Обри Дарк - Его (Кэт и Гейб)
— Мне жаль, — задохнулась я. Рука, которую, защищаясь, я вытянула перед собой, задрожала. Другая рука покоилась на полу. Ещё одна волна головокружения захлестнула меня. Как долго я была в отключке? — Я не… Я ничего не видела!
— Неужели? Для человека, который ничего не видел, ты бежала уж слишком быстро.
— Нет! — я коснулась шеи, и рука прошлась по небольшому мазку крови. Видимо, это была игла. Что-то, что меня парализовало. Во рту стало сухо. Он наклонился ко мне, и я вжалась обратно. — Пожалуйста! Прошу! Я не…
— Ты из полиции?
Я с чистым ужасом взглянула на нож, зажатый в его руке. Острое лезвие блеснуло в тусклом свете холла. Если бы я сказала ему «да», мог бы он меня убить? Или если бы я сказал ему «нет»? Я посмотрела в его лицо, пытаясь разглядеть черты лица. Он не… Он не выглядел обозлённым на всех и вся. Он выглядел спокойным. Я сглотнула. Может, это было и хорошо. Может, я могла бы найти выход.
— Пожалуйста, — начала я, стараясь быть спокойной. — Прощу прощения за вторжение…
Большая ошибка. Мужчина схватил меня за волосы и потянул на ноги. Я закричала, пытаясь дотянуться до двери, но он дёрнул мою голову назад к своей груди, прижимая нож к горлу.
— Тс-с-с… — произнёс он.
Я остановилась в полукрике со всё ещё распахнутым ртом.
Металлическая кромка ножа была холодной как лёд на моём горле. Если бы я переместила свой вес, то он бы легко вскрыл меня. Охнетнетнетнет.
— Я не хочу делать тебе больно, — сказал мужчина. — Но сделаю, если придётся.
— Пожалуйста, не надо, — всхлипнула я. — Прошу вас…
— Больше никаких разговоров, — продолжил он. — Просто улыбайся или кивай, если «да», и качай головой, если «нет». Хорошо?
Я открыла было рот, чтобы сказать «хорошо», но затем осознала свою ошибку. Сжав губы вместе, я слегка кивнула. Край ножа у моей кожи был острым.
— Тогда ещё разок. Ты из полиции?
Покачала головой: «Нет».
— Твой автомобиль на дороге?
Кивнула: «Да».
— Здесь есть кто-нибудь ещё?
Я заколебалась, а затем покачала головой: «Нет».
— Кто-нибудь знает, куда ты поехала?
Что он со мной сделает? Убьёт ли он меня, если узнает, что меня будут искать? Или же наоборот? Я не знала и так боялась, что вернулась к правде. Я была не в силах остановить слёзы, текущие вниз по лицу, когда покачала головой.
Нет. Никто не знал, куда я ушла. Никто не знал, что я здесь. Никто не придёт спасти меня.
Гейб.
Весенняя уборка была моим любимым временем в году. Сама уборка была славной. Блестящие раковины, сияющие полы. Чистые окна с видом на сосны.
И весной я позволил себе убить пораньше, до того, как подкрадётся тень и начнёт пожирать меня изнутри. Я действительно очень ждал это убийство, чтобы избавиться от тени. А потом она ворвалась в мой прекрасный чистый мирок и перевернула всё с ног на голову.
Я знал, что не мог её отпустить. Бесспорно. Но и убить её я тоже не мог.
В смысле мог. Не поймите меня неправильно. Я не заботился о других людях, потому что помнил обещания. Помнил — ярко помнил — ощущения при взгляде на маму, солнце позади её волос.
А потом тьма: взгляд вниз на её тело.
После этого не было никакой заботы. Лишь оцепенение.
Я мог бы убить эту женщину — трудность возникает со всеми сопутствующими осложнениями. Например, её машина. Сотовый. Что, если она коп? Или даже если нет, она всё равно могла рассказать какому-нибудь другу куда собирается. Есть ли у неё сообщник, ждущий её у дороги? И даже сейчас, удерживая нож у её горла, я обдумывал всё, что мне нужно было сделать.
Все осложнения, которые она привнесла в мою хорошую, лёгкую, безмятежную жизнь.
Пожалуйста, поймите меня правильно. Девяносто девять процентов времени я столь же мирный, как и Сиддхартха (прим.: СИДДХАРТХА (ок. 567-488 до н. э.) — основатель мировой религии буддизма и создатель оригинальной философской концепции). Только Тень собирается у краёв, как грязь на стеклянном столе. Собирается и собирается, проползая внутрь, пока не достигает сердца, и тогда выбор очевиден.
Я должен уничтожить или быть уничтоженным. И я всегда выбирал первое.
Забавно, учитывая, что у меня больше не было причин жить. Но думаю, и у других их нет. Так кто может сказать, что это я должен уйти? Признаюсь, я перетягивал шансы в свою пользу, когда взвешивал свою жизнь против жизней моих жертв. Легко это обнаружить по общественным подсчётам. Легко найти богатых мужчин, откупившихся деньгами от тюремного срока. И невероятно легко подобрать мужчин, которые, как и я, способны причинить вред другим.
Все они были мужчинами. Я никогда не захватывал женщин. А тем более не убивал.
Она может стать первой.
Кэт.
— Хорошо, — проговорил парень. Давление ножа на шее ослабло. — Пойдём внутрь.
Он отпустил меня и жестом указал на коридор с деревянными панелями. Я поперхнулась рыданиями и шагнула вперёд. Нога подо мной подогнулась, в то время как вверх по лодыжке прострелила боль, и я нагнулась, сжимая её.
— Ах, — задохнулась я.
В холле было почти до ужаса темно, поэтому различать очертания мужчины я была более не в силах. Не знаю, перерезал бы он мне горло прямо тогда и там, если бы я заговорила, но я не знала, что мне ещё делать. Я не могла идти. И почувствовала начинающийся приступ паники. Мои таблетки. Где мои таблетки?
— Это… Это больно, — прошептала я.
— Ходить?
— Я подвернула лодыжку, — мужчина вздохнул. Повертел нож в руке. — Подожди! Я могу ползти, — быстро произнесла я. — Пожалуйста. Я поползу. Я…
— Ну же, — сказал парень, потянувшись ко мне. Он подтянул меня на ноги и обвил рукой мою талию, поддерживая. — У меня действительно нет на это времени.
Я оперлась на него и заковыляла по холлу. Всё это время он тесно удерживал меня у своего тела. Страшно подумать, но уже довольно давно никто не был ко мне так близок, а тем более так, как его рука была обёрнута вокруг моего бедра… Ну, я ничего не могла поделать с тем, как отреагировало моё тело. Давление его руки вокруг меня было волнующим в самом ужасном проявлении. Я прикусила губу, когда новая волна боли окатила мою ногу.
Мы дошли до конца, и передний холл перешёл в гостиную. Я оглядывала дом, ожидая обнаружить ряд сверкающих приспособлений для пыток. Пол, усыпанный ножами. Ванную с частями тела.
Вместо этого я увидела гостиную с центральной страницы журнала «Дом & Быт», бревенчатый коттедж, который мог быть собственностью любого миллионера. Кожаный диван перед огромным камином. Латунные батареи на стенах. Плюшевые бархатистые ковры поверх узловатого соснового паркета. И виднеющийся через открытую дверь на кухню окровавленный и стонущий человек, который лежал на столе.
