(не)Однофамильцы, или кофе с бывшим (СИ) - Осокина Лиза

Поэтому я предложила Шумскому:

— Ну давай встретимся с утра, а потом ты поедешь к Васе.

— Ты не хочешь отдохнуть? — удивился он.

— Да какой это отдых, — я начала нервничать, — приедем и будем смотреть друг на друга, не зная о чем говорить. Пять лет прошло, мы по разным углам разбежались, общих тем нет.

— Так в этом и смысл, — усмехнулся Дмитрий, — узнать что нового. Похвастаться, что сделали.

Я только хотела буркнуть, что хвастаться некрасиво, как влезла Милана:

— А можно я с вами?

Глава 16

Я смотрю на переписку в чате, нахожу знакомых и вспоминаю, что о них знаю. Вот сын областного прокурора, он уже стал заместитель прокурора района, и все ждут в этом году его очередного повышения. Просто удивительно как легко складывается его карьера. И таких совпадений в этом списке было много. Кто-то в семейном бизнесе, кто построил свой, кто-то успешно строит карьеру.

Нет, Милана, тебе туда нельзя. Ты захлебнешься слюной и потеряешь сознание от невозможности сделать выбор, а наши мозгоклюйки порвут тебя на тысячу маленьких Милан. Не хочу я тебе такой участи.

Шумский тоже не хочет, поэтому дипломатично говорит:

— Милана, я бы с удовольствием взял вас с собой. Но можно прийти только по личному приглашению хозяина отеля. Вот Елена не даст соврать.

Я машу рукой в знак поддержки:

— Ну что вы, Дмитрий, врите сколько хотите.

Полюбовавшись на его укоризненный взгляд, я зову официантку:

— Скажите, у вас есть попкорн, — и добавляю на возмущенное покашливание Димы, — карамельный. Очень захотелось карамельного вкуса.

Официантка окидывает нашу компанию заинтересованным взглядом и не теряется:

— У нас есть мороженное с карамелью и кедровыми орешками.

Это была не моя проблема, поэтому я могла получать двойное удовольствие: наслаждаться мороженым и наблюдать бой, болея за обе стороны. В правом углу ринга Милана пыталась изображать незаинтересованный вид и доказывала, что она обязательно должна присутствовать на подготовке соглашения, и Дмитрию негоже приходить на встречу выпускников без красивой спутницы, а то люди решат, что он мало зарабатывает. В левом углу Шумский в ответ объяснял, что в лучшем в нашей области загородном отеле с бассейном, хамамом, уютными беседками, рестораном, танцполом и прочими развлечениями будет очень, очень деловая встреча нескольких старых знакомых и ей, Милане, там будет невыносимо скучно. Как рефери я старалась не смеяться.

Шумский оживленно жестикулирует, и в какой-то момент смахивает со стола салфетки. Мы одновременно наклоняемся, чтобы собрать их, и я замечаю, что под кожаным браслетом часов у него есть татуировка. Это так не вяжется с его деловым стилем, что мне хочется понять, что там изображено, но видно так мало деталей. Я понимаю, что Дмитрий заметил мой интерес, и щеки заливает румянец. Только он тоже почему-то смущен. Он стесняется татуировки?

Я собираю салфетки, разлетевшиеся около меня, когда Шумский берет меня за руку. От неожиданности я просто застываю, но он просто вкладывает к моим салфеткам свою часть. Я с облегчением выдыхаю и поднимаю на него глаза. И снова ловлю его внимательный взгляд. Он словно ждет, чтобы я что-то сказала или сделала. Я вопросительно поднимаю брови, но он молчит и очень медленно, как-то нехотя, отпускает мою ладонь.

Воспользовавшись минутой, когда Милана ушла попудрить носик, бывший муж наклоняется ко мне и нахально говорит:

— Ты могла бы помочь.

— Сначала я хотела, — я наивно широко распахиваю глаза и прикладываю руку к сердцу в знак искренности, — но поняла, что Милана и сама неплохо справляется.

— А мне? — Шумский обиженно поджимает губы.

— Неужели такой крутой московский адвокат нуждается в помощи провинциальных коллег? — я скромно опускаю взгляд.

— В помощи? В защите! Мне срочно нужен адвокат! — и без всякого перехода добавляет, — Ты приедешь?

