Сьюзен Льюис - Последний курорт
Усмехаясь про себя. Пенни опустилась в кресло и подперла ладонями подбородок. Все знали, какие собственнические чувства проявлял Деклан по отношению к ней.
Его публичные вспышки ревности в один прекрасный момент вылились в то, что Деклан вызвал одного несчастного молодого человека на дуэль, предложив стреляться на рассвете. В другой раз он опрокинул чашку с наживкой для ловли рыбы на голову члена парламента, чтобы, как объяснил сам Деклан, «охладить его похотливый пыл», поскольку член парламента с вожделением смотрел в глаза Пенни. Постоянно случались другие инциденты, большинство из которых попадали на страницы газет, и светское общество Лондона, если не всей страны, ради развлечения читало об этом страстном любовном романе, в продолжительность которого никто не верил с самого начала.
И все же их роман продолжался. Пенни вновь усмехнулась про себя, вспомнив, как буквально в прошлые выходные, которые они провели в студии Деклана в Лондоне, он оставил на своем автоответчике сообщение, поведав всему миру, что не может подойти к телефону, потому что занимается любовью со своей женщиной. Это было так типично для Деклана, что Пенни только рассмеялась. Да и что сердиться на правду — они провели в постели два блаженных дня, и сейчас Пенни могла только мечтать об их повторении.
Внезапно Пенни охватило радостное возбуждение, но не только от мысли, что скоро они займутся любовью, но и от предвкушения того, какая роскошная жизнь ждет их во Франции, если они все же поедут туда. Она не сомневалась, что Деклан последует за ней. Когда они пару раз посещали вместе Французскую Ривьеру, он уже высказывал желание жить там и так поэтично говорил о качестве местного Света, что Пенни почти испытывала вину, так как постоянно была привязана по работе к Лондону.
Однажды Пенни даже попыталась — и это было вполне искренне — уговорить Деклана осуществить свое желание и арендовать студию в селении художников Сен-Поль.
Но тогда разговор закончился очень быстро, поскольку Деклан ни в коем случае не хотел уезжать без нее.
«Так что же тут обсуждать?» — спросила себя Пенни.
Сильвия приняла окончательное решение, Деклан будет полностью за их отъезд. Ей понадобится не так много времени, чтобы привыкнуть к новой жизни и отказаться от всех этих вечеринок, от нескончаемого потока гостей из Лондона и Ирландии, от общества странствующей интеллигенции и просто местных остряков, которых неизбежно привлекал к себе Деклан.
«Чертов Ричмонд!» — подумала Пенни, взглянув на часы. Деклан всего два месяца назад начал рисовать обнаженных мужчин; в то время Пенни даже не подозревала, что они так тщеславны! Видеть, как эти модели таращатся на мастерское изображение Декланом их красоты, было все равно что наблюдать за Нарциссом, любующимся в воде собственным отражением. Они не могли оторвать глаз от своих портретов, а Деклан, больше всего обожавший похвалу, был вполне счастлив, наблюдая, как они восхищаются его шедеврами. До момента, когда это начинало ему надоедать, проходило от часа до целого дня — в зависимости от красноречия натурщика.
Пенни очень редко беспокоила Деклана во время работы, но в данном случае ей все же пришлось одолеть три пролета лестницы и подняться в студию. Оправдывал сей героический поступок тот факт, что следовало сообщить Деклану о приезде Молли и ее парней. Хорошо, если это напомнит ему, как неожиданно мало времени осталось у них для разговора… А если она еще намекнет Деклану, что и сама горит желанием прямо сейчас сбросить с себя всю одежду, то тогда, возможно, Ричмонд смоется, и понадобится ему на это даже меньше времени, чем на то, чтобы надеть брюки.
Остановившись наверху лестницы, Пенни облокотилась на перила и стала молча наблюдать за тем, что происходит в студии. Деклан в расстегнутой рубашке и штанах типа турецких шаровар, эластичный пояс которых сполз значительно ниже пупка, стоял у мольберта, зажав в зубах кисть. Рядом на стуле лежала палитра. Во всей позе Деклана ощущалась такая сосредоточенность, что у Пенни пропало намерение говорить с ним. Хотя кожа у Деклана была светлой, в этом наряде он был немного похож на турка, а когда Пенни заметила под тонкой тканью его штанов очертания гениталиев, ее охватило страстное желание.
Ричмонд лежал на кровати из кленового дерева. Безупречное тело спортсмена сверкало от масел, которыми он предварительно смазал свою темную кожу. Одна рука Ричмонда лежала на лице, прикрывая глаза, другая, как с удивлением заметила Пенни, покоилась рядом с членом, находившимся в состоянии эрекции. Ей было интересно, сколько уже времени Ричмонд пребывает в таком возбуждении, и была ли эрекция требованием Деклана или же она просто явилась результатом быстрых взглядов, которые Ричмонд бросал на свой портрет.
Вокруг них по всей студии были сложены холсты вперемешку с большими вышитыми диванными подушками, парочкой старых стульев, имевших вид трона, всевозможными складными экранами и другими традиционными принадлежностями художника, разбросанными где только можно. Запах виски лишь слегка заглушался в теплом воздухе студии запахами скипидара и красок, а свет ярких юпитеров, направленный на тело Ричмонда, почти не позволял разглядеть за покрытыми каплями дождя окнами бледный морской пейзаж.
Пенни снова перевела взгляд на Деклана и увидела, как он подмигнул ей, давая понять, что осведомлен о ее присутствии. Минуту или две спустя он вынул кисть изо рта и, сунув ладонь за пояс штанов, словно в карман, продолжил критическую оценку своей работы.
— Чертовски здорово! — произнес Деклан и бесстыдно исполнил своим ирландским языком несколько движений из арсенала любовных ласк. Затем он вынул ладонь из штанов, притянул ею к бедру край рубашки, и Пенни смогла увидеть его начинающую вздыматься плоть.
Усмехаясь про себя, Пенни ждала, когда Деклан повернется и посмотрит на нее. И когда дождалась этого, то сначала на несколько мгновений задержала взгляд на его глазах, а потом демонстративно опустила его вниз. Возбуждение, которое он испытывал каждый раз, когда заканчивал портрет, всегда завершалось любовной сценой, в которой Пенни охотно принимала участие. Вот почему в такие моменты Деклан дожидался ее появления в студии, и только потом наносил последние мазки.
Сейчас Пенни уже настолько была готова отдаться Деклану, что почти позабыла о присутствии в студии Ричмонда, который в этот момент свесил ноги с кровати и поднялся. Ричмонд был одного роста с Декланом, напоминал его телосложением, и, как заметила Пенни, член Ричмонда продолжал оставаться таким же твердым, как дубинка констебля.
— Посмотри, — обратился Ричмонд к Пенни, вздымая руки над головой, а потом опуская их и проводя ладонями по груди. Так как, похоже, Ричмонд совершенно не обращал внимания на свой возбужденный член и на тот факт, что Пенни видит его, она поймала себя на мысли, что с каждым мгновением все больше восхищается красотой его мускулистого, темнокожего тела. Пенни буквально не могла оторвать глаз от Ричмонда, пока он медленно шел к мольберту, чтобы взглянуть на последний шедевр Деклана.
