Внеплановое отцовство для двоих (СИ) - Мила Дали
И самое увлекательное в этой дурацкой головоломке, заданной Семенихиной — это то, что я даже созвониться с ней не могу. Выплатив долг, Нина поменяла номер. И никому его не сказала, да и я особо не рвался что-то там искать.
А теперь меня едва не распирает изнутри от желания вновь повстречаться с женщиной.
Но признаться, какой-то паники не ощущаю. Я полностью уверен в своей правоте.
С моими связями отыскать Нину было так же легко, как пошевелить пальцем. Уже через пару часов мне звонит охранник и докладывает о местоположении Ниночки.
Доподлинно никому не известно, на скольких должностях она служит и сколько подработок имеет. Трудоспособности Семенихиной можно позавидовать.
Конкретно сейчас Нина занимает место администратора в массажном салоне. Отвечает на звонки и приветствует посетителей.
Сильвестр предлагает зайти к женщине и предупредить, чтобы завтра утром явилась ко мне. Но я решаю лично поздороваться с Ниной.
Получив информацию, сразу же выдвигаюсь из офиса по нужному адресу. Этот массажный салон вертится на слуху, кажется, его крутили в рекламе по местному телеканалу.
Из-за пробок подъезжаю позже, чем хотелось бы. Но ничего… не на свидание же иду.
Сначала изучаю обстановку из окна авто — обычная серая высотка, цокольный этаж которой полностью арендован массажистами.
Выхожу из машины и быстро направляюсь внутрь здания.
А здесь самобытненько. Начиная от звенящего колокольчика на дверях заканчивая Семенихиной, сидящей на ресепшен. Она одета в халат, похожий на медицинский. С красивой укладкой на голове… Нина всегда выглядит опрятной внешне.
Шагаю к стойке.
Ниночка слышит, что я зашел, но продолжает что-то усердно записывать в тетрадь. Не отрываясь от занятия, говорит:
— Добрый вечер, что там у вас? Кряхтит? Болит? Жалобы острые? А то мастера все пока заняты.
— Ты даже представить себе не можешь, насколько острые, — барабаню пальцами по стойке.
Нина специально притушила свой непокорный характер, миролюбиво улыбается, смотрит на меня с теплотой и добром. Артистка из нее отличная.
— Поехали лучше на автобусе, — упрашивает Иван и хмурит брови.
Кажется, мальчик настроен враждебно, а Дима прячется за спину брата. Второй малец, как всегда, меня застеснялся, только поглядывает с любопытством, но ничего не говорит.
Нина растягивает губы шире и пытается сохранить добрую атмосферу.
— Максим Леонидович любезно оказывает нам услугу, так что не капризничай, — сквозь зубы произносит.
Суетливо выходит из-за стойки и просит секундочку подождать, пока собирает детей.
Киваю в знак согласия и сажусь на небольшой диван для клиентов.
Нина вместе с сыновьями отлучается в комнату персонала.
Закончив работу, постепенно уходят массажисты.
Из колонок, закрепленных на стене, играет легкая музыка, но даже она не заглушает бубнежку, что раздается из кабинета, где скрылась Нина. Стало быть, там разгорелся экстренный семейный совет, на котором мать всеми неправдами пытается убедить мальчишек согласиться на поездку со мной.
Через несколько минут голоса стихают, и ко мне выходит вся троица Семенихиных. Уже одеты. Сыновья по обе стороны держат за руки Нину.
— Мы готовы!
— Супер, — встаю с дивана.
Первым шагаю на улицу. Нина ставит салон на охрану.
Смешанные чувства испытываю, но все равно шагаю к автомобилю. Распахиваю заднюю дверцу. Иван, повержено опустив голову, умещается и зазывает с собой тихого Диму.
Нина плюхается ко мне спереди, так ей будет удобнее подсказывать дорогу.
Завожу мотор, выдвигаемся в путь. Ниночка подсказывает маршрут.
— Раз вы теперь живете в поместье, то есть ли смысл бояться органов опеки?
— Шутишь? — тут же реагирует Ниночка. — Я рассчитывала хотя бы на комнату в общежитие, временную. Пока не соберу денег на съем нормальной квартиры, — высказав, тычет пальцем в лобовое стекло. — Нам в ту сторону.
Перед глазами виднеется здание на три этажа облицованное белым мрамором, с резными колоннами на входе и позолоченной дверью. С огромным крыльцом, открытой террасой на верхнем этаже.
Впиваюсь пальцами в руль и прищуриваюсь, стараясь прочитать на маленькой таблице над дверью буквы.
Нина поскромничала. Это непросто поместье, а целый дворец! Я бы и сам не отказался от такого жилья.
Сбавляю скорость и притормаживаю возле здания.
— Почему остановились? — удивленно оборачивается Нина.
— Приехали же?
— Оу, нет, — мотает головой. — Обогни, пожалуйста, музей современного искусства. Мы живем за ним!
— Хм…ладно.
Делаю, как просит женщина. Медленно сворачиваю на задворки помпезного здания и замечаю большой дом из потемневшего бруса.
Он и впрямь был когда-то воплощением роскоши. Лет сто назад. А сейчас от него осталась одна труха. Территория вокруг заброшена, поросшая сухими будылками от некошеной травы, кое-где валяются бревна.
Я даже опасаюсь подъехать близко, чтобы ненароком не проколоть шины!
Отлично местные застройщики уберегли эту историческую реликвию, надежно спрятав ее со всех сторон современными высотными зданиями.
— Спасибо, что подвез, — благодарит Семенихина и выходит из авто.
Дети по примеру матери тоже выпрыгивают на улицу.
Смотрю вслед отдаляющимся фигурам, как Нина своими тощими ногами ковыляет по бурьяну, а за ней бегут маленькие человечки. Дима льнет к матери, прижимается к ней, показывая безусловную любовь и доверие вопреки всему.
С каждой новой секундой во мне нарастает лютое напряжение, настолько сильное, что вот-вот разорвет изнутри.
— Нина! — окрикиваю женщину и пускаюсь за ней. — Я бы хотел напроситься на чашку чая.
— Идем, Золотов.
Поднимаемся вместе по скрипучему деревянному крыльцу.
Семенихина достает из кармана пальто ключ и отпирает здоровенный навесной замок.
Юркие мальчишки протискиваются между нами и забегают в избу, не забыв снять обувь.
Первое что запоминается в жилище Нины — запах старины и какой-то безнадежности.
Стены ничем не закрашены, серые. Кровати ветхие, такое чувство, что на одной из них и отдал богу душу тот самый купец, основавший город.
Но стоит отметить, что белье на койках чистое и новое. Да и, вообще, порядок.
— Мы заняли весь первый этаж, — объясняет Нина, бросая сумку на сундук возле входа.
— Понятно. Здесь прохладно.
— Да, печное отопление, — кивает в сторону. — Я набросаю дров в очаг, и станет тепло.
Вижу побеленную русскую печку.
— Только ты, Семенихина, могла вляпаться в такую историю, — осуждающе посматриваю на нее. — Ответь на милость, как твои дети живут в этих условиях? Как уроки делают? Ты что им лучину каждый вечер зажигаешь?
Нина еле заметно злится.
— Ну, во-первых, Максим Леонидович, ты привык к богатству и для тебя все, что не люкс, кажется бродяжнической ночлежкой, а во-вторых, электричество тут имеется.
Женщина щелкает выключателем. Под потолком загорается люстра эпохи моей прабабушки.
Дети особого интереса ко мне не проявляют. Взяли планшет и уселись на кровать.
— И долго вы собираетесь здесь оставаться?
— Нет, — хмыкает она. —