— К Васе? Слушай, это плохая идея. Как ты себе это представляешь? Мы в шезлонгах с бокалом мартини в руках печатаем на ноутбуке? Перекрикивая музыку спорим о суммах? Давай завтра с утра все сделаем, и ты свободен как птица в полете.

Но Дмитрий не сдается. Он тут же пишет в чат «Вася, есть тихое место с интернетом, где можно поработать пару-тройку часов?». Ответ прилетает мгновенно «Ну я же как-то работаю. Найдем».

Переписка в чате продолжает увеличиваться с астрономической скоростью. Неожиданно многие спрашивают обо мне, вспоминают как однажды на восьмое марта я организовала индийский праздник Холи. И маскарад на Хэллоуин. И святочную вечеринку с гаданиями. А приятно, черт возьми, Не ожидала, что это так запомнилось.

Жизнь определенно налаживается. У меня уже практически все получилось с мировым соглашением, мой отпуск гостеприимно распахнул мне свои объятия, погода просто отличная для прогулок, шашлыков и для чего угодно в этом мире, напротив сидит Дмитрий, которым можно безнаказанно любоваться и с которым можно безобидно флиртовать. Настроение как игристое шампанское. Хочется поскорее поменять этот строгое платье на легкий, раздуваемый ветром сарафан, сменить туфли на шпильке на цветные босоножки и устроить какую-нибудь безобидную шалость.

В общем, все было прекрасно, пока кто-то не написал Шумскому «Вита будет?». А он просто добавил ее в чат.

У меня как будто выключили солнце. Все воспоминания пятилетней давности обрушились на меня могильной плитой.

Глава 17

Мы закончили институт и уже начали собирать вещи, чтобы переезжать в Москву, где родители купили Шумскому квартиру, когда обострилась болезнь моей бабушки. Ей ампутировали ногу и мы с семьей стали решать, что дальше делать. Точнее семья думала, что она решает, но для меня этот вопрос не стоял. Я знала, что я буду рядом с ней.

Я была поздним ребенком, мои бабушки и дедушки были очень пожилыми людьми. На протяжении моего детства и юности любящие меня люди уходили один за другим. Каждый раз, когда я понимала, что больше не увижу, не смогу обнять, не услышу их смех, не смогу поделиться радостью или печалью, что я теряю своего близкого человека навсегда, это разбивало мне сердце. Я просто не могла уехать и знать, что она осталась одна со своим одиночеством и болью.

Родителям оставалось несколько лет до пенсии. Бросить работу сейчас означало, что они вряд ли смогут найти что-то достойное потом. Лечение же, лекарства, поездки, анализы, вызовы врача съели все сбережения родителей и продолжали тянуть из них деньги как мощный пылесос. Оплачивать сиделку возможности не было.

Бабушку потеря ноги просто сломала. Из доброй веселой женщины она превратилась в законченную мегеру. Из нее непрерывным потоком сыпались придирки, жалобы и скандалы. Еда слишком горячая или холодная, недосоленая или пересоленая, слишком жидкая или густая. Пыль я вытираю не так, полы мою плохо, посуду мыть вообще не умею. Но хуже всего было, когда она затихала, а потом просила отпустить ее, дать ей умереть. Я очень боялась, что в мое отсутствие, она что-нибудь сделает с собой.

Меня съедала тоска от беспомощности, от невозможности что-либо изменить, уменьшить ее боль. Для меня она оставалась моей любимой бабушкой, которая качалась на качелях со мной на перегонки, которая не раздумывая пускала под нож свою любимую юбку для моих экспериментов, которая строила со мной палатки из одеяла и стульев и слушала там мои страшные истории про черную руку. Как я могла оставить ее?

Чтобы хоть как-то помочь семье с деньгами, я на устроилась на удаленную работу в колл-центр, беря смены по вечерам и ночью, когда бабушка спала и не требовала от меня много внимания.

За неделю я страшно уставала, на выходные за бабушкой приходила ухаживать мама, а ехала к мужу в Москву. Когда он приезжал в родной город, у нас банально не было возможности побыть вдвоем. Квартира, в которой мы жили последний год, была его родителей, и так как Дмитрий переехал, они сдали ее другим жильцам. Останавливаться в квартире бабушки или родителей тоже было не комильфо. Так что по субботам на первой электричке я мчалась к любимому.