Преподаватель - Марго Лурия
— Какой вы злой — она приподняла бровь и поправила очки, преподнеся карандаш к губам.
Джейн не была обольстительницей, и себя ею не считала, но иногда она казалась безумно привлекательной, особенно когда была в себе уверена.
Если бы Николас был слаб и неопытен, то потерял бы контроль над ситуацией, но он и бровью не повёл, лишь еле заметно прищурил глаза.
— Так ты покажешь мне их или нет? — девушка замялась, опустив взгляд — Чего ты боишься, что я разнесу в пух и прах твои старания?
— У меня ведь совсем нет к этому предпосылок. — издевательски протянула девушка.
Профессор был старше и объективно увереннее и опытнее своей студентки, но не в вопросе стойкости. Она могла не только выдержать довольно тяжёлый взгляд преподавателя, но и составить ему хорошую конкуренцию.
— Зачем тогда ты здесь, ради оценки? Если так, то я тебе её из принципа не поставлю.
— Не только — Джейн медлила, а мистер Мартен вопрошающе поднял ладони — Ну предположим, что вы не всегда не правы, и что мне есть чему поучится.
— Ради чего?
— Я поняла, к чему вы клоните, но это сложно.
— Решать тебе, но есть ли смысл писать в стол, если умеешь.
Его слова всё никак не выходили из головы, и на следующий день перед самой первой лекцией девушка оставила на столе профессора флешку со всем, что написала: стихи, рассказы, повести. Она оставила записку и поспешила удалиться, будто бы дарила валентинку женатому учителю в средней школе.
Мистер Мартен издалека увидел посторонний предмет на своём идеально чистом столе и сразу понял, что это. Подойдя, он прочёл записку “Вы победили” и ухмыльнулся, положив флешку в карман пиджака. На секунду, в голове мелькнула мысль, что он покорил её, но постоянные думы о предмете в кармане и беспрерывная борьба, с тем чтобы прочесть содержимое сию минуту, говорили совершенно об обратном.
Теперь он знал её чуть лучше, чем раньше и гораздо больше остальных, больше, чем парень из кофейни и, возможно, родители, больше, чем весь мир, ведь будет первым, кто прочтёт её. Он смаковал ожидание, не хотел читать сразу, боялся надумать всякое, слишком сильно впечатлиться или даже разочароваться. Весь день его буквально разрывало от нетерпения, и, когда момент настал, он не поверил глазам, текстов было огромное количество, казалось, она прожила не одну жизнь пока писала всё это. Стихи, сюжеты, персонажи — все они были ею, все кричали и смеялись, пока она сама молчаливо вздыхала и поправляла свои очки. Он заметил, что в её работах крайне мало форм, мало лиц и описаний природы, только “внутренности” всего на свете. Даже если бы захотел, точно не был бы в состоянии прочесть всё за раз, да и необходимо было обдумать многое из увиденного.
Кичливости в ней не было, но вот упрямство — явно камень преткновения. Стоило ли говорить правду или же предельно холодно отреагировать на столь важный шаг. Мистер Мартен решил дать полную оценку только по прочтении всего, но неприятное чувство, будто сказать ему было нечего, съедало изнутри. Это было прекрасно, настолько прекрасно, насколько может быть, как и она сама, нежнейшее создание. Все те часы, что он провёл рядом с этим созданием, думая о своём превосходстве над ней, не были напрасными, он действительно корректировал не огранённый алмаз, но лишь слегка и поверхностно. А теперь ему стало не по себе, ему больше нечему было её научить.
Но прерывать занятия было крайне отталкивающей перспективой, ведь только так он мог быть рядом с ней, чувствовать аромат её волос, наблюдать, как она злится и морщится от упрямства и потуг за работой. Как он мог допустить такой исход, ведь она смотрела с таким интересом все эти годы, с чутким и нежным пониманием, а теперь возмущалась от каждой проведённой с ним минуты. Она ненавидела его? Но ведь он не мог просто сказать ей, что хочет помочь, поработать вместе, она сочла бы его чересчур заносчивым, а может и нет, но ведь он не знал тогда, какой она была. Да и эта спесивая манера общения, выработанная годами от непомерной скуки, не всегда поддавалась управлению.
Как повезло, что Джейн опять споткнулась о свою заносчивость, дав облегчение и позволив снова почувствовать себя тем, кто мог ей пригодиться.
— Мы с тобой неплохо продвинулись в наших обсуждениях. — мистер Мартен стоял, облокотившись на свой стол, держа в руках кипу бумаг — Твои работы на дополнительных стали значительно проще, но вот сюрприз, контрольная по основному курсу, и ты её валишь — профессор показным театральным движение руки передал ей исписанные листки с красными пометками.
Его нарочитая чопорность заявляла об авторитете, которым он жаждал покорить молодую и неопытную красавицу. В каком-то смысле, в мире, что был ей зачастую совсем не интересен, лишь значимость в её глазах давала ему фору.
— Валишь, в каком смысле, на два или, как вы любите, на четыре? — девушка всматривалась в пометки, намеренно игнорируя оценку, и закатила глаза — Господи…
— Тише.
Её сжатые в кулаки пальцы помяли бумагу, что сливалась с побелевшими костяшками, руки задрожали.
— Ну здесь то, что не так? Все же идеально! — Джейн трясла работой перед собой, а из её глаз летели искры неконтролируемого гнева. — Вы сами так говорили на лекции, это, буквально, ваши слова!
— А ты с меня портреты пишешь? Как мило. — Николас до последнего сохранял остатки терпения и спокойствия, но, как и всему, рано или поздно, им пришёл конец и, скрестив руки на груди, он повысил тон, заводясь от её гнева — Только это не то, что требуется от тебя!
— Что делать, если я думаю также, может у гениев мысли сходятся, или всё дело в тупом перефразировании? — она кинула страницы на стол, но они, не долетев, разлетелись по полу, и профессор, сочтя жесть вульгарным, перевёл голос в сдержанное рычание.
— Тупое перефразирование — удел твоих однокурсников, а я ждал от тебя оригинальности. Сколько можно повторять простые истины? Эту бредятину я не принимаю!
— Где можно взять оригинальность, если все эти темы всеми переписаны сотни раз! Чего вы от меня хотите? — он опустил глаза и сжал губы — О,
