Пенелопа Уильямсон - Хранитель мечты
И все-таки, все-таки... еще оставался шанс, что кто-то из отступающих успеет укрыться в замке.
— Пресвятая дева Мария, матерь Божья, спаси их! — молилась Арианна, не замечая, что произносит слова молитвы вслух.
Вот уже первые из уэльсцев достигли подъемного моста, и подковы их лошадей звонко застучали по высушенному временем дереву. Сотни арбалетных стрел осыпали мост, ворота и окружающие стены с дробным звуком, напоминающим градобитие. Сейдро придерживал коня на подступах к мосту, явно намереваясь пропустить вперед весь остаток своего отряда. Арианна невольно подумала о том, как гордился бы им отец в эту минуту.
Когда Сейдро наконец миновал мост и створки ворот начали затворяться за ним, раздался пронзительный крик ужаса, заставивший Арианну сильно вздрогнуть. Белый как мел страж ворот изо всех сил вертел колесо, пытаясь поднять мост. При этом он не отводил глаз от того, что так его перепугало. Сейдро повернулся как раз вовремя, чтобы очутиться лицом к лицу с рыцарем в тускло-черных доспехах.
— Сейдро!
Возглас Арианны перешел в вопль, когда она увидела, что рыцарь целится пикой в грудь ее брата. Его черный конь преодолел разделявшее их расстояние одним рывком. Острый железный наконечник пики вонзился прямо в грудь Сейдро, выбив его из седла и швырнув на землю.
Вскоре в ворота, так и не успевшие закрыться, хлынули нормандцы. Вокруг Арианны началась финальная схватка. Оглушительный лязг мечей и лошадиное ржание слились в адскую музыку, но она ничего не замечала, оцепенев от ужаса. Очнувшись, она бросилась к воротам, где в пугающей неподвижности был распростерт ее брат.
Он лежал на спине, устремив невидящие глаза в небо.
Арианна бросилась на его залитый кровью кожаный нагрудник, сжав ладонями холодеющее лицо. — Сейдро, прошу тебя... — не получив ответа, она схватила брата за плечи и затрясла изо всех сил: — Сейдро, не умирай! Пожалуйста!
Ей хотелось кричать, выть, но в груди не было воздуха, словно некий безжалостный зверь разодрал ей грудь, разом вырвав сердце и легкие. Она только беззвучно открывала рот, но не могла сделать ни единого вдоха, как если бы и сама умирала. О, как она хотела кричать! Но не могла...
Она не слышала, что труба пропела нормандцам победную песнь, не слышала наступившей следом тяжелой, давящей тишины, которую нарушали только стоны раненых и умирающих. Она не замечала, как все новые кони въезжают в ворота, затаптывая в грязь окровавленные вымпелы, разбитые щиты и обломки пик. Но когда ворон опустился поблизости, она как бы очнулась и закричала птице, что той нечего делать здесь.
Пара сапог приблизилась, разбрызгивая грязь, и остановилась рядом. Несколько капель попало на лицо Сейдро, и Арианна аккуратно стерла их рукавом платья.
— Осторожнее, — сказала она, не поднимая головы. — Ты пачкаешь его.
Сапоги были отделаны металлическими клепками и украшены массивными, очень острыми шпорами. Сама того не желая, Арианна медленно подняла глаза до самого края кольчуги, мокрой от дождя. Взгляд ее наткнулся на меч, с кончика которого в грязь стекала кровь. Только после этого она посмотрела выше.
Она увидела лицо, почти совершенно скрытое шлемом. Та часть, что прикрывала нос, была тонкой и закругленной книзу, придавая ему сходство с клювом хищной птицы. В узких прорезях не было видно глаз, но забрало был откинуто, открывая для обозрения жесткую линию рта.
Рыцарь пошевелился. Арианна отшатнулась, но он всего лишь расстегнул и снял шлем. Кольчуга полностью скрывала его горло и волосы. Он откинул ее на плечи, словно капюшон.
Ветер тотчас взлохматил влажные пряди волос, таких же угольно-черных, как крылья воронов, с карканьем кружившихся над двором замка. Арианна ожидала встретить взгляд рыцаря, но тот не смотрел на нее. Он вообще не замечал ее, он смотрел вдаль, и глаза его были серыми и ледяными. Казалось, они выкованы из того же тускло-черного металла, что и его доспехи. Это были глаза человека из ее видения.
Глава 2
Рыцарь смотрел не отрываясь на стены башни. Мокрые от дождя, они казались кроваво-красными. Гроза отгремела, ветер стих, от реки клубами наплывал туман, постепенно скрывая и насыпной холм, и основание башни, оставляя ее вздыматься из серой пелены, как унылое и загадочное обиталище призраков.
Теперь замок принадлежал ему. Это был его замок. В одно мгновение прежнее честолюбие ожило в душе. Давным-давно, когда он еще был молод и полон надежд, он поклялся, что когда-нибудь завоюет себе титул и землю, что рано или поздно он, незаконнорожденный сын графа, сумеет основать династию, которая превзойдет род отца богатством и знатностью. И наиболее подходящим местом для основания династии был Руддлан— тот самый замок, где он когда-то был предан отцом.
Его замок! Вместе с Руддланом к нему наконец-то придут три необходимые составляющие могущества: титул, земля и власть.
Рейн вложил меч в ножны и уже собрался отвернуться от башни, но почувствовал на себе взгляд. Он посмотрел вниз и увидел девушку, лицо которой, поднятое к нему, было искажено яростью. Она сидела на коленях возле мертвого молодого человека.
Волосы, мокрые и перепутаные, свисали сосульками вдоль лица, состоявшего, казалось, из одних глаз. Это были глаза цвета моря в штормовой день. Они заставляли вспомнить о лесистых горах, подернутых туманами; об озерах, на берега которых не ступала нога человека; о глухих чащах, в которых водятся леший и оборотни. На мгновение Рейн почувствовал почти забытое желание сделать знак, защищающий от дурного глаза.
Это было нелепо. Он покачал головой, недоумевая, что это вдруг нашло на него, и сделал шаг прочь от девушки... Тут ворон, упорно круживший над их головами, опустился на залитую кровью грудь убитого. Девушка закричала и вскочила. Рейн замер, ожидая, что она набросится на него дикой кошкой — разящие острые зубы и выпущенные когти, — но она почему-то направила свою ярость на ворона. Птица взлетела, шумно хлопая крыльями, почти заглушив голос, окликнувший Рейна по имени.
К воротам замка галопом мчался рыцарь. Его серебряная кольчуга была так начищена, что сияла даже в пасмурный день, словно была сделана из только что начеканенных монет. Он ехал на белоснежном жеребце, слишком изящном для боевой лошади, спину которого украшало расшитое золотой нитью седло, а нагрудник — несколько золотых колокольчиков, отзывающихся на каждое движение мелодичным звоном. За ним следовали оруженосец на серой в яблоках кобыле, с охотничьим соколом на руке и еще дюжина рыцарей в полном вооружении, державшихся на почтительном расстоянии.
Глаза Рейна невольно сузились. Этот великолепный рыцарь был не кто иной, как его двоюродный брат и вполне законный сын графа — Хью, граф Честер, владетель половины Англии. И к тому же человек, который обладал всем, о чем Рейн только мечтал.
