Кто сверху? (СИ) - Джокер Ольга

— Ну… каково это жить вместе, но как друзья? Вы по-прежнему потрахиваетесь?

Алина цепляется в меня мертвой хваткой и кажется не отпустит до тех пор, пока я не отвечу на интересующие ее вопросы.

— Какой секс? У меня угроза прерывания на протяжении всей беременности. Сейчас давление шпарит и до родов стоит запрет на сексуальную жизнь. А Даня… он приезжает поздно, уезжает рано и я целыми днями предоставлена самой себе.

Хотя попробуй, объясни это моему организму… Я сейчас похожа на запущенную атомную бомбу, которая может рвануть в любой момент. Да и кто меня захочет такую — толстую, отекшую, с огромным животом и заплывшим телом.

Официально — я бегемотиха. И я могу себя совершенно точно оправдать за то, что никогда не хотела иметь детей. Иногда мне хочется дать заднюю и найти суррогатную мать, которой пересадят в матку нашего ребенка и она спокойно доносит его и благополучно родит. Она, а не я. Потому что это мой страх номер один.

— Ну тебе понятно, что нельзя трахаться, а Данька поди не железный, — язвит Алина.

Хочется огреть ее чем-то тяжелым и закончить допрос, но я воспитываю в себе терпимость к людям, даже таким как подруга, поэтому растягиваю губы в улыбке и спокойно отвечаю.

— Мы с Даней условились, что никто ни с кем не спит, пока не родится ребенок и мне официально не разрешат вступить в интимную связь.

Наша условленность была обговорена еще тогда, когда меня в первый раз увезли на сохранение с кровотечением и ошарашили тем, что в ближайшие месяцы мне строжайше запрещено вести половую жизнь.

Учитывая то, что без секса я не могу продержаться и недели, для меня это было концом света. Я рыдала в одиночной больничной палате частной клиники, куда поместил меня Воронов и не могла смирится с тем, что теперь мое тело мне вовсе не принадлежит и не я диктую правила. Это как-то странно и непривычно. Раньше я эгоистично жила для себя, делала все, что заблагорассудится, а теперь от моих поступков зависит жизнь, которая развивается внутри меня.

Даня утешал, как мог, и чтобы мне не было обидно — он поклялся, что все эти месяцы тоже будет вести монашеский образ жизни.

Я отрываюсь от воспоминаний и делаю глоток теплого чая.

— Ну а Андрей-то чё? Тоже блюдет верность? — не отступает подруга.

— А вот тут не знаю, — равнодушно отвечаю я. — Но мы регулярно созваниваемся и встречаемся. Иногда мне кажется, что он ждет моих родов больше меня самой.

Андрей абсолютно адекватно воспринял известие о том, что я переезжаю жить к отцу своего ребенка. Понял и принял мое решение и поверил, что я делаю это исключительно ради дела. Мечта, а не мужчина. Взрослый, разумный, понимающий…

— Завидую я тебе, подруга… Столько мужиков отхватила. Не то, что мой Ванька, герой-любовник недоделанный.

Следом я выслушиваю очередной рассказ о муже Алины и начинаю периодически зевать от скуки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

Даниил.

В кабинет едва слышно стучит помощница.

— Даниил Владимирович, к Вам пришли. Впустить?

Отрываюсь от рабочего процесса, захлопнув крышку ноутбука и потирая глаза от усталости. Надо сделать перерыв, а еще лучше заставить себя купить очки.

— Иван Мамонтов, — помощница театрально закатывает глаза. — Он мне жуть как надоел в приемной.

— Запускай, Лиля, — усмехаюсь, не понимая, что можно сделать такого, чтобы надоесть спокойной и уравновешенной девушке.

Этот жук наверняка соблазнял новенькую помощницу, которую я принял на работу буквально в прошлом месяце. Молодая, зелёная, вчерашняя студентка, но довольно исполнительная и понимающая. Лиля была воплощением идеала женщины для таких как Мамонтов. Во-первых, она была натуральной блондинкой, во-вторых у нее была красивая стройная фигура и симпатичное личико, и я уверен, что этот он как минимум только что приглашал ее на свидание, умолчав о своем семейном положении.

