Враги целуют жадно (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна Dusiashka

- Извинения!

- В каком смы…

Слегка надавливая ногтем на кожу, Аня прочертила дорожку от пупка до горла Никиты. Загадочно улыбнувшись, стиснула ладонью его подбородок и потянула на себя. Решив, что она намекает на поцелуй, парень с готовностью подался вперед. Но девушка прогнулась в спине, увеличивая дистанцию между ними. Клюев был настойчив, и склонился ниже. Когда их губы разделяли жалкие миллиметры, Аня предельно четко произнесла:

- В прямом! Я хочу, чтобы ты… принес публичные извинения моей сестре!

- ЧТО?

Хитро прищурившись, Аня сильнее стиснула его челюсть, предостерегающе погружая свои острые ногти в кожу парня, и тем самым удерживая на месте.

- И впредь, - продолжила, как ни в чем небывало, – защищал нас от нападок стервы-Ксюшеньки и ее избранника. Ну, как? По зубам тебе такое задание?

Клюев рассмеялся. Загоготал во все горло. Затем покачал головой:

- Э, нет! Я не смертник. Против Вадима не попру. Уж извини, куколка!

- Какая жалость, - театрально выдохнула Аня. – Ты подавал большие надежды. Но, увы! Придется мне вершить правосудие… самостоятельно.

Она отпустила его. Но лишь для того, чтобы в следующую секунду приласкать коленом его пах. Никита подобного не ожидал. Болезненно вскрикнув, он скрючился и рухнул на колени, цедя сквозь зубы:

- Твою мать, Стеклова! Ты че творишь?

- Развлекаюсь, - Аня наотмашь хлестанула парня его же жестокими словами. – Я тоже развлечения люблю! И да… твои извинения приняты, милый!

Не дожидаясь ответа, девушка развернулась на сто восемьдесят градусов, и пошла прочь. Прямиком к сестре. Тогда-то и заметила взгляды Вадимовской компашки, прикованные к ней. И тишину, повисшую среди них. Тишину, нарушаемую лишь голосами Зои Кудриной и Машки, которые разве что проклятьями друг в друга не плевались.

- А ты не много ли на себя берешь? – верещала первая. – Один звонок моему отцу, и отвечаю - у тебя будут реальные проблемы! Вылетишь отсюда, как сопли в платочек!

- Давай-давай! – не уступала ей вторая. – Звони. Пусть приезжает. С виду-то его от свиньи-копилки не отличить, но несмотря на это молодых девчонок он очень любит! Говорят, он у тебя тот еще ходок! Гуляет от матери направо и налево. Глядишь, соблазню его на досуге. Мачехой твоей стану. Звони-звони!

- А ну повтори, что сказала? – перешла на ультразвук Зоя. – Повтори, гадина!

- А в чем дело? – скривилась Машка. – Правда глаза колит? Такое веселье вам не по душе? Очень жаль! Я с радостью его организую. Не только ж вам безнаказанно людям жизни портить. Это просто… уму не постижимо! Ладно еще, придурка ко мне подослали! А если бы нормальный парень попался? А если бы я в него влюбилась? А если бы у нас… все зашло слишком далеко?

- Бедняжка! – вмешалась в их баталии… аж сама Полозова. – Не убивайся ты так – мы просто пошутили. Да и было бы из-за чего переживать? Если бы нормальный попался, если бы нормальный попался! Да ни один нормальный в твою сторону даже не посмотрел бы. Смирись! Такая взрослая девочка, а в сказки веришь. Спустись с небес, Машуля! Неужели ты и правда думаешь, что хоть кто-то из нашего круга способен всерьез заинтересоваться тобой? Выскочкой и льготницей? Да, брось! Ты же… полный ноль!

Услышав ее тираду, Аня замерла на месте, точно вкопанная, не дойдя до них буквально пару метров. Но рассвирепев в одночасье, холодно отчеканила:

- Полные нули – это все вы, без своих родителей и их денег! Паразиты, не приспособленные ни к чему! Живущие за чужой счет, и ничего в этой жизни самостоятельно не добившиеся!

Покрывшись красными пятнами, Ксения прошипела, точно очковая кобра:

- Ты бы язычок свой прикусила, защитница! Пока все зубки целы!

- Ты с моей сестрой так не разговаривай, кобыла! – гневно выпалила Машка. - А если смелая такая, то отлепись уже от своего мерзкого мажорчика, и давай отойдем. Поговорим по душам. Шепнуть тебе на ушко пару ласковых?

Глава 4

Ох, что началось после ее слов…

Аня невольно зажмурилась, когда реальность взорвалась женскими воплями – то подружки Полозовой кинулись на ее защиту, заверещав одновременно:

- Ты что это себе позволяешь?

- Можно поуважительнее, да?

- Как ты с нами разговариваешь, льготница?

- Не смей повышать голос на Ксюшу!

- И оскорблять ее не смей!

- Как ты меня назвала? – изумленно вытаращилась на Машку и сама Ксения.

- У тебя что, позакладывало? – воинственно отозвалась та. – Могу повторить!

- Повтори, - внезапно раздался грубоватый низкий голос. – Но не ей – МНЕ!

И все причитания разом прекратились. Любопытные взоры устремились на Машку и Вадима. Крайне взбешенного Вадима. Нет, внешне-то он все еще оставался спокойным и невозмутимым. Но Аня прямо кожей ощущала опасность, исходящую от него. Улавливала волны ярости, излучаемые им.

Зато Маша, судя по всему… ни черта не улавливала! Либо возомнила себя бессмертной. Объяснить ее поведение иначе… Аня просто не могла. Ведь сестра, смерив Збруева раздраженным взглядом, издевательски протянула:

- О-о-о! Кто-то решил сменить брюки на юбку?

Скрипнув зубами, Вадим гневно прищурился:

- На что это ты намекаешь?

- Какие уж тут намеки? – звонко рассмеялась Машка. – В женские разборки свой длинный нос суют либо подкаблучники, либо бабы! Кем считать тебя?

- Маша! – изумленно охнула Аня, прекрасно понимая, чем им грозят ее высказывания. Но было уже поздно. Збруев. Окончательно. Рассвирепел.

Резко отстранив от себя Полозову, он кинулся к Машке. Оказался нос к носу с ней так быстро и стремительно, что та, испуганно отшатнулась, лишь чудом сохранив равновесие. А Аня, не помня себя от страха за нее, столь же стремительно оказалась рядом с сестрой, и грубым рывком запихнула ее себе за спину. Прикрыла собой, как живым щитом и предостерегающе зашипела:

- Только тронь ее! Только тронь!

Вадим брезгливо поморщился, впиваясь в нее взглядом. Напряженным. Озверевшим. Проникающим прямо в душу, подобно острию кинжала.

Он молчал, разглядывая ее. Но дышал при этом тяжело и часто. Да и стоял так близко, что это самое дыхание… Аня ощущала на своей разгоряченной коже. И запах его парфюма, настойчиво проникающий в ноздри… тоже ощущала. Свежий. Цитрусовый. Морской. И (неожиданно) приятный.

«В отличие от его хозяина! Мерзкого, избалованного и гадкого!»

Збруев продолжал таращиться на нее с откровенной неприязнью. Играя желваками. Сжимая губы в тонкую линию. А Аня, осознав вдруг, что впервые шагнула за грань – бесцеремонно вторглась в личное пространство своего врага, на мгновение растерялась. Его глаза… сбивали с толку. Темно-карие, а на солнце – красивого коньячного цвета. С замысловатым узором на радужке и редким вкраплением желтого. Прямо как у тигра. Или у кота.