Если к другому уходит невеста (СИ) - Шабанн Дора
И именно для него.
Обалдевшими глазами глядел Никита Игоревич на то, как странная Снегурочка волшебной палочкой рисует для Оленьки на обратной стороне поздравительной открытки младшую сестру его личной феечки.
И судорожно вспоминал подробности недавнего посещения бабы Евы и деда Коли.
Дело было на католическое Рождество, которое бабушка-переводчица Европейских языков исправно отмечала.
Приехал один, без Жанны. У неё, как обычно в последнее время, были срочные дела, а он не слишком настаивал. И пока мама с бабушкой все сетовали на то, что мальчик их хоть и вырос, но так ухаживать и не научился, дед Коля хитро улыбался, прихлебывал коньячок и насвистывал «Рулатэ [1]»:
'В жизни всему уделяется место,
Рядом с добром уживается зло…
Если к другому уходит невеста,
То неизвестно, кому повезло'.
Вот именно сейчас, глядя на горящую восторгом Оленьку, трепетно прижимающую к сердцу открытку, с поселившейся на ней феей, он понимал, что дед Коля в очередной раз был прав.
Ведь сейчас, встретив свою неуловимую Фею, он сможет заняться действительно важными делами.
И, чем черт не шутит, может быть, удастся открыть обновлённый детский зал уже к февралю?
А эта нелепая возня с приготовлениями к свадьбе, в которой Жанна требовала его участия, наконец-то уйдёт в прошлое. Вместе с самой Жанной и ее салонами. Ведь, откровенно говоря, его ресторану они были нужны, как собаке барометр.
Пока Никита Игоревич пребывал в сладостных мечтаниях о собственном блистательном ближайшем будущем, Андрей Всеволодович, наблюдая со стороны за своей подрастающей сменой, печально заметил:
— Бл*, распустили бабки девчонку. И родные, и деревянные. Может, и правда, купить эту феечку? Будет Ольке няня. Девка она вроде дельная.
— Чего? — опешил Ник от такой идеи.
— Да пусть воспитывает.
В этот момент Ольга Андреевна, от переполнявших ее чувств, бросилась феечке на шею. Молодая женщина стоически выдержала внеплановые слюнявые объятия чужого ребёнка. Погладила по голове, что-то зашептала. Андрюха, глядя на такую благостную картину, задумчиво пробормотал:
— А может, жениться? Фея эта — баба вполне справная. Будет Ольке мама.
Ника аж передёрнуло.
Вспомнились разом и Тата, и Жанна, и Олькина мать, не к ночи будь помянута.
— Ты уже женился однажды, если забыл — я тебе напомню. Много толку из этого вышло?
— Твоя правда, — многозначительно покивал Андрюха.
Меж тем история продолжалась. Пока два крутых ресторатора обсуждали возможные планы на феечку, сама помощница Деда Мороза, заключив с Ольгой Андреевной пакт о ненападении, собирала самых стойких ребят в финальный хоровод.
В то время как успешные бизнесмены и завидные холостяки города радостно планировали апгрейд и расширение своего бизнеса, подрастающее поколение, осыпанное щедротами Администрации в честь грядущего Нового года, радостно горланило:
'Белые, белые в декабре, в декабре,
Елочки, елочки во дворе, во дворе.
Кружится, кружится и поет, и поет
Праздничный, праздничный хоровод, хоровод!'
И пьяной змейкой удалялось вон из зала. К родителям и в гардероб.
Пока Андрей спохватился да нашел Оленьку, замершую у ёлки с подарочным пакетом под мышкой и открыткой с феечкой в руках, саму создательницу волшебных малышек ловить было поздно.
Даже сачком.
А ведь над подарком Нику на день рождения в марте этого года от деда Коли ржало дружно все семейство.
И вот где он, этот сачок, когда был так нужен?
Старики-разбойники и «явки-пароли, чужие дачи»
Кто приходит в гости рано,
Поступает тоже странно…
На хозяине — халат,
Или в доме вовсе спят.
И глядят, как на барана,
На того, кто прибыл рано.
(А. Усачев)
Как и в прошлый раз, хитрые интриганы гражданской наружности, а некоторые даже выдающейся окружности, держали совет у светоча отечественной ядерной физики на кухне.
