Елена Квашнина - Работа над ошибками (СИ)
Я наконец выздоровела и меня опять стали выпускать на улицу. Сразу были забыты все проблемы.
Дом заселялся. Каждый день приезжали новые семьи. Огромные крытые грузовики стояли у подъездов и крепкие небритые мужики, громко матерясь, таскали разношерстные диваны, столы, прочий скарб. Однажды во второй подъезд даже пронесли здоровенный фикус в большом, как ведро, цветочном горшке. Широкие глянцевые листья растения вздрагивали, из горшка сыпалась сухая земля. Хотелось бы знать, в какую квартиру его потащили?
Мы с Лидусей торчали возле грузовиков, жадно впитывая происходящее. Появилось столько всего интересного…
А потом приехал Никита. Он стал еще тоньше, выше, загорел до черноты. Каштановые кудри сильно выгорели. Даже зеленые глаза, так походившие на мамины, казались совсем светлыми. Это был какой-то новый Никита. Я заново привыкала к нему. Тем более, что в первые дни он невыносимо важничал. Слова «а у нас в отряде» звучали через каждые пять минут. Я, раскрыв рот, слушала его рассказы. Ходила за ним по пятам, как тень. Он начал сердиться.
— Мам! Чего Катерина мне почитать не дает?!
— Мам! Да забери ты ее!
И на третий день, после его очередного вопля, я обиженно заметила:
— Если ты будешь маме все время жаловаться, то я не познакомлю тебя с Иваном.
— С каким таким Иваном? — навострил уши Никита.
— А с таким… — туманно ответила я и ушла в маленькую комнату. Села там в уголок за письменным столом Никиты, прижав к груди куклу Нату, и сделала вид, будто невероятно увлеклась игрой. Отлично понимала: брат долго не выдержит. Он любопытнее сороки. Обязательно придет и станет расспрашивать. Вот тогда и отыграюсь.
Получилось, как я хотела. Целых десять минут Никита скакал вокруг меня, обещая сходить со мной в овраг, купить мне три порции мороженого по двадцать восемь копеек и никогда не употреблять фразы типа «Катюха, отлипни!». Он бы и больше скакал. Да я сама не выдержала. Уж слишком хотелось поделиться с Никитой своими переживаниями и получить от него ответы на кое-какие вопросы. Так хотелось, что при рассказе у меня все смешалось в одну кучу. Я начинала говорить об одном, перескакивала на другое. Пыталась вернуться назад, чтобы уточнить, и вспоминала еще какой-нибудь незначительный момент. Никите пришлось дважды прерывать меня:
— Стоп, Катюха! Давай все сначала. И по порядку.
Выслушав про порку, брат помрачнел. Задумчиво потеребил мочку уха.
— Долго болела? — спросил он, прищурившись. Когда Никита щурился, это означало — он предельно внимателен.
— Почти две недели. Но, знаешь, это не так страшно. Вот Ивана с Лидусей раз в неделю точно колотят.
Я уже пожалела, что рассказала все начистоту. У Никиты с папой и без этой дурацкой истории отношения, на мой взгляд, складывались не ахти как. В отличие от меня Никита никогда не перечил, подчинялся без лишних слов. Только… «Бабушкин мальчик», — недовольно отзывался о нем отец. И, наверное, он прав. Бабушка нашего папу не любила, зато с Никитой приходила к полному взаимопониманию и согласию. Их дружба бесила отца и он срывался на Никите. Никита молчал, но его отношение становилось ясно окружающим и без всяких слов. Хватало недовольных взглядов, удивленно поднятых бровей и неопределенного пожимания плечами. Словом, я очень пожалела, что все рассказала. Хватит того, что у меня сейчас с папой полная неразбериха. Никита из-за меня вполне мог рассориться с родителями. А это уж вовсе ни к чему. Зачем же ни в чем неповинному Никите страдать? И поэтому я опять перевела разговор на своих новых друзей, надеясь, вдруг Никита отвлечется.
Про Ивана брат меня не слишком расспрашивал. Поинтересовался только, когда я их познакомлю.
— Когда сам придет, — вздохнула я. С тех пор, как меня стали выпускать на улицу, Иван не появлялся. Да и Лидуся приходила в гости всего один раз. Обычно мы встречались во дворе.
— А чего ждать? — удивился Никита. — Пойдем к ним вечером сами. Надо же спасибо сказать человеку за сестру.
Я согласилась. И это стало моей роковой ошибкой. Как товарищ по играм с того момента брат оказался для меня потерян. А фраза «Катюха, отлипни!» звучала гораздо чаще. Никита и Иван все время где-то пропадали вдвоем. Я удивлялась: такие разные и так сдружились.
По моему разумению, Иван не должен был нравиться моему брату. Никита рос этаким, как папа говорил, «дворянчиком»: сдержанный, вежливый, не терпящий любого проявления грубости и хамства. Бабушка пичкала его изящными искусствами и прочими подобными вещами, частенько беседовала с ним на французском языке. А Иван, он такой… Ну, неотесанный, грубый что ли… Впрочем, существовало одно качество, которое их роднило. Они оба были упрямы до тошноты. И все для себя решали сами.
СЕЙЧАС
Никита обещал приехать и все рассказать. Но по обыкновению задерживался. Очередной эксперимент, по всей видимости, или нечто в том же роде. Я его ждала и ничего не делала. Хотя работы скопилось вагон и маленькая тележка. И не только по дому. Еще тетради и конспекты к урокам. Потом придется полночи сидеть. И все равно я ничего сейчас не делала.
Впрочем, ничего не делала я уже несколько дней. Все вдруг опостылело. Мир потерял цвет, запах, вкус. Даже завуч сегодня на второй перемене ни с того, ни с сего сказала, обращаясь ко мне:
— Что-то вы какая странная в последние дни, Екатерина Алексеевна. Заболели?
Если страстно не любившая меня Лидия Григорьевна вдруг заинтересовалась моим здоровьем, значит причина была. Хотя, чему тут удивляться? Я и на работе ничего не делала в эти дни. Ходила по школе, как тень отца Гамлета. Кое-как отводила уроки и сразу уходила в библиотеку к Татьяне. Мы потребляли кофе или чай с печеньем и молчали.
Татьяна ни бельмеса не понимала, но и не расспрашивала. Догадывалась, что мне не до объяснений. Она одна единственная не лезла с глупыми вопросами и прочей чепухой. Остальные изощрялись в попытках проявить внимание, как только можно. Взять хоть Лидию Григорьевну. Несколько лет назад она бы меня в порошок стерла за халтуру. Правда, после того, как у нее в прошлом году умер муж, она, раздавленная горем, вдруг смягчилась, подобрела ко всем. Но не настолько же, чтобы смотреть сквозь пальцы на мой невольный саботаж да еще и проявлять мне при этом откровенное участие?
Теперь вот Никита… Я звонила ему вчера по его просьбе. И первое, что услышала после приветствия:
— Надо поговорить.
— О чем? Что-то важное?
— Приеду и все расскажу.
Наверное, действительно очень важное, если перманентно занятый Никита решил приехать. Наташка, его жена, жалуется, что иногда неделями не видит его дома. Он пропадает в академии. Дома появляется на два-три дня и снова исчезает. Еще хуже, если идет эксперимент. Тогда Никита уезжает в Протвино и торчит там по месяцу, изредка давая о себе знать телефонными звонками. Ну, про меня и говорить нечего. Я его вообще вижу несколько раз в год: на дни рождения и на рождество, отмечать которое приохотила нас бабушка.
