Сьюзен Льюис - Слезы счастья
Узнав, что он спасает ее компанию, Катрина сразу же предложила переписать все на него, поскольку, как она заявила, не собиралась возвращаться в Бристоль. Дэвид отказался. Почему? Он не мог толком объяснить это ни тогда, ни теперь. Наверное, ему казалось неправильным, что Катрина так легко от всего отказывается. Или, быть может, желая как можно скорее жениться на Лизе, в глубине души он все-таки сомневался, что такая юная девушка способна на долгие, серьезные отношения. И опять же, ему не хотелось отпускать Катрину и Розалинд. Он почти каждый день разговаривал с дочкой по телефону, но виделся с ней редко и мало, лишь по выходным, когда прилетал в Дублин и находил Катрину в унылом, подавленном настроении, а Розалинд заброшенной и одинокой. Это разбивало ему сердце. Он по-прежнему чувствовал на себе ответственность за них и больше всего на свете хотел видеться с Розалинд каждый день, узнавать, что происходит у нее в школе, выезжать с ней в город и угощать сладостями, читать ей на ночь, как это бывало раньше. Хотя он изо всех сил старался скрыть свою тоску от Лизы, добиться успеха ему явно не удалось. Он до сих пор помнил ту ночь, когда она шепнула ему голосом, полным слез: «Когда-нибудь у нас будут свои дети, и, если к тому времени Катрине станет слишком тяжело, если она не сможет больше справляться с ребенком и депрессией, возможно, Розалинд могла бы жить с нами».
К тому времени их с Лизой отношения длились уже больше года и они были так же одержимы друг другом, как и вначале, а возможно, даже больше. Им и в голову не приходило, что их может что-то разлучить, потому что, несмотря на разницу в возрасте и амбициях, для них не существовало ничего важнее времени, которое они проводили вместе.
Потом как гром среди ясного неба в его квартире раздался звонок. Катрина просила его приехать в Дублин.
«Нам нужно поговорить, — сказала она, — и я думаю, что это не телефонный разговор».
Хотя от адвокатов перестали приходить письма, в которых те пытались подвести их брак к завершению, Дэвид полетел в Ирландию в полной уверенности, что Катрина хочет официально оформить их разрыв, и, когда она сказала, что хочет начать все сначала, он был так потрясен, что просто не знал, как ответить.
— Розалинд скучает по тебе, — проговорила она, и в ее беспокойных голубых глазах заблестели слезы, — и я тоже.
Дэвид только смотрел на жену, не в силах ничего сказать.
— Я не говорила этого раньше, — продолжала Катрина, — потому что не хотела давать тебе, да и себе тоже, напрасную надежду, но меня лечат от депрессии, и я думаю... В общем, доктор говорит, что таблетки хорошо действуют и мне следует возвращаться к нормальной жизни. И я чувствую, что готова, Дэвид, честное слово. Такое чувство, будто с моих плеч сняли огромную тяжесть, и даже родители говорят, что я наконец-то стала прежней.
Как он ответил? Какие слова употребил, чтобы попытаться выразить, как он рад за нее, и в то же время объяснить, что уже слишком поздно? Что бы он ни сказал, это, видимо, прозвучало недостаточно убедительно, а может, вообще промолчал, потому что не успел он опомниться, как жена уже счастливо щебетала о Розалинд и о том, как важно для нее, для всех них, что они снова семья.
— Но, Катрина, — проговорил наконец Дэвид, — ты же знаешь, что я встретил другую.
Хотя ее миловидное личико побледнело, она попыталась скрыть тревогу и, пожав плечами, со смехом сказала:
— Но это ведь несерьезно, не так ли? Она очень молода, и я уверена, что она ничего не ждет от ваших отношений.
— По-моему, ты не понимаешь...
— Она просто поддерживала тебе компанию, пока я разбиралась в себе, — продолжала Катрина. — Я понимаю. То есть, я, конечно, безумно ревную, но знаю, что сама виновата в твоей неверности, поэтому обещаю не держать на тебя за это зла. Мы можем начать все сначала, Дэвид, но на этот раз все пойдет лучше. Мы можем вместе заниматься бизнесом, смотреть, как взрослеет Розалинд... И тебе не кажется, что пришла пора родить ей братика или сестричку?
— Катрина, — упавшим голосом сказал он, — я не знаю, как объяснить это, не причинив тебе боли, но Лиза не просто девушка, с которой я встречался, чтобы убить время. Я люблю ее. Я хочу... Мы говорили о том, чтобы...
Когда взгляд Катрины погас и в нем не осталось ничего, кроме опустошения и боли, слова Дэвида превратились в пыль. Как он мог бросить ее в пропасть, когда она проделала такой долгий и тяжелый путь наверх?
— Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня? — дрожащими губами прошептала она.
Чувствуя, что его сердце разрывается пополам, Дэвид будто со стороны услышал собственный голос:
— Нет, конечно, я люблю тебя. Я имею в виду... О Господи, я не знаю, что я имею в виду. Я думал, когда ты попросила меня приехать сюда, я ожидал, что ты...
Осознав, что собирается упомянуть о разводе, Дэвид оборвал себя на полуслове.
— Прости, — проговорила Катрина, угасая прямо у него на глазах. — Очевидно, я все неправильно поняла и теперь опять усложняю тебе жизнь. А я вовсе этого не хотела. Клянусь. Если ты ее любишь, возможно, тебе лучше забыть обо мне.
— Нет, я не могу и не хочу так поступать. Ты — моя жена, и этого никто не отменял...
— Но если ты меня не любишь...
— Я этого не говорил. Я люблю тебя, и да, ты права, нам нужно думать о Розалинд, но я не могу просто взять и уйти от Лизы. Мы вместе строим нашу жизнь, у нас есть планы и...
— Но компания принадлежит нам, не забывай, и ты сам настоял, чтобы так оно и оставалось. Я думала, ты надеялся, что когда-нибудь мы все-таки будем заниматься ею вместе. — Катрина нервно сглотнула. — Прости, если я неправильно тебя поняла, — тихо добавила она.
Тогда Дэвид не мог вспомнить, почему настоял, чтобы компания осталась записанной на них двоих. Он думал только о Лизе и как она воспримет, когда он скажет ей, что любит ее чуть ли не больше жизни, но жена и дочь тоже ему дороги, поэтому ему очень жаль, но они больше не могут быть вместе.
События последующих дней и недель затуманились от времени и горького чувства вины, которое он так долго пытался подавить в себе. Дэвид подозревал, что какие-то осколки воспоминаний никогда не перестанут ранить его совесть, как, например, тот момент, когда Лиза приняла его решение: внешне она была спокойна, но это спокойствие было хуже самой дикой, безумной истерики. Потом она съезжала с их квартиры — невозможно описать, как мерзко тогда было у него на душе. Чуть позднее одна из подруг Лизы рассказала Дэвиду, что та бросила университет, не получив диплома. Он сразу понял, что Лиза сделала это, потому что не могла жить в одном городе с ним и Катриной, где они могли в любой момент столкнуться друг с другом. Он всерьез раздумывал над тем, как перевести бизнес и семью в Лондон, или Плимут, или даже Дублин — куда угодно, лишь бы вернуть Лизе хотя бы часть того, что принадлежало ей. Однако компания пустила мощные корни в Бристоле, а Лиза, где бы она ни была, не отвечала ни на его звонки, ни на письма. Он удостоился лишь сухой записки от ее сестры Эми, в которой его просили уважать собственное решение и думать теперь только о жене и ребенке, а Лизу оставить в покое. «Ей нужно жить дальше, и тебе тоже», — закончила свое послание Эми.
