На остановке у сгоревшей березы - Светлана Мосолова
Михаил заплатил тремя годами лишения свободы, по амнистии выпустили раньше. Заплатил смертью матери; не выдержало сердце такой беды. Вышла во двор, тяжело в груди стало, оперлась об изгородь, с тоской прошептала: «Мишенька, сынок», упала на снег и умерла.
5
Поселили Таню в номере при гостинице пограничников в прекрасном местечке Фирюза. Здание оказалась старым, но еще крепким бараком на восемь комнат и общей кухней. Лесхоз оплачивал проживание молодого специалиста, так дело с предоставлением жилплощади временно решилось.
А восемнадцатая весна в жизни Татьяны оказалась переломной.
Туркменская весна — это самое прекрасное что, создал Бог. Так думают все местные жители. С этим утверждением согласны и сотни туристов, посещающие самую южную республику Советского Союза в это благословенное время.
Единственная улица тянулась меж отвесных скал. Огромные чинары живым коридором росли по всей ее протяженности. Под деревьями родниковая вода, направленная в рукотворные арыки, спешила с горных вершин к низовью, где, соединяясь с десятками других ручейков, звонкой речкой убегала к предгорью. А по обе стороны улицы были расположены курортные дома отдыха и детские пионерские лагеря.
Уже в апреле санатории заполнялись отдыхающими. Начинался курортный сезон. В парке с утра до позднего вечера слышался звонкий смех детей. Запах шашлыка, жарившегося на мангалах, приятно щекотал ноздри. Прохлада манила на улицу. А вечерами открывали двери танцплощадки, где никто не стоял в сторонке, потому что воздух в поселке был пропитан неуловимым любовным томлением.
Первый рабочий месяц был для молодого специалиста настоящим испытанием. Директор, по-прежнему рассматривая эту неоперившуюся еще птичку как дополнительную обузу, которую нужно мало того, что всему обучать, платить ей зарплату, да еще вдобавок оплачивать проживание, которое влетало в копеечку, не скрывал своего раздражения. Рабочие лесхоза, жители ближайших селений откровенно посмеивались над ней. Непосредственный начальник весь месяц не мог понять, зачем она из далекой России в таком юном возрасте приехала сюда, подозревал, что у этой девушки не все в порядке с головой.
Но, несмотря на это, жизнь продолжалась, а весна полностью вступила в свои права.
На первую зарплату девушка купила очень универсальную кастрюлю, удобную во всех отношениях. Так объяснила свою покупку Таня новой знакомой, которая жила по соседству и взяла над девушкой шефство.
В субботу вечером, отворив в кастрюле сосиски, Татьяна с аппетитом поужинала, напилась лимонада из бутылки и принялась ждать Лидию, чтобы вместе пойти на танцы, где, судя по афише, сегодня будет играть приезжий эстрадный ансамбль.
Приезжие музыканты превзошли все ожидания. Популярные мелодии сменяли одна другую. Подруги запыхались и вышли из зала немного освежиться.
Весенняя ночь, приглушенная музыка и новые босоножки начисто извлекали из головы девушки все серьезные мысли, оставляя место лишь для девичьих мечтаний.
— Ты заметила, как на тебя высокий парень, недалеко от нас стоял, пристально смотрел? — поинтересовалась Таня, поправляя ремешок на платье.
Лидия чуть помолчала, потом хмыкнула.
— Какая ты еще глупая, Танька. Это потому, что ты здесь первый год живешь. Ты представляешь, сколько сюда этих кавалеров приезжает?! Из них если один процент есть холостых, то хорошо. Они же приезжают от-ды-хать, понимаешь? Им нужно быстренько отыскать молодую дурочку, чтобы с ней приятно время провести.
Таня вздохнула. Она подумала, что Лидия теперь до конца своих дней будет видеть во всех мужчинах потенциальных соблазнителей и развратников. Приятельница посвятила ее в невеселую историю своей биографии, и девушка знала, что трехлетний Тимоша, сын Лидии, был рожден через девять месяцев после короткого романа его матери с бригадиром лесорубов из далекого Новосибирска. Красивый бригадир в течение трех недель убедительно доказывал привлекательной Лидии свою любовь, рисовал радужные планы совместного будущего.
В итоге биологический родитель оказался заезжим гастролером, а мать одиночка, пролив большое количество горьких слез, благополучно родила сына и пришла к выводу, что никому из «них» нельзя доверять.
— Ну, не все же подлецы, — робко вставила Таня.
— Точно, не все. Которые не подлецы, те — мерзавцы, — категорично парировала мудрая мать. — Ты, подруга, смотри! Прежде, чем на свидание согласишься, проверь паспорт, особенно ту страницу, где семейное положение указывается. Поняла?!
— На молоке обжегшись на воду дуешь, — буркнула Танька, уже жалея, что начала разговор про того парня.
— Не хочешь, не слушай, дело твое. Только я так скажу, это одни дураки на своих ошибках учатся, а умным и чужих примеров хватает. Я тебе как лучше советую. А хочешь, хоть всем подряд доверяй и улыбайся, дело твое…
Лида нахмурилась, бросила на Таню недовольный взгляд и сказала, что пойдет домой, там Тимошка может проснуться, а бабка его не услышит.
— Ты идешь или еще попрыгаешь?
Таня грустно обернулась назад, чуть вздохнула.
— Пойдем. И правда пора. На работу рано вставать завтра.
— А ты как добираешься теперь? Автобус же временно не ходит к вам.
— Меня наш поселковый подвозит, он там рядом работает.
— Кто такой?
— Ибрагим с верхнего участка.
— Да знаю я, с какого он участка! Самый первый мерзавец!
— Надоела уже ты! Все у тебя плохие! Никакой он не мерзавец. Нормальный мужчина. Очень красивый, кстати.
— Вот поэтому и мерзавец! Все, пока. Я побежала, пока мы с тобой не разругались. Дверь не забудь закрыть. По ночам у нас шакалы бегают.
— Не забуду. Беги.
Таня не спеша поднималась к гостинице. Впервые на сердце стало тоскливо. «У всех все хорошо. Туристы отдыхают, местные ужинают, укладывают спать детей. А у меня ни семьи, ни дома и работница я плохая… Нужно котенка завести, говорят, они отвлекают и веселят».
6
Дом был холодным. Он сидел на лавке у печи, смотрел на ходики на стене. Каждый вечер мать деловито подтягивая гирьку, с затаенной женской гордостью бросала взгляд на старые часы с кукушкой — подарок молодой жене от любящего мужа в первый год семейной жизни.
Мать померла, часы тоже молчали. Михаил озяб. Холодный дом с пыльным столом и паутиной по углам был неприветлив, наводил тоску. Но сходить за дровами, затопить печь не было охоты и сил. Он сидел, засунув руки в дырявые карманы старой фуфайки, слушал протяжный вой ветра за окном.
Все, что случилось, казалось, уже далеко позади. Это не он, Михаил
