Ставка на невинность (СИ) - Кей Саша
Я победно смотрю на Медведеву. Видишь, какая я молодец!
– Ты отдаешь себе отчет, что Бергман – это немножко не то же самое, что, например, Ленчик?
– Пф-ф! Разумеется! Бергман даже лучше! Я ему нафиг не сперлась!
– А теперь подобьем, что получает Герман, как его по отчеству?
Я морщу лоб.
– Кажись, Александрович. Но это не точно.
– Вот. Ты уже близка к провалу. Так вот. Герман Александрович поимеет с тебя следующее: ты регулярно мозолишь глаза Розе Моисеевне, таскаешься на нужные мероприятия, помогаешь ему избавиться от опостылевших баб…
– Все верно, – киваю я. – Почти тоже самое, что и он будет делать для меня в течении двух месяцев.
– Только у него личная жизнь будет, а у тебя под надзором Розы Моисеевны и мамы вряд ли.
– Два месяца как-нибудь переживу, – отмахиваюсь.
– Ага, а горячий Бергман рядом, который до греха тебя доводит с одного пожатия задницы? Ты вот что со своим маскарадом делать будешь? Одно дело пару раз в неделю пугалом вырядиться, и совсем другое – жить в этом образе.
– Ну, ноги он мои видел, буду приучать постепенно. И потом, он решился взяться за мое преображение. Я ему в этом мешать не стану. Как раз к свадьбе преображусь. Мне не сложно.
– Я жопой чую проблемы, – вздыхает Медведева.
Эта часть тела Алку подводит редко, и я начинаю беспокойно ерзать на своем месте.
– И что? Мне теперь отказаться? Сдать назад?
– А еще жопа говорит, что поздняк метаться, ты вляпалась. Только я тебя очень прошу: постарайся не втрескаться в Бергамана. Провести с ним ночь безопаснее, чем два месяца, – ворчит подруга, наливая себе воды. – Завалит он тебя, мать. Помяни мое слово.
– Не-е-е! Тут я подстраховалась. Абсолютная стерильность отношений, все только в деловом ключе. Герман дал слово, что моя невинность останется при мне.
Медведева закашливается, поперхнувшись.
– Ставка на невинность, которой нет? Ты с ума сошла! А если он тебя раскусит?
– Каким образом? – хлопаю я ресницами. – Да и даже если и так. Что он сделает? Обидится? В угол поставит?
– Вообще-то Герман – бизнесмен, а они не любят, когда их водят за нос. Более того, то, что мы прикалываемся над ним, это только пока. Я очень сомневаюсь, что он дурак.
– Скорее всего, не дурак. Но я же его не обкрадываю? Он сам меня не хочет, и вполне открыто об этом заявляет.
Я искренне не вижу никаких проблем, в моем вранье про девственность. Я ж не замуж за него собралась, а как раз наоборот.
– Посмотрю, как ты запоешь, когда он рассмотрит, что у тебя под одеждой…
– Розовые труселя ему в душу, конечно, запали, но не похоже, что он готов пойти на жертвы, чтобы в них заглянуть. Камон, я для него стара.
– Янка, если б я не вякнула в нужный момент, то сегодняшнее утро ты встречала бы на Бергмановских простынях, демонстрируя растяжку и …
– Ну уж прям! – не очень уверенно протестую я.
– Так, что я бы не решала за Бергмана, старая ты для него или в самый раз натянуть. Мне кажется, ты роешь себе яму.
– Ты сгущаешь краски. Конечности он будет держать при себе, а в остальном, я даже не представляю, чем он может меня сразить. Я воробей стреляный, а уж после Димы так и вообще недоверчивый. Бергман же в принципе не располагает к романтическим надеждам.
– Ладно, – хмыкает Медведева. – Война план покажет. Но я все-таки Сашке расскажу про твою авантюру, она ж сюжеты берет из жизни. Говорила она мне, что ни с какой фантазией не сравнится то, что мы вытворяем в реальности. Вот оно живое подтверждение.
– Ой ладно! – кривлюсь я. – Ничего такого. Двое взрослых людей договорились о взаимопомощи…
– Ну да, ну да. Особенно эпизод с поэтом…
– Блин, не напоминай…
– Я б еще раз послушала, – ржет Алка. – Очень вдохновляет.
Да уж. Именно в этот момент Бергман приговорил коньяк…
Глава 10. Ты – мне, я – тебе
– Но таки что мне за это будет? – спрашиваю я, стараясь не захохотать.
