Пуговка от бывшего мужа. Исцелю любовью (СИ) - Вишневская Виктория
– Ладно, – вздыхаю, расправившись с упаковкой. Ругаться смысла с администратором нет – уже всё сделано. Отключаюсь, достаю Пуговке одну конфетку. – На сегодня хватит.
Выпячивает обиженно губки, но угощение берёт. Прячу коробку в кухонный ящик повыше, опираюсь ягодицами о столешницу и, подставив большой палец к губам, кусаю его.
Нехорошо всё это, нехорошо…
***
На следующий день отвожу Пуговку в сад. Затем нехотя, еле-еле шевеля ногами, бреду на работу. Сегодня мне дадут адрес Новака – и придётся ехать к нему. В клинике пытаюсь отстреляться, выпросив у второго администратора, Алёны, вольную. Прошу подменить меня, но, как назло, все либо заняты, либо просто не хотят брать сверхурочные.
И надежды никакой нет.
День пролетает незаметно. Алёна присылает мне адрес. Это оказывается недалеко. Между нашими домами двадцать минут ходьбы. Наверняка Леон живёт где-то в тех шикарных новостройках под двадцать этажей.
Если глянуть со стороны на наш район – с одной стороны богачи обитают, с другой нищие. То есть я.
Почему так много совпадений? Мы живем на съемной квартире, поближе к работе и саду. Бабушка же в той, что осталась от мамы. И он точно не знал, что мы здесь.
Весь путь до его дома уговариваю себя, что всё будет хорошо. Я приду, обработаю собаке лапу, а потом без лишних разговоров – уйду.
Этого плана придерживаюсь до дверей его квартиры. Нажимаю на кнопку звонка, через полминуты слышу поворот замка. Дверь распахивается, и я вижу на пороге Новака.
Он как всегда в своей манере – ходит по дому без футболки. Судя по шортам, в которых он обычно тренируется, и перебинтованным рукам, только что разминался.
Но разве он не ушёл из бокса? Зачем продолжает заниматься?
Глупый вопрос, Ник. Ты можешь бросить спорт, но спорт никогда не уйдет от тебя так просто.
– Я к Джеку, – выпаливаю вместо «привет».
– Не ко мне же, – иронично, но без эмоций проговаривает, отходя от двери. Поворачивается ко мне своей по истине мощной и натренированной спиной. На все лопатки протянулась татуировка в виде ангельских крыльев. Знаю, что он её ненавидит. Сделал в молодости, в начале карьеры, по глупости. – Заходи.
Перешагиваю порог, хлопаю за собой дверью. Разуваюсь, не выпуская из рук небольшую сумку, где лежат все лекарства и материалы для перевязки.
Спешу за мужчиной, невольно оглядываясь по сторонам.
Квартира большая, двухэтажная. Для одиночки – перебор с помещением.
Или у него кто-то есть? За четыре года у него явно были отношения… Он ведь любимец девушек.
Мотаю головой. Не хочу забивать её этими мыслями.
Заходим в гостиную. Замечаю Джека, отдыхающего в большой и просторной лежанке.
– К лапе лезет? Или ты не следил? – включаю врача, а не девушку, что решает проверить, как живет её бывший.
– Пытался пару раз. Потом перестал.
Джек умный: скажешь – и всё поймёт.
При виде меня открывает глаза, но голову не поднимает. Болеет, солнышко… Он ещё после витаминов и капельниц. Крови много потерял.
Присаживаюсь на пол, рядом с Джеком. Неудобно до жути. Надо было надеть что-то свободное, а не узкие джинсы.
Машинально чешу пса за ухом.
– Мне надо, чтобы он лёг на спину, – прошу. Леон садится на диван, откидываясь на его спинку. Он будет смотреть?
– Скажи ему это. Ты же знаешь, что он выполнит.
– Вы хозяин, – проговариваю вежливо и ставлю между нами стену этим обращением.
А во рту горечь собирается. Всё потому, что два года из жизни так просто не забудешь.
– Дайте команду или переверните его сами.
– Скажи. Он послушает, – напирает, как и всегда.
Вряд ли. Пёс уже забыл меня за четыре года. Хотя раньше… да, он слушался и меня.
– Упертый баран, – цежу сквозь зубы на Новака. Замечаю краем глаза, как дёргается его плечо от недовольства.
– Джек, – слетает с моих губ. – Перевернись на спину.
Пёс медленно встаёт с лежанки и, прижав ушки, плюхается на спину. Прижимает передние лапки к груди, а задние полностью расслабляет. Он думает, что ему сейчас будут чесать пузико, а на самом деле… Прости, Джек, будет неприятно.
Приступаю к своей работе.
Но этот испепеляющий взгляд напрягает.
– Так и будете смотреть?
– Нельзя?
– Можно, – пожимаю плечами. – А зачем?
Не хочу, чтобы Леон был рядом. Потому что… как бы я не отгораживалась от прошлого, он снова окунёт меня в него.
– Будете сами обрабатывать? Если так, могу показать, как правильно.
– Доверюсь тебе. У меня руки не под это заточены.
Продолжает прожигать во мне дыру. Стараюсь не думать об этом, но не получается. Всему виной Новак, что не может держать язык за зубами и всё же выпаливает:
– Почему не носишь обручальное кольцо?
Глава 10
Глава 10
– Сняла, чтобы не мешало, – отрезаю, не желая и дальше продолжать этот разговор.
– Как поживает Анастасия Георгиевна?
Имя моей матери заставляет меня вздрогнуть. Рана слишком свежа несмотря на то, что её нет уже два года.
От светлого, но колющего воспоминания случайно делаю Джеку больно. Он скулит, однако стойко терпит.
Смотрю на пса виновато, пытаюсь не заплакать, когда отвечаю бывшему мужу:
– Мама умерла.
Тишина оглушает. Леон ничего не говорит, только отрывается от спинки дивана. Переносит корпус вперёд и, свесив руки, сковывает их в замок.
Они хорошо ладили. Даже когда я рассказала матери, что Новак послал меня на аборт, она всеми силами пыталась сохранить наш брак и хотела лично говорить с Леоном. Искала ему оправдания, хоть и не поддерживала его идею. А когда мы развелись, она была той единственной, благодаря кому я не сошла с ума.
– Когда? – разносится хрипло. Ему тяжело. Иногда мне казалось, что она воспринимала его как сына, а не как моего мужа. И относилась к нему соответствующе. Леон рос без матери, с жестоким отцом, поэтому любви ему не хватало.
– Два года назад. От рака.
Я хотела написать ему ещё тогда. Мне было плохо – и я была готова позвонить ему, попросить приехать, а потом несколько дней, не отходя ни на шаг, плакать в его футболку.
Но сдержалась. Из-за Поли. Из-за обиды на него.
– Мне жаль, – искренне произносит. – Сочувствую.
Коротко киваю. Беру бинты, начинаю перевязку. Лишь бы отвлечься и нос не горел от подступивших слёз.
– Как Лев? – спрашиваю непроизвольно, переводя тему на его брата. Противоречу сама себе. Но лучше узнать, как поживают его родственники, чем разрыдаться здесь, на полу в его доме. Затем почувствовать сильные руки на плечах, вновь вдохнуть аромат его тела.
– Он… тоже умер.
Останавливаюсь с бинтом в руках, так и не сделав перевязку.
