Под кожей (СИ) - Мария Летова
Уйти от Вадима Балашова пять дней назад было во сто крат проще, чем сейчас. Уйти от него еще месяц назад я считала для себя вовсе невозможным, но своей изменой он столкнул меня с мертвой точки. Ведь в мертвой точке я находилась не последние пять дней, а все эти чертовы семь лет.
Каждый день, когда искала ответного огня в его глазах.
Уважение, поддержка…
Плевать мне на них.
Не его измена была моей трагедией, а то, что даже сегодня он не смог мне соврать.
Глава 8
На этот раз Балашов испаряется, и меня не душит горечь по этому поводу. Слишком глубокое опустошение, чтобы чувствовать.
Следующие два дня я провожу в своей квартире, закрывшись ото всех. Ото всех, даже от своего ребенка. Мне стыдно, но в эти два дня я не нашла в себе сил, чтобы проведать Сабину. Тело словно борется с вирусом, так его крутит и тянет к дивану, с которого я выбираюсь, только чтобы сходить в туалет.
Если так из-под моей кожи вымывает Вадима Балашова, я готова терпеть. Лишь бы избавиться. Лишь бы его вымыло начисто. Год за годом. Минуту за минутой. Какая же болезненная он зараза!
Я практически не отвечаю на звонки. Мои родители вернулись из своей поездки, но звонок от матери я проигнорировала. Как и звонки от сестры. Когда мое добровольное заточение закончится, абсолютно всем станет понятно, что семейного пикника в загородном доме старших Балашовых на этих выходных не будет. Всем станет понятно, что наша с Вадимом семья переживает что-то посерьезнее, чем небольшой ремонт в доме.
Возможно, хотя бы теперь он возьмет на себя обязанность объясниться с родными? Я бы хотела этого. Я бы сказала чертово «спасибо», но его планы мне не известны, ведь он, как я и сказала, испарился. Помимо Сабины, его мать — единственный человек, с которым я позволила себе общение в эти дни, и теперь я в курсе, что ее сын пропал. Как сквозь землю провалился, не отвечает на звонки.
Я сказала ей, что понятия не имею, где он находится…
Может быть, трахает ту студентку, а может быть, уже другую.
Впервые в жизни мне не хочется быть хорошей девочкой. У моего характера есть темные стороны, пусть рядом с Балашовым я и научилась держать их в узде, они есть. Вспыльчивость, капризность…
Все то, что пришлось оставить в прошлом после того, как в моем паспорте появился проклятый штамп.
Именно вспыльчивостью я пугаю Ильдара, когда, войдя в свою кофейню, с раздражением спрашиваю:
— Что это такое?
Парень тушуется, словно моя претензия адресована именно ему. Мне мгновенно становится стыдно, и я пытаюсь смягчить взгляд, пока жду ответа.
— Сегодня утром принесли, — объясняет он. — Я вам звонил, но вы трубку не брали…
Сложив на стул свои вещи, я киваю, глядя на громадную корзину с цветами по центру стола.
В ней, кажется, не меньше пятидесяти красных роз, но во всем этом великолепии взгляд цепляется лишь за конверт с запиской.
Я смотрю на бумажный прямоугольник, разрываясь между желанием затолкать этот «подарок» Балашову в задницу и тем, чтобы растерзать каждый цветок голыми руками. Мешает только слабость в теле, которая лишь сегодня утром начала отступать.
Выдернув записку, я три раза ее читаю, но даже с третьего раза до меня доходит с трудом.
«Очень хотел бы вручить вам эти цветы лично, но мне воспрещен вход. Может, надежда есть? Как насчет встречи на нейтральной территории?»
Ниже четкими, ясно читаемыми цифрами написан номер телефона, на который я пялюсь с подозрением.
В голове слова сливаются с картинами воспоминаний, и через минуту я понимаю, чей это номер и кто прислал мне этот помпезный букет.
Денис Алиев.
Я действительно шокирована.
Нет, не вниманием мужчины. Хотя правда в том, что за семь лет супружеской жизни я не получала ни одного букета цветов от какого бы то ни было поклонника. Иногда мне казалось, что в нашем с Балашовым окружении для всех мужчин я некий неприкосновенный предмет. В окружении, где от грязных историй болели уши, где брак никогда не являлся преградой для «приключений», я ни разу не получала двусмысленных предложений. От меня вообще предпочитали держаться на почтительном расстоянии.
Я никогда не выставляла своих чувств к Балашову напоказ. Черт его дери, он приучил к тому, что даже перед ним самим я держала свои чувства в узде. Возможно, в нашем окружении меня считали ледышкой, вот и все, но своей неприкосновенностью мне, твою мать, стоило бы гордиться.
А теперь я получаю двусмысленное предложение от мужчины, которому в обычных обстоятельствах разве что плюнула бы в кофе.
Делать двусмысленные предложения замужним женщинам само по себе означает поиск одноразового, возможно, двухразового секса, и я не думаю, что прокурор Алиев — исключение из правил. В обычных обстоятельствах я бы порвала эту записку на мелкие клочки и спустила бы в унитаз. В обычных обстоятельствах…
Теперь в моей жизни больше ничего обычного нет. Об этом напоминает боль в мышцах после двух дней наедине с собой. Уединение, после которого я чувствую себя так, словно по мне проехался грузовик.
А в душе… там у меня крошечный огонек азарта, ведь мне сложно представить, чтобы этому красивому дагестанцу когда-нибудь отказывали.
Я прячу записку в сумку, а спустя час трамбую корзину в багажник своей машины. Запах свежих цветов действует на меня, как мешок по голове. Слишком живой, слишком настоящий. Напоминающий о том, что у меня есть органы чувств и они работают, просто последние два дня мои голова и тело жили по отдельности.
Теперь же мне хватает заряда, чтобы после часа, проведенного за ноутбуком, отправиться в торговый центр и побродить по мебельным отделам. Столы, стулья. Детская кровать. Мне придется все выбрать самой, без участия Саби, ведь я хочу, чтобы в квартире все было готово к тому времени, как… я заберу дочь…
В десять вечера я смотрю на источник одуряющего цветочного аромата, сидя на полу у стены с чашкой чая в руках.
Ветер за окном здесь, в пустом необжитом пространстве, кажется чьим-то воем. Погода испортилась окончательно, вслед за ветром по стеклу ударяет дождь, но между мной и окном, посреди комнаты, громоздится корзина с цветами. Вызывающе огромная, яркая и красивая.
Кутаясь в плед, пытаюсь решить: десять часов
