Перешагнуть черту - Татьяна Коршунова

Я почему-то верила ей. Не чувствовала подвоха или колкости. Девушка не смотрела на меня как когда-то, или даже иногда сейчас, смотрят сверстники. Мне казалось, она простая, как я, девчонка, отличающаяся лишь тем, что более раскована и открыта. Не знаю почему, но сознание не противилось тому, что Катя может стать хорошей знакомой или подругой. Может быть, потому что их у меня никогда не было, и в глубине души я всегда этого хотела. А может быть, потому, что осталась совсем одна, и мне был необходим кто-то, с кем можно поделиться переживаниями и эмоциями.

Конечно, никто не сможет занять место мамы, но в последние несколько дней все чаще приходило понимание того, что быть одной тяжело. Не физически. Просто не хватает моральной поддержки, того кто скажет: «Я все понимаю» — и попытается успокоить.

— Знаешь. Тогда в больнице, ты показалась мне забитым волчонком. От которого все отказываются и не хотят принимать, потому что шерстка у него не серая, а белая, мягкая и шелковистая. Таким волчонком когда-то была я, — девушка на минуту замолчала. То, что она хотела рассказать, вспоминать ей очень тяжело, но желание поделиться сильнее боли. — В нашей стране очень много маленьких, захудалых деревенек. Где женщины, как проклятые, работают и тащат на себе хозяйство и детей, а мужики беспробудно пьют, не забывая с похмелья хорошенько поколотить свою бабу. Приблизительно в такой деревне родилась и я. Мама умерла, после того как ее, беременную на восьмом месяце, в очередной раз избил отец. Мне тогда было восемнадцать.

В один прекрасный момент я просто убежала. Мне стало все равно, куда идти, и что со мной будет, но оставаться с этим подонком больше не могла. Вышла на трассу и плелась, пока не остановилась машина и предложила подвезти. И знаешь, я села. Мне повезло, потому что в той машине сидел Вадим. Ничего не спрашивая, он привез меня к себе. Ничего не требуя взамен, одел, обул, отправил учиться, и только спустя год мы поняли, что чувствуем что-то друг к другу.

Ведь меня никто и не искал с тех пор. Не интересовался, где я, жива ли, что со мной случилось? Один раз, тайком от Вадима, я наняла машину и поехала в свою деревню. Все-таки там остались два младших брата.

Водитель остановился недалеко от дома. Я решила, что не буду показываться. Просто понаблюдаю со стороны. Может, увижу их на улице. Удостоверюсь, что все в порядке, и уеду. В машине я просидела около двадцати минут, но из дома никто не выходил, и было как-то тихо. Потом во двор выбежал Андрюшка, младший. Он словно убегал от кого-то. Через несколько минут в дверях показалась женщина. Она швырнула в брата скалкой и закричала:

— Я тебе покажу, паршивец. Пока дров не наколешь, есть не получишь! — и скрылась в доме. Больше я никого не видела. Просидев еще около часа, я смотрела на брата, который, в свои семь лет неумело махал топором, а по глазам текли слезы. Сердце сжималось от неимоверной боли, но что я могла сделать? Забрать с собой его мне никто не позволил бы. Да и выдавать себя, если честно, не хотела. Так, с новой раной на душе, проталкивая тяжелый ком в горле и давясь собственными слезами, я уехала.

Не так давно я спросила у Вадима: «Почему? Почему пожалел меня тогда». Он улыбнулся и ответил: «Ты была волчонком, и мне захотелось помочь». Вадим предлагал выйти за него замуж, но я отказалась. Не хочу обременять его штампом. Он и так слишком много сделал для меня наперекор родным и знакомым. — Катя замолчала, а потом вдруг засмеялась. — Правда, иногда надоедает строить из себя тупую стерву, но, чтобы выжить в обществе, окружающем Вадима, по-другому никак. Съедят и костей не оставят.

После услышанной истории, я поняла, почему она не насмехалась над моей одеждой и поведением. Почему не стала сторониться. Эта девушка доверила мне то, что было выжжено у нее на сердце. Ту часть своей жизни, которая, казалось, была ночным кошмаром, а я вот пока своими кошмарами поделиться не могла. Возможно, немного позже, если прежде меня не увезут в смирительной рубашке в авто «103», я смогу раскрыть свой секрет, а пока буду пытаться жить с ним и анализировать.

Глава 4

Мы долго разговаривали и пили чай. Возможно, и продолжили болтать, если бы нас не прервал мобильный Кати. Звонил Вадим. Придя домой, он не обнаружил «котенка», что было странно, учитывая который час, и встревожился. За болтовней мы действительно не заметили, как наступил вечер. Часы показывали без четверти десять.

— Я рада, что познакомилась с тобой. Знаешь, после сегодняшнего разговора, ты не представляешь, насколько мне стало легче. Тяжело держать внутри себя то, отчего хочется избавиться, а поделиться не с кем. Надеюсь, мы еще увидимся? — Катя встала, собираясь уходить. Глаза заблестели, и она отвернулась, чтобы взять сумку.

— Конечно. Ты можешь звонить в любое время, — заверила я и, немного помолчав, добавила: — Похоже, нам обеим было нужно это знакомство.

Какая странная штука жизнь. Бывает, она течет медленно, плавно, без каких-либо взлетов или падений. Вот так просто течет, а потом — бац! И на тебя сыплется куча! Нет! Просто груда различных событий, поток которых сбивает с ног, не интересуясь, готов ты к этому или нет. Он несет на неимоверной скорости, открывая на поворотах все новые и новые виражи. Ты пытаешься ухватиться хоть за что-то, чтобы остановить все это, но поток несет дальше и дальше. Новые события наваливаются и накатывают, пока мысли, чувства и эмоции не превращаются в кашу, в которой разобрать что-либо не представляется возможным.

Именно такая каша творилась сейчас в моей голове. Но, если посмотреть со стороны пословицы: «что не делается — все к лучшему», то, может, не все так плохо?

Я постоянно размышляла и думала. Думала и размышляла. Каждый день, приходя на работу, начинала искать книги с упоминаниями привидений, духов, смерти, снов, и всего, что с этим связано. Постоянной начальницы у меня пока не было, и потому отдел, в котором работала, курировала сама директор библиотеки.

Так, как Светлана Васильевна человек занятой, то навещала она меня обычно по понедельникам, с составленным планом работы на всю неделю. Мне, конечно, жаль Веру Павловну, царствие ей небесное, но и появившейся постоянной тишине и свободе действий была очень рада.

Наконец, наступило утро, и я