Пари на новенькую - Адалин Черно
Я иду впереди, родители сзади, когда слышу, как новенькая меня зовет:
– Кирилл…
Я останавливаюсь, оборачиваюсь.
– Можно тебя на пару слов?
Смотрю на отца. Меня самого это бесит, но отец годами учил меня ждать его разрешения. Это уже привычка, въевшаяся с корнями. Он кивает, типа, можно.
Обхожу родителей, иду к новенькой. Мама с отцом меня, конечно же, не ждут. Вдруг отец отвлечется, и сегодня никаких воспитательных мер не будет?
– Чего тебе?
– Я поблагодарить еще раз хотела, – тихо говорит она.
Ее родители ушли в дом, но она все равно шепчет.
– За что?
– За то, что нашел. И что помог сегодня. Я верну завтра костюм.
– Оставь себе. В подарок. Я его все равно не надену.
– Тебе обязательно быть таким придурком?
Она смешно злится. В этот момент она хмурит брови, сужает глаза и чуть дует губы, отчего они у нее становятся пухлее. Черт, я что, правда пялюсь на ее губы? Возвращаю нахальный взгляд ей в глаза.
– Я такой всегда, новенькая.
– Неправда.
А она упрямая. И проницательная. Иногда мою бездушную сволочь внутри замещает человек, и я начинаю испытывать хорошие человеческие чувства: сострадание, жалость, страх. За сегодня этих чувств переизбыток. Днем в туалете я ее пожалел, вечером, пока ее искал, откуда-то взялся страх. Нафиг, пора завязывать такие контакты.
– Ты все сказала?
– Я спросить хотела… тебе точно ничего не будет за то, что меня искали?
– О чем ты?
Я изображаю равнодушие, хотя внутри начинает неприятно тянуть. Я сосредотачиваюсь на другом. На ее карих глазах, на длинных ресницах, которые видно даже в тусклом освещении, на светлых длинных волосах, которые задевает ветер. На ее лице, в общем.
– Об отце. Мне показалось, он… жестокий.
– Тебе показалось. Детективы смотреть перестань.
– Я просто видела, как он…
– Слушай, – теряю терпение, – отвали, а? Я тебя послал – ты ушла, все логично. Чего ты переживаешь?
– Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы, – шепчет, опуская взгляд куда-то на мои кроссовки.
– Тогда свали из школы, – предлагаю.
– Что? – ее взгляд гневно сверкает, когда она вскидывает голову и смотрит на меня.
Вот так привычней. Терпеть не могу, когда меня жалеют.
– Что слышала. Забери документы, найди другую школу.
– Нет.
– Порешали тогда.
Я разворачиваюсь и, ударив ногой по небольшому камню, шагаю вперед. Новенькая меня зовет снова, но я уже не оборачиваюсь. Делаю вид, что ее не слышу. И не оборачиваюсь. Поймет, что я не буду снова к ней подходить, и зайдет в дом.
Расстояние к нашему коттеджу преодолеваю за какие-то минуты. И так растягиваю возвращение как могу, но расстояние между нашими домами – каких-то десять-двадцать метров.
На первом этаже тихо. Есть шанс, что я спокойно доберусь до своей комнаты, но на втором этаже, когда я поднимаюсь по лестнице и прохожу кабинет отца, слышу недовольное:
– Сюда иди!
Засунув руки в карманы, иду к нему в кабинет. Останавливаюсь в центре и высокомерно смотрю на отца. Я не нарываюсь, просто уже знаю, что будет, так хоть не чувствовать себя бесхарактерным чмом.
– Я тебе что делать сказал?
– Я в няньки не нанимался. Она мне никто. Ушла, я держать не стал.
Отец встает из-за стола, я сжимаю руки в кулаки крепче.
Первый удар приходится мне в плечо. Я дергаюсь, но стою с высоко поднятой головой. Лет десять назад я еще плакал, сейчас все, что я испытываю – презрение. И желание дать сдачи. Руки чешутся так, что я едва сдерживаюсь.
– Ты должен меня слушать. Пока живешь и жрешь на мои бабки – слушать, понял?
– Понял.
Пока мы отдыхали, такого отец себе позволить не мог. Там мы ходили в плавках. Если кто-то заметит синяк, могут и спросить. А тут – кто бы заметил?
– С этой девочкой ты дружить должен. Борис мой прямой партнер и друг детства.
– Он свою дочь тоже бьет? – уточняю. – Вы же вместе росли, наверняка и повадки одинаковые. Или он не знает, какая ты мразь?
За все годы наших с отцом стычек я так и не научился держать язык за зубами. И пресмыкаться тоже. Мне всегда нравилось выводить его из себя, но сейчас зря. Я вывожу его на эмоции посильнее, и отец хватает меня за шкирку и разворачивает к двери. Не знаю, специально, или он не рассчитал, но я ударяюсь скулой о косяк.
Сжимаю зубы до хруста.
Еще немного, повторяю про себя. Еще немного, и я отсюда свалю, не забыв ему отомстить.
– Кто-то узнает правду…
– Лишишь наследства, знаю.
Насрать мне на наследство. Я в детский дом не хочу за год до совершеннолетия.
Когда ухожу из кабинета, сразу иду в ванную. Смотрю на себя в зеркало. Скула слегка рассечена. Не смертельно, но будет след от пореза и синяк. Запоздало вспоминаю о словах новенькой. Сжимаю зубы, делаю пару шумных вдохов. Главное, все отрицать.
Глава 8
Кирилл
Мое обычное утро начинается в пять утра. Я подрываюсь с кровати, отжимаюсь пятьдесят раз от пола, качаю пресс и руки, приседаю. Дальше – наспех делаю уроки.
Мой мозг устроен так, что работать над уроками я могу только по утрам. Никогда домашнее задание по вечерам не выполнял, хотя отец пытался переучить, когда узнал. Ему не нравилось, что я все делаю утром. Это, типа, влияет на мою успеваемость, хотя учился я всегда на «отлично».
Феноменальная память. Кому-то нужны были репетиторы, кто-то просил учителя повторить еще раз, а я все запоминал, и на второй половине урока мне становилось
