Скайла Мади - Грех и тайны

Острый приступ беспокойства сводит мои внутренности судорогой, рот наполняется слюной. Содержимое моего желудка угрожает выплеснуться прямо на Джая. Это будет ужасно, но непременно случится, если он не сдвинется сейчас же.

— Меня сейчас стошнит, — стону я, прижимая ладони к животу.

Каким-то чудом он понимает, что я не шучу, и убирает ногу. Тошнота отступает, когда кровь приливает к моей неистово покалывающей ноге. Джай изумленно наблюдает, как я с трудом выпрямляю ногу и шевелю пальчиками.

— Ты не шутила, — говорит он, его голос полон веселья.

— Неа, — я растираю заднюю часть голени, оглядываясь через плечо. — Иисусе, твоя нога неподъемная.

Он гордо улыбается.

— Никогда не пропускаю тренировку ног.

Я открываю рот, чтобы ответить, и содержимое моего желудка подпрыгивает к горлу. Зажимаю рот рукой, когда кислота прожигает мой пищевод и выплескивается на язык. С трудом выпрямившись, Джай протягивает ко мне руку.

— Черт. Ты в порядке?

Я выпрыгиваю из кровати, проклиная онемевшую ногу, и вырываюсь из нашего небольшого уголка. Пробежав всего полпути к уборной, скорчившись, я выблевываю оставшуюся желчь из желудка. Она растекается по бетону у моих ног, и от ее запаха мне становится еще хуже. Мои ноги подкашиваются, голова кружится, но я стараюсь держаться. Что может быть хуже, чем привкус блевотины во рту? Упасть в эту лужу лицом. Когда мой желудок окончательно и бесповоротно пустеет, я вытираю рот рукой и выпрямляю спину.

— Полегче с бухлом, дитя.

Я поднимаю голову и вижу незнакомца, которому, как минимум, лет сорок, с журналом под мышкой, возвращающегося из туалета. Дитя? Я взрослая женщина, и что он вообще знает? Держу пари, если бы он имел дело хотя бы с половиной того дерьма, что и я, то уже выбросился бы через перила.

— Спасибо за совет, отец, — я опустошена и устало прислоняюсь к стене.

Он заливается хохотом и уходит прочь, оставив меня стоять над лужей блевотины. Ауч, это утро — полный отстой. Я провожу пальцами по волосам. Такое чувство, будто во рту что-то прокисло, и я ничего не могу с этим поделать. Выдыхаю воздух, раздувая щеки.

Чудненько.

После того, как меня вырвало, заставляю себя оттащить свою жалкую задницу обратно в комнату... где и прихожу в чувство. Я ненавижу его кожу и живые глаза. Ненавижу, как свежо он выглядит по сравнению со мной. Еще мне хочется стереть эту игривую ухмылку с его губ, но для этого требуется энергия. Энергия, которой у меня нет.

— Лучше? — спрашивает он.

Приготовьтесь. Уверена, у него заготовлено что-нибудь умное для меня. Он сидит на краю кровати, упираясь локтями в колени. Поднимается новая волна тошноты, но она и вполовину не такая сильная, как предыдущая, так что ее легко подавить.

— Даже и близко нет, — ворчу я, опускаясь на свою скрипучую раскладушку.

Обычно я сажусь на нее осторожно, опасаясь, что толстая зеленая сетка порвется. Но не сегодня. У меня нет сил. Мои мышцы отяжелевшие и вялые. Другими словами, к черту сетку. Побеспокоюсь о том, чтобы не упасть на задницу, когда не буду чувствовать себя так хреново.

Я подношу руку к лицу и закрываю глаза. Не хочу иметь дело с миром сегодня.

— Что мне сделать, чтобы ты почувствовала себя лучше?

Не убирая руку с лица, я говорю:

— Выстрели мне в голову. Если только не сможешь по-иному избавить меня от страданий, хотя сомневаюсь, что ты можешь что-нибудь еще сделать для меня.

— Не будь в этом так уверена.

— Что… — я вздрагиваю, когда что-то тяжелое ударяет меня в живот. Со стоном, я отнимаю руку от своего лица и смотрю на предмет, которым он кинул в меня. Что бы это ни было, оно внутри длинного белого носка. Сморщив нос, я смотрю на Джая.

Он улыбается, предвкушение светится в его глазах и на лице.

— Носок чистый. Обещаю, — он кивает головой. — Открой его.

— Это же не коллекция пальцев, оторванных у мужиков, которые с улыбкой посмотрели на меня, правда?

Джай молчит, но я уже знаю. Он склонен становиться немного... ревнивцем. И это не единственная его проблема. Он еще и яростный защитник. Большую часть времени я списывала это на его чувство вины за то, что я оказалась в этой ловушке с ним. А сейчас ничего не могу поделать с собой, но чувствую, что тут нечто большее.

Он закатывает глаза.

— Я храню их во втором носке.

Я усмехаюсь и открываю носок. Внутри находятся два небольших фиолетовых флакончика с шампунем и кондиционером, зубная щетка и паста. Мое девчачье сердце подпрыгивает от возбуждения, но я не позволяю этому отразиться на моем лице.

— Откуда это у тебя?

Он ухмыляется мне, пока завязывает шнурки.

— Я знаю одного парня. Наслаждайся, потому что это не дешевое удовольствие.

Джай заплатил за них? Зачем ему это делать? Я знаю, что не стоит спрашивать о цене подарков, потому что это невежливо, но, безусловно, правила этикета здесь не действуют.

— Во сколько тебе это обошлось?

Джай не отвечает. Вместо этого он заканчивает делать петли шнурка и стягивает их в тугой узел. Затем встречается со мной взглядом.

— Не все ли равно?

Я качаю головой.

— Нет, думаю, нет.

Мне просто любопытно. Шампунь и кондиционер — точно не то, что здесь можно достать, и если у него есть кто-то, имеющий возможность входить и выходить, то предполагаю, что эта услуга не из дешевых.

Джай вздыхает. Оттолкнувшись от кровати, он встает и поправляет свою белую футболку.

— Чтобы удовлетворить твое любопытство, Котенок, это стоит две штуки баксов.

ДВЕ ШТУКИ БАКСОВ? ЗА ТУАЛЕТНЫЕ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ?! Я раскрываю рот.

— Две штуки? Они должны быть сделаны из бриллиантов за такую-то цену.

Он усмехается.

— Неа. Жаль разочаровывать, но никаких бриллиантов.

— Зачем? — спрашиваю у него. — Зачем ты делаешь это для меня?

Несколько бесконечных секунд Джай обдумывает мой вопрос.

— Это искупительная жертва. (Примеч. концепция о прощении грехов в иудаизме посредством искупления, жертвоприношения за непреднамеренные проступки). Это извинение за то, что относился к тебе, как к ребенку.

Уголки моих губ подрагивают. Ведь не каждый день можно услышать, как человек признает свою неправоту, и я восхищаюсь им за это.

— Извинения приняты.

Две тысячи долларов... не могу в это поверить. Я бы чувствовала себя плохо, если бы он потратил пять долларов, но две тысячи? Нет слов. Вместо того чтобы поблагодарить его, я сажусь и хватаю из-под грязной майки девять тысяч и девять сотен, что спрятала вчера.