Блеф - Девни Перри
Я начал рисовать эскиз, погружаясь в себя. Мир исчез, остались только я и искусство. Кончик карандаша скользнул по холсту цвета экрю (прим. ред.: экрю — это бледно-серо-жёлтый или светло-серо-жёлто-коричневый цвет), оставляя за собой мазки углем.
Лось. Кажется, я рисовал лося. Я начал обводить рога, форму носа животного, но, когда я отложил карандаш и откинулся назад, получилось… неудовлетворительно. Это было похоже на лося, но идея добавить красок сегодня — фу.
Так что я повесил этот холст на стену и взял новый. Возможно, я начну с той работы на заказ. Я не сомневался, что Кэти убедит покупателя заплатить дополнительную цену за ее нелепую просьбу.
Я обрисовал линию горизонта. Деревья. Травы, луга и изгиб реки, когда она прорезала землю. Но грубые очертания ничего для меня не значили.
Блять.
Я знал, что хочу нарисовать.
Этот образ был у меня в голове несколько дней.
Опасный и в то же время прекрасный образ. Тот, который я должен проигнорировать.
Вместо этого я взялся за третий холст, полностью отказавшись от карандаша, заменив его кистью, палитрой и моим любимым маслом рожкового дерева.
И нарисовал образ, который, казалось, не мог выбросить из головы.
Глава 3
Эверли
— На что ты смотришь? — спросила Люси, проследив за моим взглядом, устремленным в витрину кафе «Уайт Оук».
На галерею. Я пялилась на галерею целую чертову неделю.
— Ни на что, — соврала я. — Просто на людей.
Керриган наклонилась вперед, глядя мимо Люси, сидевшей по другую сторону нашей кабины, на улицу.
— На каких людей?
Тротуары были пустынны.
— Э-э… мимо проходил какой-то парень.
Люси изучала мое лицо.
— Ты странно себя ведешь.
— Нет, это не так.
Она бросила на меня такой взгляд, который напомнил мне, что мы дружили с тех пор, как были маленькими, и она знала меня достаточно хорошо, чтобы понять, когда я вру.
С остатками нашего завтрака было покончено, но мы задержались, решив выпить еще кофе.
— Ладно, — пробормотала я. — Я просто… отвлеклась.
— Из-за родителей?
Я уклончиво пожала плечами. Нет, не из-за родителей, но это было достаточным оправданием того, почему я витала в облаках за завтраком. Я не рассказывала им о Хаксе.
— Они разговаривали с тобой с прошлой недели? — спросила Люси.
— Электронная почта считается?
Запланированная встреча с моими родителями прошла так, как я и ожидала, то есть ужасно. Я получила строгую нотацию от матери и полное молчание от отца. Они позвонили мне из своей фирмы, и он, вероятно, был в своем кабинете, пока мама была в своем, каждый со своими наушниками. Либо он был так разочарован, что я лишила его дара речи, либо он отключил связь и вмешался только в самом начале — чтобы напомнить мне, что у большинства успешных взрослых есть пятилетний план, — прежде чем вернуться к работе.
— Они хотят знать, что я делаю со своей жизнью.
— А что ты делаешь со своей жизнью? — спросила Люси.
Я застонала.
— Тьфу. Только не ты.
Она подняла руки.
— Прости. Я просто беспокоюсь о тебе.
— Я в порядке.
Керриган слегка улыбнулась мне. Мы были недостаточно хорошо знакомы, чтобы она могла читать мне нотации. Люси, с другой стороны…
— В какой-то момент мне понадобится работа, — сказала я. — Но у меня есть сбережения, и я не собираюсь тратить кучу денег каждый день.
— Как только фитнес-студия откроется, ты можешь там работать, — сказала Керриган, заправляя прядь каштановых волос за ухо, прежде чем взять кружку с кофе. — Если она когда-нибудь откроется. Выдача разрешения приостановлена, потому что городские власти обеспокоены тем, что мой дизайн будет слишком современным для центра города. Как оказалось, большие окна у нас считаются слишком современными.
— Ого.
— Они разрешат. — Она отмахнулась. — Со временем. Только это задержит реконструкцию и обойдется мне дороже, если я буду отапливать пустое помещение. В любом случае, подумай о работе. Я бы хотела, чтобы там был кто-то, кому я доверяю.
— Я буду иметь это в виду. Спасибо.
Хотела ли я работать в фитнес-студии? Это была бы не самая плохая работа в мире. Но мне также нравилось, что Керриган была другом, а не работодателем. Мы с Люси быстро подружились с ней с тех пор, как переехали в Каламити. У Керриган были красивые карие глаза, в которых светились доброта и сострадание. Она была чертовски умна и трудолюбива.
Папа был бы в восторге от пятилетнего плана Керриган.
Люси открыла рот — судя по выражению ее глаз, она хотела снова заговорить о пении, — но я оборвала ее.
— У тебя потрясающая прическа.
Она прищурилась, точно зная, что я сделала. Но она не обращала на это внимания, глядя на длинные пряди своих волос и пропуская прядь между пальцами.
— Еще одна процедура, и я верну свой естественный цвет.
— Мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к блондинке, — сказала Керриган, заставив нас рассмеяться.
Когда Люси сбежала из Нэшвилла, она покрасила волосы в черный цвет. Но Люси больше не была брюнеткой, и мне было приятно смотреть на нее и видеть золотистые пряди, словно поцелованные солнечным светом. Даже если краска была куплена в супермаркете.
Пока мы потягивали кофе, тишина в кафе сменила суету. Субботняя суета начала спадать. Я редко завтракала здесь, но «Уайт Оук» стал моим любимым местом для позднего ланча.
Снаружи кафе напоминало деревенскую забегаловку. Но, по словам Керриган, владельцы сделали ремонт около пяти лет назад, придав интерьеру модную атмосферу.
Полы, выложенные белой плиткой, сверкали. На одной стене, покрытой меловой доской, печатными буквами были написаны специальные предложения на каждый день. Перед стеклянной витриной располагались три желанные кабинки, и нам посчастливилось заполучить одну из них сегодня утром. У дальней стены была длинная стойка, за которой я обычно ела еду в одиночестве. В остальном пространство было заполнено столами и стульями из белого дуба.
— Это место не напоминает тебе «Хант»? — спросила я Люси.
Она улыбнулась.
— Когда я пришла сюда первый раз, то так и подумала. Не хватает только внутреннего дворика и уличного музыканта на углу.
Мы вдвоем часто проводили утро в «Хант» в Нэшвилле — до того, как эта стерва-преследовательница закрыла для нас вход в это кафе. После того, как
