Даниэла Стил - Саманта
— Я не хочу судиться. Я хочу вернуться на рабочее место.
— Ты вернешься. И может быть, даже займешь мое кресло.
— Я могла бы вернуться через пару недель, — осторожно произнесла Саманта, однако Харви покачал головой, и глаза его моментально перестали улыбаться.
— Нет, Сэм. Ты вернешься первого апреля — и точка.
— На это есть какие‑то особые причины?
Харви не хотелось ей объяснять, поэтому он снова покачал головой.
— Нет, просто мы выбрали эту дату. Я буду писать тебе, буду держать в курсе того, что тут происходит, а ты сможешь звонить мне в любое время. Моя секретарша знает, где тебя искать?
— Пока нет, но я ей скажу.
— Отлично.
Харви обошел вокруг стола и, не говоря больше ни слова, притянул Саманту к себе. Потом поцеловал в макушку.
— Выше нос, Сэм. Мы будем по тебе скучать, — грубовато сказал он.
На глаза Саманты навернулись слезы, она прижалась к нему еще на миг и бросилась к двери. На какую‑то долю секунды Саманте опять показалось, будто ее выгоняют, и она чуть было не принялась в панике умолять Харви, чтобы он позволил ей остаться.
Однако, выйдя из кабинета Харви, Саманта увидела Чарли, который поджидал ее в коридоре; он ласково обнял ее за плечи.
— Ну что, детка? Ты готова ехать?
— Нет. — Саманта улыбнулась сквозь слезы и, шмыгнув носом, уткнулась в бок Чарли.
— Ничего, скоро будешь готова.
— Да? Почему ты так уверен? — Они медленно шли в сторону ее кабинета, и Саманте больше чем когда‑либо хотелось остаться. — Это чистое безумие. Разве ты не понимаешь, Чарли? Ведь у меня столько работы, нужно проводить рекламные кампании, я не имею права…
— Сэм, ты, конечно, можешь протестовать, если тебе хочется, но все будет без толку. — Чарли взглянул на часы. — Через два часа я посажу тебя в самолет.
Саманта резко остановилась и воинственно посмотрела на него. Чарли не смог сдержать улыбку. Саманта была сейчас похожа на красивую и ужасно избалованную девчонку.
— А если я не сяду в самолет? Что будет, если я откажусь ехать?
— Тогда я выволоку тебя отсюда и полечу вместе с тобой.
— Мелли это не понравится.
— Напротив, она будет в восторге! Мелли уже целую неделю просит меня куда‑нибудь смыться, говорит, что я ей осточертел.
Чарли тоже остановился, не сводя глаз с Саманты.
Ее губы медленно растянулись в улыбке.
— Значит, мне не удастся тебя переубедить?
— Нет. Ни меня, ни Харви. Сэм, нам совершенно неважно, куда ты уедешь, но ты непременно должна уехать, черт побери! Ради твоего же блага! Неужели тебе самой не хочется? Уехать от расспросов, от воспоминаний, от вероятности столкнуться с… ними?
Когда Чарли произносил последнее слово, в его голосе зазвучала боль. Саманта передернула плечами. — Какая разница, уеду я или нет? Стоит мне включить в Калифорнии телевизор, и я увижу. Обоих. И у них будет такой вид, словно…
Глаза ее наполнились слезами при одном лишь воспоминании об этих лицах, которые каждый вечер как магнит притягивали ее к себе. Она каждый вечер смотрела на них, а потом ненавидела себя за это, хотела переключить телевизор на другой канал, но не могла пошевелить рукой.
— Черт, не знаю, но у меня такое впечатление, что они прямо созданы друг для друга, правда? — Ее лицо неожиданно превратилось в печальную маску, и по щекам покатились слезы. — Мы вместе так не смотрелись, да? Я хочу сказать, что…
Но Чарли не поддержал этот разговор, а лишь привлек ее к себе.
— Все хорошо, Сэм. Все хорошо, — пробормотал он и, когда она тихонько заплакала, уткнувшись ему в плечо и не обращая внимания на взгляды шмыгавших мимо них секретарш, убрал с ее лба длинную прядь волос и снова улыбнулся. — По — моему, это называется эмоциональным истощением. Неужели ты сама не замечала, что у тебя нервы не в порядке?
Саманта что‑то недовольно проворчала, а потом рассмеялась сквозь слезы.
— Вот, значит, как это называется? Понятно… — Она отодвинулась от Чарли, вздохнула и вытерла глаза. — Наверное, ты прав, мне действительно пора в отпуск.
Хорохорясь, она тряхнула головой, поправила волосы, упавшие на плечи, и попыталась вызывающе поглядеть на друга.
— Но совсем по другой причине. Просто вы, гады, меня доконали.
— Ты абсолютно права! И когда вернешься, мы тебе опять не будем давать покоя. Так что наслаждайся пока свободой, лошадница…
Кто‑то вдруг положил им руки на плечи. Сэм и Чарли обернулись.
— Ты еще здесь, Саманта? — Это был Харви; глаза его ярко
блестели, в зубах он сжимал трубку. — А я думал, тебе надо успеть на самолет.
— Ага, надо. — Чарли с ухмылкой покосился на Саманту.
— Тогда умоляю, отвези ее в аэропорт! Пусть она наконец уберется отсюда! Нам надо работать, — проворчал, улыбнувшись, Харви, взмахнул трубкой и скрылся в другом коридоре.
Чарли же снова посмотрел на Саманту и увидел, что она смущенно улыбается.
— Вообще‑то тебе вовсе не обязательно сажать меня в самолет.
— Вот как?
Саманта в ответ кивнула, однако на самом деле ей уже было не до творческого директора: она смотрела на свой кабинет так, словно видела его в последний раз. Чарли поймал ее взгляд и потянулся к пальто и чемоданам.
— Ладно, пошли, пока ты меня совсем не разжалобила. А то опоздаешь на самолет.
— Слушаюсь, сэр.
Чарли шагнул через порог и выжидательно замер. Саманта, немного поколебавшись, тоже сделала два шага. Потом глубоко вздохнула и, в последний раз окинув взглядом комнату, тихо прикрыла за собой дверь.
Глава 3
Полет проходил без приключений. Земля, проплывавшая внизу, казалась стеганым лоскутным одеялом. Темно — бурые поля, напоминавшие буклированную ткань, перемежались с участками белого снега, похожими на бархат, а когда самолет достиг западного побережья и внизу стали проплывать озера, леса и поля, появились как бы куски блестящего темно — зеленого и голубого атласа. Наконец самолет, словно приветствуемый ослепительно яркими лучами заходящего солнца, приземлился в Лос — Анджелесе.
В очередной раз посмотрев в иллюминатор, Саманта потянулась, распрямляя длинные ноги и затекшие руки. Большую часть полета она проспала и теперь, выглянув наружу, не понимала, с какой стати ей вздумалось приехать сюда. Какой смысл был лететь в Калифорнию? Что она тут забыла? Поднявшись с кресла и тряхнув белокурыми волосами, собранными в «конский хвост», Саманта подумала, что зря она сюда явилась. Ей уже не девятнадцать. Глупо приезжать на ранчо и изображать лихую наездницу. У нее обязанности, вся ее жизнь сосредоточена вокруг Нью — Йорка. А что у нее здесь? Вообще ничего!