— Здорова дружище! — Мамонтов появляется на пороге, раскинув руки в стороны и усаживается в кресло напротив меня. — Как жизнь семейная?

Это единственный вопрос, который тревожит Ивана с тех пор как мы начали жить с Федотовой под одной крышей. Хотя, это она пока Федотова. Буквально на днях я хочу расписаться с моей дорогой подругой и дать ей и ребёнку которого она вынашивает свою фамилию — Воронов. Все формальности с моим прошлым улажены — осталось дело за малым — затащить Федотову в камеру пыток (читай — ЗАГС).

А Мамонтов все ждет подвоха и того момента, когда я начну жаловаться ему на свою несчастную жизнь женатого человека.

— Все хорошо, Иван. Ты поржать ко мне пришел или по делу?

Ванька берет с рабочего стола подставку для ручек привезенную из Германии и делает вид, что внимательно изучает ее.

— Мне нужна твоя помощь.

— Кто бы сомневался, — откидываюсь на спинку кожаного кресла и готовлюсь внимательно слушать товарища.

Ваня послабляет черный тонкий галстук на своей шее, проводит пятерней по волосам и расплывается в улыбке.

— У меня очень и очень выигрышное дельце. От тебя требуется всего лишь предоставить транспорт. Если дело выгорит — получишь прибыль наравне со мной.

— Берешь меня в бизнес-партнеры? — усмехаюсь я.

— А то!

Мы битый час разговариваем о предстоящей сделке, и я не говорю Мамонтову ни да, ни нет. Оставляю вопрос открытым до того момента, пока я не посовещаюсь со своим юристом. Телефонный звонок нарушает наш разговор, но не ответить я не могу, потому что на другом конце провода та, которая носит под сердцем моего ребенка.

— Привет, милая!

— Здравствуй, дорогой, — мы часто включаемся в игру, представляя, что мы обычная семейная пара. — Воронов, меня сегодня не жди и не забирай — у меня ужин в ресторане с Андреем.

— Хорошо, тогда я пропущу бокальчик пива с другом. Надеюсь, ты не надумаешь рожать именно сегодня.

— Не дождешься. Я все еще… боюсь и надеюсь, что наш Птенчик посидит в животе минимум три недели, пока психолог не поставит мои мозги на место.

Диана до дрожи в коленках боится рожать. Недавно она умоляла меня пересадить ребенка суррогатной маме, только бы ее вагина осталась нетронутой. Затем размышляла о возможностях кесарева сечения, но вовремя остановилась, потому что вспомнила — после него остается некрасивый шрам. А еще раньше проклинала меня за то, что мужчины не могут вынашивать детей и такую участь она с радостью предоставила бы мне.

— Бог мой, смелая Федотова чего-то боится? Не узнаю тебя.

— Не сомневалась, что ты «поддержишь».

Диана отключается, не договорив до конца и это вполне в ее духе — вот так посреди разговора бросить трубку. Последнее время она стала чересчур эмоциональна. Даже слишком.

Мамонтов по имени Ваня чешет бороду и качает головой.

— Да у вас прямо семейная идиллия! Никакого мозгоклюйства, никаких претензий и ссор. Мне бы так, а то жена напрочь мозг выносит. Сегодня сидел полдня с ребенком, а ей все не так! Приехала и наорала за то, что я держал ребенка в обкаканном памперсе целый день и дал взрослый обед вместо супа из брокколи. Но это же жуть как невкусно! Я пожалел несчастную дочку и сунул ей в руку окорочок. Кажется, ей понравилось.

По окончанию рабочего дня мы выходим из офиса и направляемся в бар под названием «Ракета». Скромное заведение с тихой музыкой, полумраком и доброй сотней офисных работников, которые в вечер пятницы сняли свои удавки, строгие пиджачки и приготовились распивать алкогольные напитки. Садимся у барной стойки, чтобы далеко не отходить, заказываем по бокалу пива и разговариваем о делах житейских.

Иван Иванович Мамонтов — мой давний друг и товарищ. Настолько давний, что давнее только (нет, не мамонты) — Диана Федотова. На самом деле мы вместе учились в школе, вместе поступили в один и тот же вуз и почему-то до сих пор дружим несмотря на то, что совершенно не подходим по характеру и часто я убить готов приставучего товарища, дабы не видеть и не слышать.