Посмотрите, какой ушлый гусь. И ведь его план может сработать! Как это я сама не додумалась? Моя тактика проигрывает его стратегии. Мелко плаваю, недалеко мыслю. Гера прям себе путь к свободе расчищает уверенно.
Бергман же, услышав мой вопрос, заметно оживляется.
– Сережки? Браслет? Гарнитур? – перечисляет он, вглядываясь в мое размалеванное под путану лицо, в надежде уловить момент, когда моя алчность будет удовлетворена.
– Это все материальное, – завожу я свою пластинку.
– А чего тебе нематериального надо? Душу мою, что ли? – злится Герман.
– Не совсем, – вздыхаю я. – Мне нужно тело…
Герман бледнеет и наливает себе еще коньяка.
– Мы так не договаривались, – его решительности можно позавидовать.
Ишь ты, а вчера так резво ухватился за мою грудь.
– Так мы только начали, – пожимаю я плечами. – Сейчас договоримся.
Лицо Бергмана вытягивается от таких неприкрытых домогательств. Пф-ф, небось, если какая писюха начнет шарить у него ниже ремня, он заднюю давать не будет.
– Эм… Яна… – пытается он вразумить меня. – Ваш… э… цветок достоин лучшего, я на него не претендую. Я не люблю кактусы и гербарий даже по отдельности, а уж все вместе…
– Моя невинность останется при мне, это даже не обсуждается! – я укоризненно смотрю на Германа взглядом матери настоятельницы женского монастыря. Герман выдыхает.
– Почки и прочий ливер не продаю, – облегченно бурчит он.
– Мне нужен комплект органов, но во временное пользование. Неужели вы думаете, что только вы страдаете от неуместного внимания родственников или, хуже того, противоположного пола.
Все. Кажется, я выбила почву у него из-под ног. Теперь можно договариваться.
– Тебя одолевает противоположный пол? – неверным голосом проговаривает Герман, как будто ослышался.
– Не так, чтобы очень, – честно отвечаю я. – Но несколько назойливых мужчин проходу не дают.
– Надо брать, – искренне советует Бергман. – Пока не передумали.
Ах ты, зараза ювелирская!
– Мой выбор еще впереди, но так вышло, что я приглашена на свадьбу, где жених, увидев меня, может бросить невесту у алтаря, так сказать…
– Невеста – ты? – уточняет Герман, не моргая.
– Нет. Но мне желательно быть не одной, нужен кто-то, кто хотя бы отдаленно будет похож на мой идеал, чтобы жених не решил, что у него есть шанс. Вы, конечно, в отличие от жениха, очень далеки от эталона, – тяну я, – но что поделать.
– И каков этот идеал? – дернув щекой, спрашивает Бергман.
Я достаю телефон, нахожу фотографию бывшего и предъявляю на строгий суд.
Бывший, как ему и полагается, выглядит как мокрая мечта.
Ясен пень, я бы не стала его увековечивать, когда он шарахался по квартире в носках и трусах. Так что Димка выглядит впечатляюще.
– Я просто обязан уточнить, не выдаешь ли ты желаемое за действительное?
– Увы, нет, – скорбно отвечаю я. – Жених ко мне тяготеет.
Герман, видимо, задетый за живое, задается резонным вопросом:
– И чем же это я хуже вот этого?
– Он – поэт!
– Да что ты говоришь? – поражается Бергман.
– Да, он написал мне великолепные, хоть и непристойные стихи! – и я тут же принимаюсь декламировать: – У тебя между ног раскаленный меч, у меня между ног – пламя…
Герман закашливается, поперхнувшись коньяком.
– Да, пожалуй, я как-нибудь по старинке буду яйца катить.
– Вы определенно не романтик, – соглашаюсь я, у меня уже скулы сводит от попыток не засмеяться. – Я вне поля вашего поражения.
– Меня это устраивает. И давай на «ты». Если договоримся, пригодится.
– Если вы согласны… ты согласен на мои условия, почему бы и нет.
– Не сказать, чтоб я был в восторге, но справедливо. Только надо что-то делать с твоей внешностью. Как, прости господи, с такими ногами ты докатилась до этого… – взгляд Германа мечется от брошки до пуделиных кудельков и к фуксии.
– Я, так и быть, пойду на встречу и надену что-нибудь молодежное…
