Мария Арбатова - Семилетка поиска
Если Караванов уезжал в командировку, она ровно день не находила себе места. А потом расправляла плечи, встряхивалась и становилась такой кокетливой, что к его возвращению словно приходилось складываться обратно в футляр.
Она еще любила Караванова, но уже избегала его дома. Словно от их соприкосновения каждую минуту могла начаться какая-то непоправимая химическая реакция. И получалось, что она любила того Караванова, который был в первой половине брака, и очень раздражалась присутствием Караванова из второй половины брака, потому что он мешал любить первого.
…Егорычев позвонил через два дня после ужина в «Праге» и без всякого «здрасьте» спросил:
– Соскучилась небось уже до одури?
– В разумных пределах! – на всякий случай сказала она, хотя ни капельки не узнала его по телефону.
– Давай, Мальвина, чего-нибудь съедим вечером, – предложил он.
Вздрогнула на «Мальвину», судорожно соображая, откуда мог взять ее мобильный номер.
– Ну я часиков в восемь за тобой подъеду?
– Куда? – изумилась она.
– Около сквера будет машина стоять…
– А ты откуда про сквер знаешь?
– Так у меня есть специально обученные люди. Берут след по команде. Я ведь уже стар, чтоб самостоятельно понравившихся барышень разыскивать… – хихикнул он.
– Не столько стар, сколько богат и закомплексован, – фыркнула Елена.
– И это правда… Которая меж тем не помешает тебе сейчас рвануть домой, чтоб переодеться, принять душ и потом сделать вид, что не очень-то и хотелось… – фыркнул он в ответ.
– И это правда… Которая меж тем не помешает сделать вид, что никакого душа не было… – откликнулась Елена, соображая: «Какой там душ, какое там переодеться? Успеть бы до восьми закончить текст и толком накрасить глаза!»
Она не влюбилась в Егорычева, не думала о нем, засыпая; не вздрагивала на телефонные звонки. Ей было славно и уютно острить с ним в ресторане; мчаться на автомобиле, каждый раз неизвестно куда; заниматься добротным сексом, в котором не было ничего раздражающего, но и ничего запоминающегося. Караванов в постели был тоньше, умнее и трогательней; но от Егорычева шла спокойная сила, которой ей отчетливо не хватало в счастливом браке.
И когда встречи приобрели забронзовевшую регулярность, Елена спросила себя:
– Зачем я это делаю?
И, подумав, ответила:
– Хочется.
…Она слышала сквозь сон, как Караванов булькает водкой, достав бутылку из-за книг. Булькало примерно на рюмку. Но пару раз. «Бедный», – подумала она. Похоже, у него начинается социальное пьянство.
Отчетливо вспомнила слово «психолог» и, потянувшись из постели к сумке, записала его в еженедельник. Еженедельник был для невкусной текучки; вкусную, типа тусовок, запоминала и так.
В редакции, после летучки, где потоптали и сократили ее материал, расстроенная Елена глянула в еженедельник и не сразу поняла, что означает слово «психолог». Вспомнила вчерашний разговор и, чтобы не разгадывать загадку второй раз, приписала через пояснение: «Караванов – козел!»
Редакция была дурная, как в западных фильмах: вместо отдельных комнат – прозрачные перегородки между столов с компьютерами. Шум стоял как в оркестровой яме во время настройки инструментов. Елена долго привыкала к тому, что частное пространство надо огораживать не дверью, а ледяным взглядом. Чтобы создать хоть какой-то оазис психологического уюта, посадила рядом с собой Катю.
Когда сидела в сотах этого улья, в гомоне, стрекоте компьютерных клавиш, крике, хохоте, звоне чашек и скрипе передвигаемых стульев, казалось, что все они – открытый функционирующий безумный мозг, с которого сверху спилена черепная коробка.
Отдельные кабинеты были только у главного и первого зама. Главный пожимал плечами на устройство редакции и вздыхал:
– Лично я в такой обстановке давно бы сошел с ума. Но говорят, теперь так модно…
Замглавного, непонятно откуда взявшийся на газетном поле, страшно гордился, поскольку это была именно им выстраданная идея реконструкции здания.
– Только в технологически правильных условиях мы сможем получать качественный продукт! – говорил он, поднимая палец, окольцованный крупным брюликом.
– Кать, как ты думаешь, замик писать-то умеет? – как-то спросила Лена Катю.
– Я думаю, он и читать-то не умеет, – вздохнула та. – Говорят, у него купленный диплом какого-то провинциального юридического института. А юридические дипломы знаешь, кто покупает?
– Кто?
– Бандюки. Это у них хороший тон считается…
…Вечером позвонила модной психологине Карцевой, у которой в прошлом году брала интервью.
– Вам лично? – зевнула Карцева. – Хорошо, подъезжайте. Я задержусь в консультации.
«И что я ей скажу? – растерянно думала по дороге. – Что Караванов свихнулся? Что хочет стать большим и сильным, а меня загнать под плинтус? Да она умрет от хохота!»
И вдруг вспомнила сцену, развеселившую ее недавно.
– Что это за таблетки? – спросила она про яркий флакончик, появившийся в кухонном шкафчике.
– Витамины. – Караванов покраснел и сделал неопределенный жест рукой. – Для тех, кому за 50. Я долго колебался, перед тем как их купить…
– Почему колебался? – не поняла Елена.
– Может, еще рано? – с надеждой спросил он.
– Почему рано, если тебе уже есть пятьдесят?! – недоумевая спросила она.
– Ну мало ли… – сказал он и, обиженный, вышел из кухни.
Тогда она не обратила на это внимания. Ей не пришло в голову, что, как честный офицер, она была обязана сказать:
– Пятьдесят? Да ты выглядишь на десять лет моложе.
Но ее никто никогда не воспитывал в логике «мужчина страшно боится стареть», ее воспитывали в логике «женщина страшно боится стареть». А она совершенно не чувствовала своих сорока пяти, можно сказать, неслась по жизни вприпрыжку. Да, иногда, после восьми часов за компьютером начинала болеть спина. Да, надо было подналегать на кремы больше, чем раньше. Да, мужики сворачивали шею на идущую мимо «никакую» девочку возраста ее дочери. Да, в магазине одежды она с жалостью проходила мимо какой-нибудь мандариновой блузки с блестками. Но в постель, в работу, отношения с близкими и самой собой пришла такая свобода, словно с нее сняли гири. И она совсем не хотела обратно в свои двадцать, тридцать, сорок… И ей казалось, что с Каравановым все происходит ровно так же.
– Ясно, – сказала психолог Карцева после первых двух минут сбивчивого Елениного текста.
– Что ясно? – вздрогнула Елена.
– Очень инфантилен… Поэтому все процессы позже… – Она покопалась в ящике стола, набитого тетрадями, достала напильник и начала сосредоточенно подпиливать бордовый ноготь. – Как бы вы сформулировали свой основной вопрос ко мне?
