Ты мой слэм-данк (СИ) - Лия Блэр
На баскетбольной площадке есть трехочковая линия, которая чертится полукругом примерно на расстоянии 6,25 метров от щита. Успешный бросок из-за ее пределов приносит команде 3 очка.
Правило 24 секунд — одно из баскетбольных правил, которое заключается в том, что команда должна в течение 24 секунд после начала владения мячом выполнить бросок в корзину.
Глава 6
ЕЛИЗАВЕТА
Боже, что это было?! Меня чуть кондрашка не хватила. Этот Демьян настоящее исчадие ада. Его вообще не волновало, что я ни какая-то там студентка его возраста, а педагог! Учитель! Гуру! Мастер!
Все, Полянская, угомонись… Гуру, кто б сомневался-то.
Хорошо ума хватило сразу забежать в нужную аудиторию. Не зря говорят, что под носом прятаться лучше всего.
Пока никого нет, опускаю лоб на столешницу и прикрываю глаза. Знал бы кто, скольких усилий мне стоило не заорать на весь корпус, когда он шагал по партам. А там, между прочим, потом будут сидеть люди. На руках останутся микробы…
Ты чего завелась-то? Не о том думаешь, Лиза. Надо решать, как поставить на место этого придурка. Найти способ докричаться до небес. Сколько в нем роста? Два метра? По мне, так все четыре… И в плечах не задохлик.
Выдра… Обидно вообще-то.
Может, прав? Это раньше мне говорили, что я ничего… симпатичная. За собой, конечно, слежу, но уже не с таким рвением, как раньше. Свыклась с мыслью об одиночестве? Все же, наглец этот Голицын.
Дверь открывается, и я моментально выравниваю осанку. Надо готовиться к занятию и выбросить баскетболиста из головы. Психология детей проста: чем больше запрещаешь и реагируешь, тем сильнее растет их интерес к шалостям. Буду игнорировать.
— Лиза, я пришел тебя поддержать, — Лобанов расплывается в улыбке и занимает место в первом ряду. — Обозначу для всех, что тебя обижать нельзя.
Где ты был пятнадцать минут назад, защитник?
— Это лишнее, Влад, — достаю из сумки учебный план и ежедневник.
— Не обсуждается, Полянская. Давно хотел побывать на твоих лекциях.
Не успеваю возразить, как появляются студенты. Лица заинтересованные, но в меру. Понятно, что уже просветили относительно нового преподавателя. Настороженность появляется, когда в поле зрения попадает ректор. Закономерно.
Может, не такая плохая идея спрятаться за широкую спину, чтобы доработать без эксцессов. На сегодня сил не осталось для противостояний.
Оставшиеся занятия проходят в спокойном режиме. Удается подискутировать. Мысленно выражаю уважение Роботову — знания у ребят отличные. Материал понимают, на общение идут легко. Почему же с Голицыным и его дружками сложно? Двоечники? Нет знаний по предмету и скрывают это агрессией?
— Я тебя подвезу, — Влад подходит к моему столу, пока я складываю бумаги, радушно прощаясь со студентами.
— Ни за что. Я справлюсь, Лобанов.
Подходит ближе, передавая мне последние листы.
— Мне несложно. Мимо еду.
— Я не домой, — вру.
Не хочу проводить время с ним наедине. Мы неминуемо скатимся в прошлое, а оно для меня закрыто на миллионы засовов. Повторение депрессии — жизнь насмарку.
— Лиз, обещаю, что слова не скажу. Просто подвезу, — мысли он, что ли, читает?
— Тебе заняться нечем? — беру в руки портфель и смотрю на него. Внешне хороший мужик, но в остальном — не дай бог!
Темноволосый, зеленоглазый. Стройный, следит за собой. Чуть широковатый нос, но губы приличные. Четко очерченные. Брутальный индивид. Когда-то я считала его красавчиком, пока не поняла сущность.
— Компенсация морального вреда за стычку с баскетболистами, — лыбится придурковато.
Иду к выходу, а товарищ ректор не отстает. Забирает у меня из рук ключ от кабинета, щелкает замком и кивает мне в сторону лестницы.
— Согласись, не все они сложные в общении, — резонно замечает, держась ближе. Мы почти касаемся руками. — В последней группе с тремя из спортсменов ты вела очень милый диалог.
— Согласна, — спускаемся в вестибюль.
— Не передумала по поводу кафе? Я не против перекусить, — включает свою шарманку Влад, а я только и могу глаза закатить.
— Прекращай, — отмахиваюсь и отворачиваюсь.
У центрального входа на подоконнике сидит Голицын в окружении своих безразмерных прихлебаев. Мама дорогая… Где там Лобанов?
— Где твоя машина? — мгновенно соглашаюсь доехать до дома с комфортом.
Теперь сама держусь ближе к Владу. В голове рождается шальная мысль: а пусть думают, что у меня есть что-то с ректором. Испугаются и отстанут.
Лобанов отдает ключи охране, делает несколько наставлений, пока я совершенно по-идиотски, рядом переминаюсь с ноги на ногу.
— Пойдем, — Влад подталкивает меня к входной двери и тут же переключает внимание на спортсменов. — Демьян, подойди на пару слов.
Что?! Пойдем уже отсюда, Владислав Тимофеевич!
Голицын лениво отрывает задницу от пластика и вальяжно двигается в нашу сторону. Хотела бы я, чтобы дикий студент смотрел на моего спутника, но прожигает ненавистью он меня.
— Дем, у меня к тебе просьба, — тепло обращается Лобанов к парню. Что это? Благоговение перед звездой учебного заведения? — Лиза мой давний друг, можешь присмотреть за ней? Чтобы никто не обижал.
Наивно было думать, что Демьян глазел на меня с ненавистью? Нет-нет. Так он глядит на меня сейчас. Прошивает аурой гнева. В глазах гроза с бурей и молниями. Страшно-то как…
— Как же не присмотреть, — ехидно тянет слова. — Все свое внимание… у-де-лю.
Водит кончиком языка по кромке верхних зубов и трет запястье левой руки. Поза уверенная: ноги расставлены, плечи расслаблены, голова чуть наклонена вправо. Глаза сужены, левый край губы вздернут.
— Спасибо, — не замечая явной агрессии, Влад похлопывает спортсмена по предплечью. — Знал, что могу на тебя положиться.
Ага, Лобанов, ростом ты тоже не вышел. Злорадствовать, конечно, не с моими параметрами, но то, как ректор глядит снизу вверх на студента — смешно.
— Владислав Тимофеевич, я тороплюсь, — встреваю в разговор, напоминая, что я все еще здесь. — А свое внимание Голицыну лучше уделить учебе. Значительный пробел в знаниях не восполняется тестостероном.
Демьян мгновенно превращается в вулкан, готовый извергнуться на меня самым разрушительным способом. Крылья носа раздувает, нижнюю губу прикусывает, опускает руки, сжимая кулаки. Мышцы по всему телу красиво напрягаются, привлекая внимание.
— Видимо, реал, у профессоров рано или поздно чердак течет. Жаль, Елизавета Андреевна, что вас постигло преждевременное безумие.
— Голицын! — цыкает ректор. — Перед тобой слабая женщина, а ты рычишь. Давай прекращай. Тебя не так воспитывали, Дем.
— А меня воспитывали? — зло усмехается парень, переводя взгляд от меня к Лобанову.
— Твоя мать… — поучительно начинает Влад, но баскетболист его тут же затыкает.
— … слабовольная, забитая и несчастная? — вскидывает правую бровь Голицын. Божечки, у него столько гнева
