Временная жена - Катарина Маура

Мой голос звучит жестко, отрывисто, грубее, чем я ожидал. Я думал, что бабушку это удивит — я никогда не говорил с ней в таком тоне. Но она лишь улыбается, как будто уже все просчитала.

— Почему нет? — спрашивает она, пока мы продолжаем медленный танец. — Он богат, хорош собой, они работают в одной сфере. Он будет заботиться о ней, и я думаю, что он сделает ее счастливой. Она ведь не может вечно работать на тебя, Лука. К тому же, ты видел, как он на нее смотрит?

Я впиваюсь взглядом в Валентину, отмечая, как расслабленно она выглядит рядом с этим ублюдком. Ее глаза лукавы, губы изогнуты в кокетливой улыбке. В животе вспыхивает злость, черная, вязкая, такая плотная, что я стискиваю зубы, пытаясь ее удержать.

— У них были бы красивые дети, — бабушка произносит это с легкой насмешкой. — Ты не согласен?

Я даже не успеваю ответить, потому что в этот момент его рука сползает ниже, к самому краю ее чертового платья. Пальцы слегка задевают изгиб ее бедра, и он притягивает ее ближе. Я жду, что Валентина отстранится, но нет — она просто улыбается ему в ответ.

На мгновение перед глазами вспыхивают картинки. Его губы на ее губах. Ее тихий стон, когда он наклоняет ее назад, требовательно целуя. Его руки, скользящие по ее телу, изучающие каждый изгиб, каждый соблазнительный изгиб. Ее затуманенный, наполненный желанием взгляд.

Я сжимаю кулаки, едва удерживаясь, чтобы не врезать этому ублюдку прямо сейчас.

— Извини, бабуля, — говорю я, делая шаг назад. Голос звучит напряженно, глухо. — Вспомнил, что мне нужно поговорить с Валентиной.

Она улыбается, как будто знает, что я лгу, но ничего не говорит.

Я направляюсь к Валентине, и в тот момент, когда наши взгляды встречаются, ее улыбка мгновенно гаснет. Вот почему так? Почему с этим ублюдком она сияет, а рядом со мной — холод и безразличие?

Я молча хватаю ее за талию и резким движением притягиваю к себе, вырывая ее из рук Джошуа.

Она ахает, ее глаза расширяются, когда ее тело врезается в мое.

— Лука? — ее голос звучит растерянно, но она не отстраняется.

— Ты что, охренел, Виндзор? — рявкает Джошуа, и в его тоне я слышу настоящее раздражение. Он смотрит на нее так, будто уже считает своей.

Я стискиваю зубы еще сильнее.

— Прости, — говорю я, глядя прямо на него. — Она моя.

Валентина резко поворачивается ко мне, в ее глазах недоверие.

— Он имеет в виду, что я работаю на него, — быстро добавляет она, будто пытаясь сгладить ситуацию.

Я усмехаюсь, заправляя выбившуюся прядь волос за ее ухо.

— Он понял, что я имею в виду.

Я притягиваю ее в танце, повторяя то же самое движение, которое делал этот ублюдок. Ее руки ложатся мне на шею, наши тела прижаты слишком близко. Слишком интимно. Я понимаю, что он чувствовал в этот момент. Чувствовал ее мягкие формы, тепло ее тела.

Ее взгляд становится жестче.

— Что это, черт возьми, было? — цедит она сквозь зубы.

— А что? — огрызаюсь я. — Недовольна, что я оттащил тебя от твоего дружка? Ты так увлеклась, что забыла, что ты на работе. Это не тусовка, Валентина.

Она фыркает, а затем нарочно наступает мне на ногу, но лицо ее остается невинным.

— Ой, — невозмутимо говорит она. — Прости.

Я сжимаю ее сильнее, вплетая пальцы в ее волосы, скользя по коже у основания шеи. Она вздрагивает. В голове вспыхивает еще один образ — ее губы, обхватывающие мой член, ее взгляд снизу вверх, моя рука, крепко сжимающая ее волосы…

— Детский сад, — шепчу я ей прямо в ухо, сжимая ее еще крепче.

— Ты ничем не лучше, — парирует она, ее голос капает ядом. — Ты просто не любишь, когда кто-то трогает твои игрушки, да?

Я усмехаюсь, наклоняясь ближе.

— Валентина, если бы я хоть раз с тобой поиграл, ты бы даже не посмотрела на других. Ты бы хотела только меня.

Ее дыхание сбивается, щеки заливает румянец.

— Ч-что за чушь ты несешь? — запинается она.

Музыка стихает, я не даю ей опомниться и хватаю ее за руку.

— Идем, — говорю я, утягивая ее сквозь зал, прочь от всех этих людей, на освещенную свечами дорожку в винограднике.

Глава 7

Валентина

Лука сжимает мою руку крепче, пока мы сворачиваем с освещенной свечами дорожки, соединяющей место церемонии и зал для банкета. Он явно злится, но я не понимаю, почему. Из-за того, что я на мгновение отвлеклась? Он привел меня сюда, чтобы я помогла ему с налаживанием связей и прикрывала его, но вместо этого я пила вино и танцевала, забыв, насколько он нетерпим к непрофессионализму.

Я вздыхаю, когда мои каблуки утопают в мягкой траве, но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Лука оборачивается, его темный взгляд впивается в меня, а пальцы разжимаются, отпуская мою ладонь.

— Тяжело? — спрашивает он мягким голосом, в котором, несмотря на внешнее спокойствие, плещется затаенный гнев.

Я едва успеваю удивиться, как он резко наклоняется и, прежде чем я понимаю, что происходит, закидывает одну руку мне под колени, а вторую — за спину, поднимая меня на руки с пугающей легкостью.

— Лука, — выдыхаю я, изумленно глядя на него. — Что ты делаешь?

Он лишь крепче прижимает меня к себе, пока моя голова не оказывается у него на плече, а губы — опасно близко к его шее. Запах его парфюма — насыщенный, глубокий, терпкий — сводит с ума еще сильнее, чем обычно.

Его тело подо мной кажется мощным, сильным, словно созданным для того, чтобы держать меня вот так — без малейшего напряжения. Он влияет на меня так, как никто другой. Мне казалось то же самое, когда мы танцевали. Лука заставляет меня чувствовать себя одновременно защищенной, раздраженной и сбитой с толку.

С каждым его шагом музыка и шум толпы постепенно затихают, пока не превращаются в далекий отголосок.

— Лука, — шепчу я. — Куда ты меня несешь?

Он лишь усмехается и, не замедляя шаг, входит в деревянную беседку, залитую лунным светом.

— Я заметил это место, когда мы шли сюда, — говорит он, опуская меня на ноги так осторожно, будто я что-то хрупкое. — Хотелось посмотреть, как оно выглядит ночью.

Я ошеломленно оглядываюсь, сердце стучит слишком быстро. Здесь действительно красиво. Маленькие огоньки, развешенные по деревянным перилам, отбрасывают теплое свечение, а над нами сияют звезды. Будто я шагнула в сказку.

— Что мы