Кимберли Кейтс - Нежная лилия
Чья-то тень вдруг легла на порог хижины. Кэтлин замерла, как испуганный зверек. К счастью, вместо широченных мужских плеч она увидела складки монашеского одеяния и с облегчением вздохнула.
— Сестра Клер! — радостно воскликнула она, а сестра Люция, захлюпав носом, почти упала на грудь молодой монахини.
— Он уехал? — спросила Кэтлин скорее от отчаяния, чем в самом деле рассчитывая на это.
— Нет, милая. Он сейчас у нашей аббатисы. Меня послали привести тебя.
Безумное желание бежать охватило Кэтлин, но сестра Люция успела схватить ее за руку.
— Все будет хорошо, детка. Вот увидишь, аббатиса все уладит.
Обе монашенки встали по обе стороны от нее, словно охрана. Отбросив с лица спутанные темные локоны, Кэтлин горделиво расправила плечи.
— Я пойду одна. Лучше умру, чем дам ему понять, как я боюсь.
Сестра Клер попыталась было протестовать, но девушка твердо стояла на своем. Поспешно выбежав из хижины, она зашагала через монастырский цветник.
В покоях аббатисы после залитого солнцем монастырского двора казалось прохладно и темно. Кэтлин, сощурившись, заморгала, стараясь сориентироваться в полумраке коридора. Здесь она играла ребенком, и сейчас память помогала ей пробираться вперед, к знакомой двери. За ней стояла тишина, от которой тяжко давило грудь. Нахмурившись, девушка заставила себя открыть дверь и войти.
Он стоял, прислонившись к стене, заложив руки за спину, с лицом, непроницаемым, как лица каменных истуканов, которым молились друиды. Рядом на стуле выпрямилась мать-настоятельница, руки ее были сложены в молитве. Лица обоих были едва видны в полумраке.
— Дитя мое. — Нежная, знакомая с детства рука протянулась навстречу Кэтлин.
Девушка схватила ее, и на душе у нее сразу стало легче.
— Все… уладилось? — прерывающимся голосом спросила Кэтлин.
— Да, — голос аббатисы предательски дрогнул, — кажется, тебя ждет небольшое приключение.
Кэтлин испуганно вздрогнула и сделала шаг назад.
— Я не понимаю.
— Этот человек — посланник верховного тана, того самого, кто много лет назад доверил тебя нашим заботам. Сейчас он хочет, чтобы ты вернулась назад. Он желает видеть тебя при своем дворе.
Уповая на то, что врожденная горделивая осанка поможет ей скрыть панический страх, Кэтлин подняла глаза на сурового воина.
— Я благодарна тебе, Нилл Семь Измен, за то, что ты принес в нашу скромную обитель волю своего тана. И мне очень жаль, что тебе пришлось потратить столько времени, чтобы отыскать меня.
— Ты — та самая девчонка из леса! — В суровых глазах Нилла вспыхнула искорка, он узнал ее. — Так, значит, ты и есть Кэтлин-Лилия!
— Д-да. — Кэтлин сжалась.
Слишком хорошо помнила она силу этих могучих рук и его ярость, когда ей удалось вырваться.
— Прошу вас, поблагодарите верховного тана за его заботу обо мне и передайте, что я предпочитаю остаться в монастыре.
— Тут решать не вам! — прорычал незнакомец.
Кэтлин уже открыла рот, чтобы возразить, но он не дал ей вымолвить ни слова.
— А теперь ступай, собери свои вещи, пока я оседлаю коня, и отправимся в путь. Мы уезжаем немедленно.
— Немедленно? — тупо переспросила Кэтлин. Она с растерянным видом оглянулась на аббатису.
Та растерялась ничуть не меньше.
— Но это невозможно! Вы не можете уехать прямо сейчас!
— Таков приказ, — буркнул Нилл. — Мне приказано доставить ее ко двору верховного тана.
— Но ведь она и так проведет там всю жизнь, — запротестовала аббатиса. — Позвольте нам побыть с Кэтлин хотя бы до утра.
Нилл принялся спорить, но тут аббатиса пустила в ход последний аргумент:
— Вы уверяли меня, что ваш тан — человек справедливый. Много ли значит всего одна ночь? А для меня, для этой девочки, которая никому никогда не причинила зла, она бесценна!
— Я должен выполнить свой долг, — упрямо заявил Нилл.
— Если это все, о чем вы волнуетесь, тогда вы можете выполнить возложенное на вас поручение, а потом забыть об этом навсегда, верно? Тогда почему вас до такой степени заботит пятно на вашем имени? Почему вы тратите столько сил, чтобы очистить его от грехов, да еще и не своих, а вашего отца? — спросила аббатиса.
На скулах воина вспыхнули багровые пятна.
— Чего стоит мужчина, когда имя его замарано?
— Ничего. Но честь — это много больше, чем просто долг. Иногда она требует от мужчины жертв, принести которые, кажется, свыше человеческих сил. — Взгляд аббатисы стал отстраненным. — Вы говорили, что рисковали жизнью, и все ради чести. Теперь я взываю к ней. Неужели за те двадцать долгих лет, пока я растила эту девочку как собственную дочь, я не заслужила награды хотя бы попрощаться с ней? Ведь вы тоже мечтаете о награде — возможности избавиться от позорного имени?
На губах его мелькнула недовольная гримаса.
— Ладно. Ждите меня на рассвете у ворот. Но учтите, нам придется скакать во весь дух, чтобы нагнать потерянное время, и если я услышу хоть одно слово жалобы…
Маленькая, но победа!
— Можете не беспокоиться. Даю вам слово, — пробормотала Кэтлин.
Грубиян наградил ее взглядом, от которого по спине у девушки побежали мурашки. Потом молча повернулся и широкими шагами вышел из кельи.
Девушка почувствовала, что вся дрожит. Наверное, ей следовало бы радоваться, но она не могла. Достаточно было одного только взгляда на лицо настоятельницы, как боль в груди Кэтлин стала нестерпимой. Ее предали, и этот удар нанесла ей та, от которой она никогда не видела ничего, кроме добра.
— Грубое животное! — зарыдала Кэтлин. — Как ты можешь даже думать о том, чтобы отпустить меня с этим человеком?! — Она лихорадочно гадала, что же могло заставить эту святую женщину согласиться на такое. — Он угрожал аббатству?
— Нет.
— Тогда почему? — Голос Кэтлин сорвался, и она вдруг возненавидела себя за эту слабость. — Ты же обещала, что не позволишь ему забрать меня отсюда!
— Да, пока не смогу убедиться, что тебе не угрожает опасность. Может быть, я поторопилась дать тебе это обещание. Одно могу тебе сказать: я поверила тому, что увидела в глазах этого человека, тому, что прочла в его сердце.
— У него нет сердца! — сердито выпалила Кэтлин.
— А может, он просто прячет его, потому что оно слишком много страдало прежде? — возразила аббатиса. — Он сказал мне все как есть, не скрывая, что будет вынужден забрать тебя, хочу я этого или нет. Достаточно было взглянуть ему в глаза, чтобы понять, что он свое слово сдержит.
— Я могла бы спрятаться! Есть же места, где меня никто не найдет!
— Ах, если бы все было так просто! Но с той самой минуты, когда ты появилась у нас, мы знали, что когда-нибудь этот день наступит. Тебе придется уехать, дитя мое. Именно поэтому я согласилась отпустить тебя.
