Инид Джохансон - Страсть и гнев
Ральф подвинулся и положил руку на спинку дивана за спиной Фанни, отчего она вспыхнула как спичка, обожженная его близостью, близостью мужчины, первого мужчины в ее жизни, который пробудил в ней такое волнение.
В отчаянии от всего этого девушка все же заставила себя по крайней мере открыть записную книжку. Неужели это была она, Фанни, прежде никогда не терявшая ни минуты рабочего времени?! Удивительно…
Поправив очки на носу, Фанни изо всех сил постаралась сосредоточиться на содержании записной книжки. К счастью, почерк у Ральфа был понятный, четкий и разобрать его ничего не стоило. Адвокаты, судьи, какие-то неизвестные Фанни мужские имена, несколько супружеских пар — коллеги, друзья, дальние родственники — и довольно много женских имен.
Фанни с ужасом поняла, что как ей ни противно, но придется расспросить и о них. Женских имен очень много. Рядом телефоны в адреса. Во что же превратится свадебное торжество, если она разошлет приглашения всем бывшим подружкам жениха? Она кашлянула.
— Очень много женщин. — Фанни сама удивилась, как отвратительно прозвучал ее голос. Тем не менее, она заставила себя продолжить: — Вы хотите, чтобы я всем послала приглашения?
— Странная вы, Фанни. Подумайте сами. Неужели я такой дурак, что приглашу всех своих подруг на собственную свадьбу? — Его синие глаза смотрели на нее с нескрываемой насмешкой, а в голосе слышался едва сдерживаемый смех.
Ей нечего было ответить ему. И она почувствовала, как щеки ее вспыхнули горячим румянцем. Наверное, ему нравится делать из нее дуру!
От дальнейших его насмешек ее избавило появление Джизеллы с чайным подносом. Она поставила его на низкий столик, потом уперлась руками в бока и заговорщицки улыбнулась Ральфу.
— Я отнесла чай миссис Прайс, как вы сказали, но она отказалась. Боюсь, она не будет с нами обедать. Кажется, у нее мигрень… Мне накрыть обед в доме, где всегда, или на террасе? В восемь?
Она сама-то понимает, как дразняще улыбается, как вызывающе держит себя? Фанни видела, что Ральф глядит на Джизеллу из-под полуприкрытых век и губы его расплываются в одобрительной улыбке.
Увы, Фанни не могла заглянуть в мысли Джизеллы, поэтому не знала: то ли та просто игрива и нарочно дразнит своего хозяина, то ли настолько невинна в своей всепобеждающей красоте, что ничего не замечает. Однако она вспомнила, как совсем недавно внушала себе, Что не имеет права вмешиваться в чужую жизнь… Теперь же она сердилась, разумеется, из солидарности с Мейбл Прайс. Наверное, во мне заговорило чувство солидарности дурнушек, ехидно подумала Фанни.
— Мы будем обедать на террасе, пока погода позволяет. Пожалуйста, накрой там. — В улыбке Ральфа появилось лукавство. — Ты же знаешь, как я люблю проводить время на открытом воздухе.
Джизелла многозначительно улыбнулась и пошла к двери, на ходу кокетливо покачивая бедрами. Фанни неодобрительно смотрела ей вслед, хотя Джи ей безусловно очень понравилась. И Полли тоже. И ей от души хотелось верить, что их раскованность не имеет ничего общего с распущенностью. Просто они еще очень юные и веселые и похожи на двух очаровательных щенков, которые обожают своего хозяина.
Однако с Ральфом нужно быть все время начеку. Ведь она сама… Нет, лучше об этом не думать. И Фанни занялась чаем.
Наливая Ральфу чай, она обнаружила, что он внимательно разглядывает ее, словно пытается проникнуть в ее мысли и понять, что она собой представляет. Фанни опять занервничала, и, когда взялась за свою чашку, руки ее предательски дрожали.
Этот мужчина явно обладал талантом обольщения. По-видимому, уже с рождения ему была дана способность кружить женщинам головы!.. Жестокость же этого таланта заключалась, по мнению Фанни, в том, что и дурнушки и красавицы были одинаково беззащитны перед ним.
