Барбара Фритти - Желанная моя

– Мне лучше, – сухо сказал он.

Алекса хотела задать еще дюжину вопросов, например, что случилось с его браком, но Брейден уже отошел к куче коробок.

– Что это?

– Антиквариат из поместья Уэллборнов, – объяснила Алекса. – Вчера доставили. Тете явно не терпелось поскорее распаковать коробки, поэтому она и оказалась здесь так поздно после закрытия.

Брейден открыл одну из коробок, и Алекса поспешила предупредить его:

– Только ничего не доставай. Я должна составить описание каждой вещи.

– Похоже, тут много работы. – Брейден обернулся. – Ты надолго приехала?

За его спокойным тоном ощущалось напряжение, только Алекса не поняла, хочет Брейден, чтобы она задержалась или поскорее убралась из города.

– Не знаю. Зависит от того, как быстро тетя Фиби поправится и к чему приведет расследование.

– А как же твоя работа? Твоя жизнь? Ты можешь отложить их на неопределенный срок?

– Я бухгалтер. После пятнадцатого апреля работы гораздо меньше. Так что у меня есть время.

Брейден так удивился, что на время лишился дара речи и не сразу продолжил разговор:

– Я не ослышался? Чем ты занимаешься?!

Алекса скрестила руки на груди, с вызовом вскинула голову.

– Я бухгалтер. Брейден, почему ты на меня так смотришь?

Он недоверчиво покачал головой.

– Потому что ты не можешь быть бухгалтером.

– Это хорошая работа.

– Это отличная работа, но не для тебя. Ты хотела создавать украшения из «морского» стекла, рассказывала истории о драконах и наградила меткими прозвищами чуть ли не всех местных жителей.

Алекса нахмурилась.

– Это было давным-давно. Я выросла, Брейден, изменилась. Ты меня, нынешнюю, совсем не знаешь.

– Да, похоже на то.

Ей не понравилось разочарование, прозвучавшее в его голосе, и она решила объясниться.

– После отъезда из Сэнд-Харбора я быстро повзрослела. Моя привычная жизнь рассыпалась, и мне пришлось собирать ее по кусочкам. Пришлось стать практичной и ответственной. В наши дни спрос на художников по стеклу невелик. – Она перевела дух. – Мне нравится моя работа, и я хороший бухгалтер.

Брейден поднял руки ладонями вперед, закрывая эту тему.

– Ладно-ладно. Это твоя жизнь.

–  Мояжизнь, – повторила Алекса. Можно было бы сказать, что он тоже изменился, но ведь он сделал именно то, что она от него ждала. – Может, тебя удивляет мой выбор, но меня твой нисколько. Хотя странно, что ты не закончил колледж до армии.

– Колледж показался мне отклонением от выбранного пути. Я знал, где должен быть, где я всегда хотел быть, вот я и завербовался.

– И женился.

Он напрягся, но глаза не отвел.

– Да, я женился.

– Я не поверила в это, когда услышала. Ты был так молод.

– В то время это казалось правильным.

– Больше не кажется?

– Не сомневаюсь, что твоя кузина тебе все уже доложила, – нехотя ответил Брейден.

– Она лишь сказала, что слышала, будто ты разводишься. Мне жаль.

– А мне нет.

Брейден отвернулся к ящикам, достал коробку для сигар, задумчиво повертел ее в руках.

– Не видел ничего подобного с тех пор, как папа брал меня с собой в табачную лавку. Он любил сигары.

– Брейден, я очень расстроилась, когда узнала о гибели твоего отца. Я пыталась связаться с тобой, но ты не ответил ни на один мой звонок, ни на одно письмо. Представляю, как тебе было тяжело.

– Трудное было время, – признал Брейден. – Я не мог ни с кем разговаривать.

– Я понимала, но все равно хотела связаться с тобой.

– Зачем? Мы уже не были друзьями.

– Наверное, я считала, что еще были, – возразила Алекса, раздраженная его безразличием.

– С чего вдруг? Мы до этого много месяцев не общались.

– У меня были смягчающие обстоятельства.

– Как скажешь, – пожал он плечами. – Это больше не имеет значения.

Судя по напряжению, не оставлявшему их, еще как имеет, но вряд ли есть смысл озвучивать свои впечатления.

Брейден положил коробку для сигар на место, достал лампу, основанием которой служила фигурка гавайской танцовщицы.

– Ну, как я вижу, здесь есть что красть, – съязвил он.

– Думаю, здесь вперемешку ценные и дешевые вещи.

– По-моему, бо́льшая часть этого – дешевка. Я бы даже сказал хлам.

Его слова воскресили старое воспоминание, и Алекса мысленно улыбнулась.

– Ты всегда говорил, что эта лавка забита хламом, а тетя Фиби ужасно сердилась.

Брейден оглянулся на нее.

– А ты всегда говорила, что я должен присмотреться повнимательнее.

Впервые со времени своего появления Брейден скупо улыбнулся, и Алекса узнала так хорошо ей знакомую обаятельную улыбку.

– Поверить не могу, что ты это помнишь.

Он вздохнул.

– Старался забыть.

– Я тоже, – тихо сказала она.

Их взгляды встретились и надолго задержались. Ее бросило в жар, от нахлынувших чувств закружилась голова, и Алекса оперлась рукой о прилавок.

– Тебе плохо? – озабоченно спросил Брейден.

– День был длинным, перелет… и потом, я еще ничего не ела. Все это внезапно на меня навалилось. – Не говоря о неожиданной встрече с первой любовью.

– Принести тебе что-нибудь?

Алекса отрицательно покачала головой.

– Я поем, когда закрою магазин.

– Ты остановилась у тети?

– Нет. Сняла номер в «Чешир Инн». Так удобнее.

– Недалеко отсюда есть мексиканский ресторанчик. «Ла Кантина». У них энчилады [2] – пальчики оближешь, а «Маргариты» [3]еще лучше.

Алекса ощутила, как она голодна. Интересно, Брейден приглашает ее на ужин или просто объясняет, где она может перекусить.

– У меня уже слюнки текут. Интересно, продают ли они навынос. Не люблю есть в одиночестве в ресторанах, – призналась она. – Никогда не знаю, куда глаза девать. Так неловко… А ты помнишь мистера Пенгуина?

– Толстого старика, который всегда ел один в «Бургерах Мака»? Конечно, помню. Мы часто подглядывали за ним.

Закусочная «Бургеры Мака» шла первым пунктом в списке их летних гастрономических предпочтений. Она располагалась на пляже, и по вторникам бургеры стоили всего по одному доллару.

Снова повисло молчание. Брейден переступил с ноги на ногу.

– Если хочешь, пойдем вместе, – предложил он. – Я не отказался бы перекусить.