Вето на девочку - Виктория Волкова
– А ну-ка, поподробней, – велю коротко.
И Рита тотчас сникает. И вздохнув, рассказывает неохотно:
– Настя – племянница Люды Тумановой. Помнишь, со мной училась… Людкина старшая сестра замутила роман с женатым мужиком. Родила Настю. А потом, когда у него жена окочурилась, они поженились. Там настоящая трагедия была. Мне Люда рассказывала. Поэтому старшие дети Макарова не любят Настю. И Люда говорила, что именно Настю винят в гибели своей матери. Представляешь? Мол, узнала о ребенке, и сосуд лопнул.
– Бред какой-то, – роняю устало. – Ребенок не может нести ответственность за проступки взрослых. Козел твой доктор, хоть и гений. А за девочкой я присмотрю по возможности. Спасибо, что предупредила, Рита.
– Я рада, что ты все понял правильно, – охает она и уже собирается попрощаться, как я предлагаю решительно:
– Если нужна помощь, скажи. Я все оплачу. И рожать надо в хорошем месте, а не у вас в поселке, в этих богом забытых Филлипиннах. Найди нормальную клинику, Рита. И пришли мне счет. Пусть ведут тебя всю беременность. Я оплачу.
– Саш… Это лишнее, правда.
– А если Витька будет против, я приеду и набью ему морду. Да еще за разбитую «Яву» взыщу. Так ему и передай.
Впервые за много лет я спокойно говорю о бывшем друге, который когда-то, целую вечность назад, увел у меня жену.
Сначала была ярость, потом явное пренебрежение, а теперь, когда все отболело, можно и пошутить.
Рита смеется негромко. А я повторяю, как для умственно отсталых:
– Найди лучшую клинику и пришли мне счет. Я настаиваю. Все-таки брат или сестра моей дочери…
– Спасибо, родненький, – в порыве чувств всхлипывает Рита. А я, закончив разговор, медленно бреду к гостям.
«Это тебе спасибо, Маргарита Николаевна! Вовремя сообщила. Благодарю за службу!»
А мыслями снова возвращаюсь к Насте. Девочка славная. Как же такую не любить?
Чисто по-отцовски, естественно!
Взглядом выискиваю на террасе блондинистую головку. И неожиданно замечаю бойко беседующих Алину и Настю.
Интересно, о чем болтают?
– Прошу прощения, – улыбаюсь гостям. – Катина мама беспокоится, как девочки устроились.
Лиманский изумленно хмыкает. Даже одна бровь сардонически ползет вверх. Но Гере можно. Он в теме и точно знает, сколько крови у меня выпила прекрасная Маргарита.
– Мама зря беспокоится, – снова складывает ротик куриной ж. пкой Катя.
А мне хочется дать ей по губам за эту дурацкую привычку. Взрослая уже девочка, а вести себя не умеет.
– Она – мама, – пресекаю решительно. И усевшись за стол, поворачиваюсь к Алине и Насте, увлеченным беседой.
– Саша, – тут же обращается ко мне Алина. – Я тут предлагаю Насте прийти к нам работать. Нам давно расчетчик нужен. Но с улицы брать не хочется.
Да знаю я! Сам давно ищу! Но работать вместе с Настей? Знать, что она рядом за стенкой? Я так долго точно не выдержу.
– Ты против? – лениво тянет Герман, мгновенно считав мои эмоции. Отхлебывает из стакана виски.
– Нет, – равнодушно пожимаю плечами. – Если Настя согласна. Но я бы дал человеку время осмотреться по сторонам и начать учебу. А там решим…
И тут же натыкаюсь на растерянный взгляд Насти Макаровой. Иду на попятный. А что делать?
– Втянешься в учебу и приступай. Можешь даже работать удаленно. Нет смысла тратить время на переезды.
– Папа! Вот классная идея! – восхищенно восклицает Катерина. – Ты просто супер!
Супер, не супер, но теперь я искренне опасаюсь за свою башку. Крышу и так сносит. А если девчонка еще и в офис заявится, то пиши пропало. Я точно умом тронусь!
8. Напряжение нарастает
Вместе с девчонками провожаю гостей до машины. Алина зябко ежится на вечернем ветерке. И рука Лиманского сразу же ложится на плечо жене.
– Замерзла? – улыбаясь, тихо шепчет Герман. Прижимает к себе любимую женщину.
Безотчетно оглядываюсь на Настю.
Маленький воробушек кутается в плед. Так бы и обнял сейчас. Согрел бы… До утра бы согревал.
– Так что скажешь, Алекс? – внезапно врывается в мои мысли Алишер.
Сунув руки в карманы, насуплено поворачиваюсь.
– О чем речь? Повтори, пожалуйста, – прошу немного раздраженно. Но сердиться могу только на себя. Друг что-то рассказывал, а я в облаках витал.
Для бизнесмена моего уровня это опасно. Один раз зевнешь – останешься без бабок, а на второй – можно лишиться жизни. А я, как дурак, постоянно о Насте думаю.
– Да я и говорю. Давай войдем в долю. Проект многообещающий… Люди серьезные.
Твою ж мать! Я все пропустил. А спрашивать «какой проект? Что за люди?» – Алишер еще обидится.
– Бизнес-план уже есть? – приподнимаю одну бровь. – Хочу посмотреть расчеты. И тогда приму решение.
– Но Томочка говорит…
– Я тоже могу много чего рассказать, – усмехаюсь устало. – Завтра, Алишер. У меня в офисе, – пресекаю разговоры о сказочной сверхприбыли. Плавали. Знаем.
– Как скажешь, Алекс, – жмет руку на прощание Алишер. – Мы завтра с Томочкой к тебе подъедем.
– Примерно после трех, – соглашаюсь я, отвечая на твердое рукопожатие.
Осторожно целую Алину в щеку. Обнимаюсь с Лиманским.
– Ты мне не нравишься, Саня, – бурчит недовольно он.
– Я тебя тоже люблю, – усмехаюсь на прощанье.
– Сань, ты знаешь, о чем я… – многозначительно смотрит на меня Герман.
– Нет, – делаю вид, что не врубаюсь.
– Ладно, проехали. – Легкая гримаса пробегает по холеному лицу друга.
– До завтра, – машу на прощанье.
И поравнявшись с девчонками, стоящими около крыльца, велю строго:
– По кроваткам. Завтра рано вставать.
– Пап, а кто такая Тома? – интересуется Катя, пропуская подругу вперед.
– А? Что? – словно старый дед, бурчу недовольно.
– Алишер к тебе завтра с какой-то девушкой собирался.
– А, это… невеста, наверное, – пожимаю плечами. – Ну откуда я знаю, Кать!
На самом деле, я в курсе, конечно. Томочка – это Тамаз Талахадзе, один из компаньонов Алишера. Но Кате пока лучше побыть в неведении. Не фиг строить глазки мужику под сорокет. Пусть лучше об одноклассниках думает. Со старым дедом поджениться – так себе идея.
«Алишер на три года младше тебя», – услужливо подсказывает память.
«Плевать», – отмахиваюсь раздраженно. И как самый настоящий балбес, тупо пялюсь на ноги и упругую задницу Насти Макаровой.
«Да клубись оно все конем», – стискиваю зубы, чтобы не заорать.
– Спокойной ночи, – киваю девчонкам, поспешно сворачивая к себе в кабинет.
Капитулирую, будто последний трус.
«Это вынужденная мера, – уговариваю сам себя. – Пройдет пару дней, и