Ральф Кейхел, судя по всему, ценил красоту во всех ее проявлениях. Об этом говорили вещи, которыми он себя окружил. За очень короткий срок он превратил угрюмый дом, набитый старой мебелью, в очаровательное уютное жилище, полное света и цветов. И заброшенный когда-то сад стал настоящей цветочной фантазией! Да, Кейхел-Корт принадлежит теперь человеку, который любит и умеет жить красиво. А женщины, которые работают на него?! Вот уж красавицы из красавиц! Но женится он на женщине более чем обыкновенной!.. Странно.
Фанни торопливо схватила блокнот, ручку и записную книжку Ральфа, не в силах выносить его молчаливое присутствие и свои назойливо неприятные мысли.
— Больше вам ничего не нужно?
Фанни непроизвольно повернулась к нему. Он все еще сидел на диване, мужчина, которому все дается легко и который отлично знает, что ему ничего не стоит получить желаемое. А вот ей многого не хватает. Не хватает благоразумия, спокойствия, хотя еще вчера все это у нее было. Он лишил ее этих качеств и, наверное, не только этих, У Нее не хватало смелости просить их обратно.
— Если не считать списка гостей вашей невесты, то ничего, — с нарочитой деловитостью проговорила она.
Без этого списка ей тут делать нечего. Неожиданно Фанни мучительно захотелось как можно быстрее покончить со здешними приготовлениями и вновь оказаться дома. Это было даже сильнее желания выполнить как следует свои обязанности и продемонстрировать высокий профессионализм.
Ральф поднял руки, как бы прося у нее пощады.
— Ничем не могу помочь. Будь тут Мэри, вы бы со всем разделались до обеда и уже сегодня были бы опять дома. Вот уж кто умеет работать, так это моя деловитая Мэри!
Он с такой искренней любовью произнес это имя, что Фанни насторожилась. И хотя она была твердо уверена, что ничего не желает знать, не желает, чтобы ей рассказывали о деловитой секретарше, возможно, еще одной потрясающей красавице, она не удержалась и спросила:
— А кто она?
Потом вновь взялась за чашку, отпила остывший чай и услыхала неожиданный ответ:
— Моя мачеха. Хотя я не люблю называть ее так. Она растила меня с четырех лет, когда вышла замуж за моего отца. У Фанни глаза стали круглыми от изумления. Как печально, что он совсем вычеркнул родную мать из своей жизни, да еще с такой легкостью. Даже если он потерял ее совсем маленьким мальчиком, все равно она должна была занимать какое-то место в его сердце.
— Наверное, вы были совсем еще несмышленышем, когда ваша мама умерла, — укоризненно пробормотала она.
Ральф нахмурился, словно не понимая, о чем она говорит, и изо всех сил стараясь извлечь глубинный смысл из сказанного ею.
— Вы всегда так скоры в своих умозаключениях? — Его вопрос прозвучал почти грубо, и Фанни показалось, будто в нее вонзились тысячи стрел. — Моя «биологическая» мать умерла, когда мне исполнилось двенадцать лет. Она утонула вместе со своим третьим мужем, когда плавала на яхте в Каннах… Она ушла от нас за несколько месяцев до моего второго дня рождения. Если ее портреты, которые вы можете увидеть в доме, правдивы, то она была на редкость красивой женщиной. Здесь ей не хватало обожателей. Она знала, что красива, и требовала постоянного поклонения своей красоте. Ну и ушла. По крайней мере, так мне рассказывали… Отец развелся с ней, но не перестал ее любить. Он сразу стал очень угрюмым. Но вскоре женился на своей домоправительнице, и это было самое разумное, что он мог сделать. Мэри не была ни тщеславной, ни легкомысленной и подарила мне счастливое детство. А когда я немного подрос, то всегда сглаживала наши отношения с отцом, пока я не встал на ноги. Мой отец был холодным и властным человеком. Он обладал большим талантом вкладывать деньги в прибыльный бизнес. Впрочем, он только о деньгах и думал.
