Следующей зимой (СИ) - Рона Кейт

Они оба посмотрели на меня.

— Защипывала, — рассмеялась я.

— Точно, защипывала!

Маша схватила нож и стала резать, будто специально вкривь и вкось. Звягинцев забрал у нее нож и сам порезал. Они покидали куски на большую тарелку и отнесли в гостиную. Артём буквально тут же вернулся за пачкой одноразовых тарелок.

— Ты не идешь?

Я так удивилась, что не сразу поняла, как уставилась на парня. А он тоже внимательно на меня смотрел.

— А да, сейчас, нужно еще соломинки взять.

— Подтягивайся, — бросил он, выходя из кухни.

И кому на фиг сдались эти соломинки? Никому. Я растеряна, и мои пальцы подрагивают. Интересно, сильно Злата будет смеяться, если ей рассказать о такой реакции на то, что парень со мной заговорил аж третий раз в этом году?

— Ты идешь? — в дверях на секунду появляется голова Звягинцева и снова исчезает. Пресвятые пирожочки, я же сейчас умру от инфаркта!

На ватных ногах иду в обитель зла, то есть в гостиную, в толпу почти незнакомых мне людей.

Маша фотографирует свой шедевр — новый сюжет для сторис. Кто-то уже уплетает выпечку и вовсю нахваливает Машку. Она действительно старалась, мне не жалко славы для нее. Улыбаюсь. Как мало для счастья надо — просто испечь первый раз в жизни пирог. И Маша счастлива сейчас.

Наливаю себе выпить, иначе точно сбегу на кухню. Сквозь музыку прорывается звонок в дверь — новая порция гостей. Маша подрывается, но вскоре возвращается. За ней идут Захар с Лешей и их пассии. И Эля.

Я быстро занимаю уголок на диване, помня о том, что место может остаться только на полу. Я слежу за Элей — она подходит к Звягинцеву, что-то говорит ему, улыбается. Он тоже. И отходит от нее.

— Еще не пришел? — уточняю я у присевшей рядом Маши.

— Нет, но еще рано, шанс есть.

Она кладет мне голову на плечо, я треплю ее по голове, портя прическу.

— Аникина, у тебя сейчас на голове будет то же самое! — не меняя позы подруга запускает руку в моё темно-каштановое каре.

— А там когда-то было по-другому? — усмехаюсь я.

Рядом с Машей усаживается Звягинцев. Я чувствую его взгляд, но, возможно, он предназначен не мне.

— Так что ты хотела спросить про видео?

— Ах да! — подруга встрепенулась. — У меня есть горка видосов, хочу сделать из них что-то вроде клипа. Какая программа нужна? Куда бежать, куда орать?

Парень ей что-то говорит, но новая громкая песня заглушает все вокруг. До меня доносятся только обрывки фраз «…попробуй Premiere…», «…есть еще DaVinci…», «…вообще ничего сложного…», «можешь посмотреть видеоуроки на канале…». Я тоже могла бы подсказать. Кто в том году делал видеопрезентацию на вузовский вокальный конкурс для Каримовой? Знаю, что Звягинцев занимается видеосъемками, конечно, он знает больше. Но всё равно обидно, что Маша обратилась не ко мне.

— Что пьешь? — Эля аккуратно усаживается на кресло, стоящее возле дивана. Мы оказываемся очень близко друг от друга. Я удивилась, что она не предпочла оказаться ближе к Артёму. Хотя, может, у них не срослось. Ну да. А я сразу решила, что они будут встречаться.

— Эм-м, тут водка, спрайт и блю курасао.

— А, поняла, — тянет она. — Вы с Машей Фомичевой подруги?

Я в недоумении, что за странное любопытство? Но киваю.

— Давно хотела с ней пообщаться, — она смотрит на подругу, я тоже рефлекторно поворачиваюсь — Маша всё так же общается с Артёмом, он ей что-то показывает в телефоне. — Ой, ты не подумай чего! — заливисто расхохоталась та. — Это просто… мне кажется, у нас много общего.

— Например?

— Ну… — она улыбается, но как-то растерянно. — Много чего. Она же будет участвовать в конкурсе красоты?

— Нет.

— Нет?

— Нет, — повторяю я.

— Как так?

Эля действует мне на нервы. Вот бывают такие люди, вроде ничего не сделали — а бесят! Говорю, что мне нужно в туалет и ухожу на кухню. Наливаю там себе водички и лезу в телефон, оттягивая время возвращения. Проверяю чат группы — 236 сообщений. И когда они успевают? Там сплошной флуд и нытье по поводу стервы-Розочки, занижающей оценки. На кухню вваливаются трое парней, которых я вижу первый раз, они открывают окно и зажигают сигареты, мне приходится ретироваться. Маши в комнате не оказывается. Замечаю ее на лоджии в компании Захара, Леши, их девушек и еще нескольких человек. Вижу, что они там оживленно болтают и ухахатываются. Не пойду.

Ищу Злату. Нахожу в Машкиной комнате, она сидит на подоконнике, Шварц в кресле — он что-то говорил, но замолчал, когда я открыла дверь. Оставляю их одних. Хотела пойти в кабинет Фомичева-старшего, но и там оказываются люди, и даже в спальне Машиного отца и ныне пустующей комнате Петьки. Злюсь на себя, что не могу просто отпустить себя и веселиться, что ищу уголок, где спрятаться. Ну что сложного пойти и потрепаться о какой-нибудь ерунде с кем-нибудь? Да вот с той же Элей!

Решительно иду в гостиную, повторяю себе коктейль. Замечаю, что уже везде валяются пустые использованные стаканчики, на столе, где стоит арсенал алкоголя и закусок, — полный беспорядок. От нечего делать расставляю аккуратно, вытираю пролитые напитки, собираю ненужную пластиковую посуду. Ну Золушка просто. Только добровольная. Замечаю пустое блюдо из-под пирога. Уношу на кухню. Там уже другая компания курит. Им весело, они вообще не смотрят по сторонам. Ну вот и хорошо. Мою посуду, противень от пирога, нож.

— Лиса Алиса, ты чего меня бросила? — Маша обхватывает меня сзади за талию. Голос о-очень веселый. И о-о-очень пьяный.

— Это я-то? — язвлю я, смываю остатки пены с ножа, кладу на сушилку и пытаюсь повернуться, но Фомичевская хватка сильна. — Маняша-а-а!

— Ты-то! Сбежала куда-то, я ее зову: «Али-и-иса! Али-и-исонька! Али-и-исушка!» И что? И тишина! То есть не тишина, конечно, а Weeknd голосит. А должна ты голосить!

Не могу злиться. Смеюсь.

— Да ты пьяна, мать!

— Это я-то?

— Ты-то!

— Не воруй мои реплики!

— А ты мои!

— Договорились! — она вздыхает. — Почему мы на кухне?

— Потому что пытаешься лишить меня кислорода.

Маша размыкает свои объятия.

— А ты пытаешься лишить меня обнимашек! — хнычет она.

Я качаю головой и пытаюсь не смеяться.

— Ладно, иди сюда, моя тактильная маньячка! — я развожу руки в стороны. Машка подпрыгивает и ныряет ко мне.

Дальше Маша пьет и рассказывает некоторые подробности о ее (не)отношениях с Юрой, показывает переписку. И я понимаю, что всё еще хуже, чем я думала. Парень вообще не знает, чего хочет. И потому выносит мозги и Машке, и тем девушкам, с кем успел повстречаться. С ней не успел. И не собирается. Потому что она ему друг. Хотя он ее бы «трахнул» — его слова.

— Д — дружба, — рычит Маша.

— На хрен бы такую дружбу…

Но она будто не слышит меня. И поэтому я просто слушаю. Слова льются из нее нескончаемым водопадом. Она то плачет, то злится и покрывает незабвенного Терновского отборным матом. И пьет, и пьет.

Я тоже пила. И хотя говорила практически одна Маша, но умудрилась напиться в хлам именно она. Я четко увидела, что в какой-то момент она просто позеленела, речь стала совсем бессвязной. Никогда не видела ее такой.

Нет, Маша, только не здесь! Я успела уволочь ее в туалет. А после держала ее волосы — и себя — в руках. Только бы самой не наклониться над «белым другом»!

— Маш, пошли, — я убедилась, что она больше не собирается опустошать свой желудок, и пытаюсь ее поднять и увести. Она же твердо вознамерилась уснуть прямо здесь — у подножия фарфорового трона. Каким-то чудом я уговариваю ее встать, умываю ее, пытаясь не вдыхать этот запах.

Слава богу, ее комната пуста. Укладываю в кровать. Возвращаюсь в туалет — освежитель воздуха уже сделал свое дело. Я пережидаю приступ тошноты, умываюсь и выхожу. Полагаю, мне стоит остаться здесь в качестве и. о. хозяйки.

— Где Мари?

О, да ладно? Злата вспомнила о нашем существовании? Я знаю, что у нее там с Мишуткой тоже все не окей, но жутко злюсь, что она даже разочка не подошла к нам за вечер. И ведь знает, как Машка сейчас нестабильна.