Николай Николаевич прибыл в гости к другу и уже много лет, как родственнику с объёмной сумкой и выгрузил оттуда на стол десяток разнообразных контейнеров.
В основном, конечно, кулинарные шедевры собственной жены, но два знакомых фирменных логотипа снежинки на ярком пластике намекали, что и общий внук приложил свои волшебные ручки и недюжинный талант к созданию деликатесов к вечерней трапезе заговорщиков.
Кое-как разместив на небольшой поверхности старого, еще советских времен, стола все разносолы и удовлетворенно оглядев дело рук своих, уставший профессор устроился в любимом (и единственном, что его здесь вмещало) кресле.
Хозяин, за долгие годы привыкший к одиночеству в доме, изумился:
— А чего это мы все время у меня собираемся? Ты вон даже еду с собой таскаешь.
— А где нам еще собираться? У Игорька, что ли? — недоумение Николая Николаевича было искренним.
Мол, сдаешь Леха, что ли? Такие простенькие схемки уже не видишь.
А условно-гостеприимный хозяин меж тем продолжал допытываться:
— Почему бы и нет? Места у Игоря гораздо больше, да и убрано там лучше.
— Может, потому, что Ева туда, как к себе домой ходит? — Коля начал сердиться, — или потому что Олеся маменькину политику по вопросу моего питания полностью поддерживает?
Гений от естественных наук хмыкнул, пригладил бороду, почесал в затылке:
— Что-то в этом году Лампа Симовна круто гайки тебе завернула. И витаминами пичкает, и диет каких-то напридумывала.
Николай Николаевич возвел очи горе, тяжело вздохнул. Погладил обширное пузико, утянутое синей шелковой рубашкой, протер блестящую в свете даже здешней тусклой лампочки Ильича лысину. А потом все же пояснил:
— Да все давление проклятое и холестерин.
— Что ты говоришь⁈ И вес, поди, избыточный? — Алексей Юрьевич присвистнул.
Николай Николаевич изволили сердиться:
— Ты вес мой не трогай. Все с ним нормально, да и не избыток это, а так, запасы. В трудную годину пойдут в ход.
— Такими темпами ты до трудной годины можешь просто не дотянуть, Коля, — вздохнул Алексей Юрьевич Морозов, — а это плохо. Сам знаешь — я вечно занят исследованиями, Олеся с Игорем, вроде как, не такие фанаты науки и трудоголики, но у них и на сына-то никогда времени толком не находилось. Лампа вот о правнуках речь-то заводит, да кто будет этими несчастными детьми заниматься? Их упертый предполагаемый отец? Кит с годами все больше на меня становится похож — одна работа на уме. Это теперь я могу признать — счастье, что Игорек вообще на свет появился. Счастье и чудо. Сам понимаешь.
Дружно вздохнули.
Выпили.
Закусили.
Снова вздохнули.
В последние годы, с тех самых пор, как стало ясно, что собственное дело для внука значит гораздо больше, чем возможность создания семьи, два деда часто размышляли на тему прожитых лет. Собственных. И выводы, к которыми приходили два этих достопочтенных гражданина, были на удивление созвучны. И неутешительны.
Да.
Что-то они в жизни упустили.
И это было не только досадно, но и очень грустно.
— Все я понимаю, Леша. Мы с Евой не молодеем. Да детям нашим уж скоро на пенсию, о чем речь? Не слишком много доступных радостей-то в жизни осталось. Вот, слопать чего-нибудь вкусненького, например.
— Бросай, Николай Николаич, жрать все подряд. Худей, раз супруга готова этим с тобой заниматься. Ты у нас один оказался на все руки мастер.
— Скажи лучше: в каждой бочке поплавочек, — Николай Николаевич хитро усмехнулся.
— Это да, и стратег, и тактик, и социально-активный персонаж. Без тебя нам не вытянуть. Так, Морозовы да Одинцовы на Ките и закончатся. Или, не приведи Резерфорд, размножится он с Жанной этой, — почетный академик сплюнул и затянулся папиросой.
Сам Алексей Юрьевич никогда специально женского общества не искал и особенно в нем не нуждался. Все его время поглощала наука. А она — дама капризная и требовательная. Но оценить ту, кого прочили внуку в жены невестка Олеся и Колина супруга Ева, оказался в состоянии.
