Признания Элли Кэт (ЛП) - Кортни Коул
Я дергаю руками, проверяя. Металл обернут плотной и приятной тканью. Так что я качаю головой.
— Нет.
— Ты доверяешь мне? — улыбается Шейд. Его улыбка выходит очень порочной, мне нравится, я тоже начинаю чувствовать себя порочной.
— Да, — отвечаю. Не знаю почему, но я доверяю. Были бы у него постоянные клиенты, если бы он не оправдывал доверия? Я качаю головой для убедительности.
— Хорошо. Есть что-либо такое, что для тебя абсолютно неприемлемо?
Я раздумываю над вопросом. Насколько я вообще в состоянии думать, когда такое тело нависает надо мной. Это, знаете ли, немного отвлекает.
— Вряд ли, — наконец выдаю я. — Из того, что я уже пробовала, отрицания ничего не вызывало. Если ты сделаешь что-то не то, я скажу тебе. Договорились?
— Договорились, — говорит он с улыбкой. Я просто влюблена в эту его улыбку. Я готова приобрести элитную квартиру в Сохо или другом таком же крутом районе, чтобы поселиться с «ней», с этой улыбкой, и завести кучу улыбчивых детишек. Вот насколько я влюблена в эту улыбку! Шейд просовывает свои большие ладони под мои ребра, от их тепла даже бегающие мурашки затихают. Подхватывает за бока так, что выгибается моя спина. Глядя прямо в мои глаза, он наклоняет голову и проводит языком вокруг моего пупка. У него мягкий и теплый язык. В общем-то, это единственная мягкая часть его тела. Ну, за исключением разве что волос. У него великолепные волосы. И почему же я думаю про его волосы?
Он проводит языком по моему животу к груди, но не останавливается на ней, вопреки моим ожиданиям, а доходит до шеи. Трется об нее носом, потом целует. Потом лижет. И посасывает. Не могу сдержать стона. Почему мне никто не говорил, что шея может быть настолько эрогенной зоной? Вот черт!
Теперь очередь моего уха, и он уделяет ему столько же внимания. Передвигается ко рту. К этому моменту я готова к поцелую. Хочу, чтобы его язык был во мне. Не важно, где именно. Сейчас я согласна и на рот. Он врывается в меня, совсем не нежно, поглощающе. Я не могу дышать, пока его язык подчиняет мой.
— Ты мне доверяешь? — Шейд снова задает вопрос, смотря мне в глаза. Раскрасневшаяся, разгоряченная, растрепанная, я киваю.
— Да.
— Хорошо. Я снова завяжу тебе глаза, на этот раз тебе понравится.
— Да, — я киваю. — Думаю, понравится.
— Я знаю, что понравится, — говорит он с низким смешком.
Он надевает на меня повязку, и комната погружается в темноту. Меня огорчает всего один факт. Я больше не могу видеть глаза Шейда. Я расстроена. Я не могу смотреть на него и не могу трогать его. Чего-то я уже сомневаюсь в его затее с завязыванием глаз.
Пока он не начинает ласкать языком внутреннюю поверхность моего бедра.
Мое сердце начинает биться в такт его движениям.
— У тебя восхитительные ножки, — тихо говорит он. — Должно быть, ты много тренируешься. Я не нахожу сил ответить, почти задыхаясь. Я чувствую себя полностью подчиненной, с завязанными глазами, в наручниках. Но вместе с тем более раскрепощенной. Я достаточно доверяю этому человеку, чтобы пережить с ним этот опыт. Может быть, я потеряла рассудок. Но мне это нравится.
Пока еще не настолько, насколько это произойдет дальше. Его рот накрывает мой клитор, а губы обхватывают его словно вакуумом. Бедра не слушаются меня, безвольно дергаясь от его прикосновений.
— Тебе нравится, котенок? — шепчет Шейд. И начинает лизать. А вскоре добавляет к процессу свой палец, то вводя его, то вынимая. Черти бы его побрали! На что я профукала всю свою предыдущую жизнь?
Я мокрая насквозь. Чувствую, как жидкость и влага течет между ног, но он сразу слизывает ее, лижет, лакает, упивается. А меня накрывает волнами чего-то ошеломительного. Только так получается это описать. Или как там еще описывают оргазм в дурацких любовных романах, которые я читала? Блин, так все и есть. Подумать только, я ведь прекратила их читать, потому что считала, что они безбожно врут!
— Ты такая тугая, киска Элли, — шепчет Шейд, скользя во мне пальцем и продолжая дразнить меня языком. Господи, как такое выдержать? И мне так нравится, как он назвал меня киской Элли.
— Задержи дыхание на минуту, — велит он. — Ты сейчас кончишь, а это сделает оргазм ярче.
Я слушаюсь его.
И он прав. В следующую секунду я кончаю, а задержка дыхания значительно усиливает ощущения.
Тяжело выдыхая, обмякнув, откидываюсь на кровать.
И тут безо всякого предупреждения, кроме быстрого шуршания фольги, Шейд входит в меня. Его пенис, толстый и длинный, заполняет меня и выбивает дыхание. Жаль, что я не могу его потрогать и сжать, руки-то у меня скованы. Так что я обхватываю его ногами и прижимаюсь как можно ближе.
Шейд пахнет божественно, свежим воздухом, мужчиной и еще кедром. Я вдыхаю его запах, пока он трахает меня. Он двигается быстро, затем замедляет темп. Туда-сюда. Быстрее. Медленнее. Мучительно и сладко. Он замирает, останавливая головку своего пениса у самого входа.
— Скажи, что тебе нравится мой член, — горячо шепчет в мое ухо. Это слово такое непристойное, и, честно говоря, я никогда не произносила его вслух. Но сейчас я больше не стесняюсь.
— Мне нравится твой член, — отвечаю я.
— Скажи, что ты охренеть как любишь мой член, — продолжает он. Его дыхание немного сбивается.
— Я охренеть как люблю твой член, — шепчу я. Он начинает вдалбливаться в меня, сильнее, сильнее, сильнее…
— Кричи это, — командует он сбивчиво.
И я подчиняюсь, чувствуя себя абсолютно раскованной. Я всегда была очень скованной и сдержанной со своим бывшим мужем. Оказывается, выкрикивать непристойности, когда тебя трахает такой кравчик, — просто фантастически. В общем, я начинаю орать снова. И еще. И еще! Шейд был прав. К концу ночи, на самом деле, всего лишь к середине этой ночи, я выкрикиваю его имя.
Глава 4
(или: А тем временем в голове у Шейда…)
Шейд
Эллисон такая тугая и горячая, в ней все — вопреки моим ожиданиям. Кажется, только сейчас до меня дошло, что при моей работе вообще не стоит загадывать.
И за это я, в общем-то, должен быть благодарен.
До рассвета я как следует оттрахаю Эллисон.
И за это, я знаю, она будет благодарна.
На этом поток связных мыслей прерывается, ибо вся кровь отхлынула от головы к другому месту (как это бывает у мужчин), которое у них в чем в чем, а в мыслительных процессах точно не участвует.
