзотикой. Но чтобы в глубинке скрывался один из мафиози, она никогда не слышала. И не поверила, за что жестоко поплатилась.
Анжела настояла на том, чтобы они сходили к итальянцу и проверили, насколько он связан с мафиози. Возможно, как утверждала Камушкина, им предстоит раскрыть целый заговор Коза-ностра, и ради этого подвига Муравьевой снилась корова, а судьба забросила их именно в эту деревню. Пелагея, довольная тем, что заинтересовала москвичек местными достопримечательностями, полностью поддержала Анжелу. И они с широкой деревенской улицы свернули в маленький проулок.
Сумерки сгустились до такой степени, что были видны только уши впереди идущего товарища по борьбе с Коза-ностра. И неприличный по глубинным деревенским стандартам белоснежный топик Камушкиной, маячивший в темноте. Но она вскоре рассеялась, в одном из домов горел свет.
