Ника Муратова - Дом у янтарной сосны
Маша Харитонова пришла в отдел годом раньше Киры, но занимала позицию уровнем ниже. И вовсе не испытывала никаких уколов зависти по этому поводу. Раньше она вообще работала секретарем в инофирме и радовалась тем тремстам долларам, которые получала за умение заварить кофе и отвечать на телефонные звонки. Но потом папа решил, что экономическое образование не должно пропадать в недрах телефонного аппарата и кофеварки, стукнул кулаком по столу и заявил, что может прокормить свою дочь и дать ей возможность делать нормальную карьеру.
Что понималось под нормальной карьерой, он объяснить толком не мог, но Машку вскоре устроил в МИД, где она откровенно скучала над составлением отчетов, а потому особого рвения не выказывала. Повышения других сотрудников она воспринимала спокойно, так как втайне не теряла надежды, что когда-нибудь уйдет из МИДа и найдет для себя более интересное и, главное, лучше оплачиваемое занятие. Но ссориться с отцом не хотелось, так как поддержку он действительно оказывал существенную (на собственную квартиру сама бы она не заработала), поэтому Машка тихо отрабатывала свои часы, доказывая всем, а особенно семье, что сотрудник из нее никакой и что надежду по поводу ее карьерного взлета стоит похоронить в зачатке.
Пусть карьеру делают такие, как Доронина, – целеустремленные, сосредоточенные на своем росте, амбициозные и тщеславные. У Киры всего этого было в меру, как раз столько, сколько необходимо для взлета по служебной лестнице с сохраненным человеческим лицом. Впрочем, Кира в последнее время стала что-то не так рьяно относиться к работе, как раньше. Заметила это пока только Машка и все пыталась докопаться до причины. Киру все чаще тянуло на отвлеченные разговоры – верный признак скуки. Вот и сейчас о галлюцинациях заговорила. И это Кира – самая отъявленная материалистка на Земле!
– А с чего ты взяла, что это галлюцинации?
– Потому что не может один и тот же сон повторяться без причины. Незнакомая комната, чужой дом, странные дети. Словно навязчивая идея. Как у психически больных.
Маша пожала плечами.
– Ну ты сравнила! Ты же нормальная!
– Я-то да, но этот проклятый червяк, которого я в Бали подцепила, похоже, так и не вытравился. Я прочла о нем в Интернете – он как раз может вызывать такие легкие галлюцинации. Что и требовалось доказать. Раньше-то я такой ерундой не страдала.
– Да ты и сейчас ничем не страдаешь. Придумываешь себе неприятности на мягкое место. Слушай! – Машка хлопнула себя по лбу. – Я знаю, в чем дело. У тебя это от последствий недоедания, психическая травма на фоне диеты. Я о таком читала. И тошнить может, и все остальное, типа рефлекторного отказа от пищи. Может, это начало анорексии, а, Кира? – испуганно прошептала она.
– Нет, не это, – уверенно возразила Кира. – Какая тебе анорексия, посмотри на мою попу – и ты забудешь об этом слове навсегда. Да и потом, я уже давно смягчила свою диету. Лева мне мозги уже прожужжал, что со своими складочками на животе я выгляжу сексуальнее, чем любая супермодель.
– Может, он и прав? У меня тоже животик, – Машка инстинктивно втянула живот, – и ничего, живу.
– Только ты об этом думаешь так же часто, как я о полете в космос.
Кира скрестила руки под подбородком и задумчиво уставилась в окно кабинета.
– Может, ты, Машка, права, и я все придумываю. Но сон все равно странный и преследует меня. Может, к психотерапевту сходить? Или к психологу, кто там из них разбирает подобные случаи?
– Не морочь голову, Кира Викторовна. Нам с тобой сегодня еще несколько отчетов завершить и пресс-релизы подготовить к конференции в среду.
– Точно, я и забыла. Что, подтвердили, что конференция в эту среду?
– Да, у тебя же на столе эта бумага лежит.
Кира вздохнула. У нее на столе лежало много бумаг, и, надо признаться, сегодня утром она не слишком ответственно их просмотрела.
– Ты чего такая рассеянная, Доронина? Только во сне дело или что-то еще?
– Не знаю даже.
Кира оттолкнулась ногой от стола и отъехала на кресле к окну. За окном по Смоленской площади мельтешили машины, из окна их десятого этажа превратившиеся в игрушечные коробочки разных цветов. Утром выпал снег. Но уже к одиннадцати он сильно подтаял, и повсюду на дорогах образовались островки грязного месива, через которые прохожие старательно перепрыгивали. При этом большинство все равно попадало прямиком в воду, ругаясь и стряхивая жижу с носков обуви. Самое пренеприятное время года. Сухая, морозная, разудалистая зима уже прошла, а теплая весна с распускающимися почками еще не наступила. Кира всегда терпеть не могла межсезонье. Как не любила все неопределенное, смутное. Как раз сейчас межсезонье наступило не только за окнами, но и в ее жизни. Не покидало ощущение, что перед ней некий рубеж, переступив который, она окажется в совершенно новом мире. Но решающий шаг никак не давался. Она словно застряла в болоте неменяющегося настоящего, хотя жутко хотелось все изменить.
– Может, отпуск взять?
– Бери, ага. – Маша покрутила пальцем у виска. – Как раз сейчас тебе дадут его без проблем. Потому что никто не додумается брать отпуск в такое время года. А потом летом, когда все будут наслаждаться песочком у моря, ты будешь работать. Это всех устроит! И, кстати! – Она многозначительно перевернула страницы календаря. – Некоторые, не будем показывать пальцем, всего несколько месяцев назад ездили в Бали. Или это был рабочий визит?
– Да уж, съездила. Теперь вот по врачам приходится ходить, чтобы от последствий избавиться.
– Сразу голову отрезай – и дело с концом. Потому что только оттуда у тебя все проблемы. Мужика тебе надо нормального найти, вот что я скажу.
Машка вздохнула. Она искренне считала, что Кира сходит с ума от неустроенности в личной жизни. Лева был не в счет. Ясно, что он в один прекрасный день исчезнет так же стремительно и легко, как и возник. Кира нашла в нем отдых для души и тела на какое-то время (причем Машка подозревала, что отдых тела здесь играл приоритетное значение), но на роль спутника жизни он никак не подходил.
– Мужика... Разбежались что-то все мужики нормальные. Разъехались, разлетелись. Мне уже сколько лет, Машка, забыла? На мою долю уже и мужиков не осталось. Расхватали, кто успел.
– А вот это ты брось. Сколько лет, сколько лет... Я тебе сколько хочешь примеров приведу, когда замуж выходили и в сорок, и в пятьдесят. И очень даже удачно. Так что зря ты на себе крест ставишь.
– Ладно, ладно, Машка, ты всегда у нас оптимисткой была. Сначала сама с Серегой своим разберись, потом будешь другим лекции читать.
Машка скривила рот. Они с Сережей Рониным сходились и расходились на протяжении вот уже пяти лет и все никак не могли определиться – по пути им или нет. Похоже, это была как раз та ситуация, когда и вместе не могут, и врозь жизни нет.
