Любовь. Измена. Развод - Мария Николаевна Высоцкая
Душа в клочья.
— Хорошо, — проговариваю еле слышно, — я приеду, — отключаюсь.
— Ты дура? — Лиза злится. — Куда ты собралась? Он же… Он… У меня слов приличных нет. Не вздумай туда ехать.
Дышу часто-часто. Пульс зашкаливает.
— А если он… Вдруг что-то серьезное. Вдруг он умрет…
— Туда ему и дорога.
— Лиз, — смотрю на свою машину, припаркованную неподалеку.
— Ой, делай ты что хочешь! Этот урод живучий, сам фиг сдохнет.
Лиза круто разворачивается на пятках и уходит в сторону остановки. Я же остаюсь стоять на месте с мыслью только об одном: что мне делать?
Глава 7
Больничный коридор кажется бесконечным. По нему гуляет громкое эхо, а от стен веет холодом. Я видеть эти стены не могу, слишком много болезненных воспоминаний они несут.
Я приехала сюда после звонка, где потвердели, что Антипов поступил к ним пару часов назад и действительно находится в тяжелом состоянии.
Выбора ехать или нет, предо мной больше не стояло.
Только теперь, когда пространство вокруг сжимается удавкой вокруг моего горла, я хочу развернуться и убежать в машину. Вернуться туда, где мне спокойно и безопасно. Признать наконец, что я маленькая, слабая женщина и никому ничего не должна. Ничем не обязана. Хочется, но вопреки этому желанию, еще есть страх. Страх потери. Он куда более глубокой, чем измена.
Страх услышать, что Илья никогда больше не очнется. Наверное, только поэтому я продолжаю идти, только поэтому нахожу в себе силы переставлять ноги.
То, что он сделал чудовищно. Грязно. Мерзко.
Но смерти он не заслуживает.
Заворачиваю за угол, и почти сразу впечатываюсь глазами в свекровь. Она сидит на скамейке со сгорбленной спиной. Держит в руке платок, которым вытирает с лица бесконечные слезы. Такая хрупкая, потерянная, но одновременно сильная женщина.
Она плачет. Захлебывается слезами горечи. Мне мгновенно передается ее состояние. Щеки становятся мокрыми, а почва под ногами слишком неустойчивой.
— Лилия Константиновна, — присаживаюсь рядом, касаясь ее плеча.
Она обжигает меня взглядом, столько в нем боли и отчаяния. Сквозь землю провалится хочется.
Может быть, останься я этой ночью в квартире, ничего бы этого не произошло…
— Что врачи говорят? — шепчу, обхватывая ладонями предплечья.
Свекровь поджимает губы, отрешенно качает головой, будто поднять ее больше не в состоянии.
— Черепно-мозговая травма. Он все еще не пришел в себя, Света. Как хорошо, что ты приехала. Я тут с ума одна схожу, — тихонечко всхлипывает.
Киваю, и сцепив пальцы замком, прилипаю спиной к стене. Смотрю перед собой.
Свекровь молчит, но чувствую — смотрит.
— Что у вас произошло? Какой еще развод? Что же вы творите, дети?
— Такой, — пожимаю плечами.
— Девочка моя, вы же так хорошо жили. Что произошло? Такая любовь. Я же насмотреться на вас не могла.
— Жили, — сглатываю и тереблю ремешок сумки. — Пока ваш сын не завел любовницу, — говорю это и чувствую, как во мне поднимается злость. Она кровожадно облизывается. Готовится разорвать свекровь, если та хоть слово скажет о том, что ее сын не виноват.
Но вместо этого Лилия Константиновна вздрагивает, как от удара и хватается за сердце.
— Боже. Мой Илья? Любовница? Может, ты что-то не так поняла? Может быть…какой ужас! это какая-то ошибка, Светочка. Точно ошибка.
— Я поняла все правильно, — устало выдыхаю и прикрываю глаза.
Говорить о ребенке не хочу. Свекровь не знает о моей проблеме, да и шокировать еще и тем, что вскоре у нее будет внук, от пока совершенно незнакомой женщины…имею ли я вообще моральное право о таком сообщать? Это должен ее сын сделать.
Тот, которой придет в себя и обязательно все ей расскажет. Наверное…
— Светочка, не нужно рубить сплеча. Он тебя любит. Я знаю, что любит, — хватает меня за руку. — Вы столько лет вместе. Оступился, понимаю, что больно. Обидно. Но вот так сгоряча…не время сейчас все рушить, родная. Ты ему нужна. Он же без тебя…как он без тебя, Свет?
Лилия Константиновка сжимает мои пальцы. Подбадривает. А меня почему-то прорывает. Не могу контролировать злость. Не могу приглушить обиду. Рана слишком свежая, еще кровоточит.
— А когда время? Такое время вообще существует, лилия Константиновна?
— Не знаю, — качает головой, — но ему сейчас нужна твоя поддержка. Твоя любовь. Он же там, — накрывает рот ладонью, — в трубках весь. Без сознания. Ему там страшно. Я знаю, что ему там страшно и холодно. Моему мальчику…
Она снова начинает плакать, а у меня дыхание перехватывает. Мурашки по телу от ее слов. Зачем она мне все это говорит?
Я испытываю настоящий ужас.
Мне невыносимо даже мысль допускать, что Илья не очнется. Я столько лет его любила. Столько лет считала его своим самым близким человеком…
Это какая-то карма? Его наказание за измену, и мое за то, что смогла так легко перечеркнуть все, что между нами было?
Не знаю. Я ничего уже не знаю. Дрожу, плачу и ненавижу себя.
Ненавижу за то, что продолжаю его любить после всего. За то, что случилась эта авария. За то, что передо мной снова стоит выбор — уйти или остаться…
Я все для себя решила. Мне с трудом удалось собрать себя, отодрать от него и шагнуть за порог нашей квартиры. А теперь что? Что теперь?!
Все слишком сложно.
Вытираю слезы, а у самой в голове все мысли о смерти. Гроб, похороны, поминки. О чем я только думаю?
Он очнется. Пойдет на поправку.
Где-то сбоку слышится шум. Поворачиваю голову. Вижу, как к нам приближается врач. Высокий, широкоплечий мужчина в годах.
Лилия Константиновка тут же встает со скамейки. Обхватывает огромную ладонь врача, когда тот останавливается рядом.
— Как он, доктор? Его можно увидеть? С ним все будет хорошо? Скажите…я мать, я чувствую, что ему плохо.
Она всхлипывает и начинает задыхаться. Врач тут же зовет медсестру, и свекровь куда-то уводят.
— Укол ей поставим, — поясняет для меня доктор. — Вы жена?
— Пока да. Мы разводимся.
— Ясно. Состояние у него стабилизировалось. Скоро должен прийти в себя. Волнение ему пока противопоказано.
— Я понимаю.
— Очень на это надеюсь. Можете зайти в палату.
Киваю. Как только доктор уходит, делаю нерешительный шаг и тяну на себя
