Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони
Стройная, в скромном, безумно дорогом бирюзовом платье. И в сережках с бриллиантами, которые скромными никак не назовешь. Нескромных же колец на длинных изящных пальцах с безукоризненным маникюром – не менее трех. Не хватало лишь обручального.
Она в упор разглядывала Шеметову.
Адвокат же, не особо стесняясь, смотрела на Кочергину. Ольга, разумеется, всегда рада богатым клиентам. Но иной раз лучше отказаться от денег, чем вляпаться в историю.
– Пойдемте в кабинет? – спросил оказавшийся рядом Шамиль.
– Пожалуй, да, – сказала Кочергина.
Первый барьер пройден, поняла Ольга.
В кабинете Елена Леонидовна задала несколько малозначащих вопросов. Ее, похоже, интересовали не ответы, а само общение.
Наконец, не без колебаний, приняла решение.
– Наш бывший сотрудник попал в неприятность, – спокойно сказала она. – Готовы ли вы помочь ему?
– Если сформулируете задачу точнее, я немедленно вам отвечу, – мягко ответила Ольга.
– Он в тюрьме, в Будапеште. Зовут Борис Семенов. Работал у меня. Очень успешно. Задержан по ордеру Интерпола, запрос российский. Ожидает высылки в Россию.
– А здесь что на него?
– Мошенничество в особо крупном размере. Обещал отдать за акции речного порта двести тысяч и не отдал.
Адвоката по большому счету не интересует, виноват ли его подзащитный на самом деле. Точнее, не так. Интересует, конечно, но не меняет отношения к делу и доверителю. Зато очень сильно влияет на тактику ведения дела.
Словно прочитав Ольгину мысль, Елена Леонидовна добавила:
– Я его спросила, получил заявитель деньги или нет.
– И что он ответил?
– Что не знает. Сумму передавали уже после его отъезда. И не напрямую, а через третье лицо.
– Что говорит третье лицо?
– Ничего не говорит. Уже года четыре. Рак легких.
– Понятно, – сказала Шеметова, хотя понятного пока было мало.
Однако кураж потихоньку появлялся.
– Вы уверены, что справитесь? – спросила в лоб Кочергина.
– Нет, конечно, – спокойно ответила Ольга.
– Твоя креатура, – повернулась Елена Леонидовна к Шамилю. – Тебе и отвечать.
– Она справится, – сказал Гадаев. – Либо не справится никто.
– С чего такая уверенность? – недобро улыбнулась Кочергина.
– Я же вам рассказывал про визитку на трюмо.
– Типа последний козырь?
– Типа да, – в том же духе подтвердил Шамиль.
– Ладно, девушка, – после минутного раздумья решилась наконец Елена Леонидовна. – Я вас нанимаю.
Ольга хотела было поправить клиентку – мол, нанимают извозчиков, а врачей, артистов и адвокатов приглашают, – но, взглянув в ее сузившиеся глаза, отчего-то передумала.
– Итак… – Кочергина снова командовала парадом. – Вы наняты на два этапа работ. Первый – съездить к семье Бориса и понравиться его маме.
– Это сейчас самое важное? – удивилась Шеметова.
– Сейчас да. Если пройдем первый этап, то приступим ко второму: освобождению нашего арестанта.
– Я не могу дать гарантий… – начала было Ольга, однако клиентка ее перебила:
– Про гарантии – скучно. Но из тюрьмы его нужно вынуть. Иначе проблемы будут у всех.
– Елена Леонидовна, не пугайте девушку, – вставил слово Гадаев. – Она и так мобилизована. По жизни.
– Я сделаю все, что в моих силах, – четко выговаривая слова, сказала Шеметова. – Не меньше. Но и не больше.
– Я услышала вас, – сухо подвела итог Кочергина. – Вы наняты. По крайней мере, на первый этап.
– Вам известны наши условия? – осторожно спросила Ольга.
– Вы наняты на наших условиях, – усмехнулась Кочергина. – Они значительно благодарнее.
– Спасибо, – не стала спорить адвокатесса.
Дают ведь на вредных производствах бесплатное молоко. Почему же за вредное общение не брать деньги?
«Майбах» неслышно тронулся с места и освободил узкий переулок.
– Поздравляю, – искренне сказал Волик. – Серьезную рыбу ты отловила. Растешь, девушка.
– Спасибо, – ответила слегка ошеломленная происшедшим Шеметова. – Но, похоже, это рыба меня отловила.
Багров радости не выразил. Тут соединились и профессиональная ревность, и тревога за свою женщину, влезавшую в непростую игру сильных мира сего.
Ну, а старик Гескин совсем расстроился. Он по-отцовски любил Ольгу и менее всего хотел, чтобы та имела жизнь, полную приключений. Всей своей долгой жизнью он мог доказать, что про приключения лучше всего читать в книжках.
Бен-Гурион – Шереметьево. Паломники и хулиган
Белый, весь каменный, однако как будто невесомый в июльском струящемся мареве, Иерусалим оставался позади.
Автобус, повернувшись к священному городу спиной, начинал подъем в некрутые иудейские горы.
Пассажиры приникли к окнам – то тут, то там ржавела старая боевая техника. Ее более чем полвека назад подбили жители только что родившегося государства. Они жгли арабские танки и бронемашины из редких пушек и ПТР, но в основном – гранатами и бутылками с зажигательной смесью, как русские под Москвой в сорок первом.
На этом сходство не ограничивалось.
Не победи Россия в страшной войне – славяне и другие народы СССР надолго стали бы рабами. Здесь все было так же, кроме, пожалуй, рабства – любимой идеей одновременно, со всех сторон напавших врагов было сбросить евреев в море. И тем самым решить, наконец, проблему. Разумеется, решить не в мировом масштабе, что даже целеустремленному, бесноватому Адольфу оказалось не по зубам, а в региональном, местном. Так что рабская жизнь оборонявшимся жителям юного государства не грозила.
Короче, пушек у защитников этих гор было мало. Зато оказалось немерено ярости и гнева: большинство из воевавших на стороне Израиля прошло Вторую мировую. И почти не было среди них тех, кто не потерял бы многих – а иные и всех – своих близких в гетто и концлагерях.
Здесь, на древней, выжженной не только солнцем, Святой земле, Всевышний мог бы дать им вторую попытку на обычную человеческую жизнь. Но лишь после победы в этой короткой ожесточенной войне.
Ариэль Вейзер смотрел в окно с двойственным чувством. Разумеется, как израильский гражданин и солдат, он гордился тогдашней, дорого обошедшейся победой. Но его деды тут не дрались. Его деды вообще не воевали, во время войны они были детьми. Прадедов полегло двое – один подо Ржевом, в сорок втором, второй где-то в партизанском отряде, в белорусских болотах. Гораздо больше родственников погибло от рук немецких зондеркоманд и их местных добровольных помощников.
Вейзер хорошо помнил, как мама возила детей, маленького Арика и его сестренку, в крошечный городок Славгород, на небольшой, но полноводной реке Сож. Это уже была независимая, хоть и союзная республика Белоруссия. Раньше местечко называлось очень красноречиво – Пропойск. Значительную часть жителей составляли евреи. Именно туда уходили корни родословной самого Арика, который, впрочем, по малолетству совершенно об этом не задумывался.
