В одном шаге от любви - Яна Роза
– У меня дела на сегодня, и я…
– Катя, я уточняю, потому что один проблемный пациент, ты в курсе, о ком я, не даёт жить нашему отделению и, насколько мне известно, именно ты у нас бригада неотложной помощи для него. К тому же его отец велел тебя поторопить.
Катя стиснула зубы. Вот они – обязанности. Взяла деньги – выполняй.
Ну, ладно. Тут главное – настроиться. Не позволять себя трогать, говорить односложно и только то, что просил Григорий Павлович: напоминать и вынуждать сравнивать.
Сейчас в отделении полно народу, так как наступил понедельник, Стас вряд ли что-то выкинет.
Собралась Катя быстро. Надела джинсы и свитер, волосы собрала в хвост и слегка подкрутила растрепанную челку. Никакой косметики и духов – никому нравиться она не собиралась. Да и к тому же так она выглядела почти каждый день, исключая корпоративы.
К своей внешности Катя относилась спокойно. Не считала себя красивой, но страшненькой тоже. Имелись недостатки: например, рыжий цвет волос, но и достоинства присутствовали: кожа без изъянов и веснушек, хотя на солнце быстро обгорала, и Катя тогда выглядела, как вареный рак. С фигурой так же: не высокая, но и не низкая, грудь одно название, зато тонкая талия и плавный изгиб бедер. В общем, не стандарт, до идеала далеко, но Катю устраивало, а что до парней… Они всегда обращали внимание на её волосы и медовые глаза. Так что есть чем привлечь.
До больницы она добиралась долго. Специально пропустила две маршрутки, потом пошла через парк, встретила бывшую пациентку и немного поболтала с ней на лавочке. И только поднимаясь в лифте, ощутила всю тяжесть и неприятность происходящего.
Их терапевтическое отделение находилось на седьмом этаже, выше только платная хирургия, так что пассажиры постепенно покинули кабинку и она осталась в ней одна. Двери медленно разъехались, и Катя чуть не вскрикнула, лицом к лицу столкнувшись со Стасом.
– А ты не торопилась, – с долей раздражения прокомментировал он.
Катя ничего сказать не успела, как он зашел внутрь, сгрёб её в объятия, протащил на весу и прижал к стенке, не разжимая рук. Её собственные лежали поверх, а ладони вцепились в широкие плечи.
Пульс участился, она чаще задышала.
Стас ударил по кнопкам, и лифт двинулся вниз.
– Тебе… нельзя уходить из больницы… – выдохнула Катя, не отрывая от Лютного глаз. – У тебя режим…
Он высокий, приходилось задирать голову.
Стас криво улыбнулся. Похоже, его ссадины ничем не обрабатывали, хотя, может, он и не дался.
– От больничной еды можно сдохнуть, – он лениво цокнул языком, будто вспоминая вкус щей из их пищеблока, – поэтому съездим, пообедаем в приличном месте.
– Но тебе нельзя…
– Кто такое сказал? – Стас изогнул брови. – Ваш главный разрешил мне делать все, что захочу.
Катя удивленно заморгала. Наверное, Лютный за прошедшие сутки всех так достал, что на него махнули рукой. Да и папа явно расстарался, чтобы сыну не перечили ни в чем.
Но это же получается, они выходят за пределы больницы?
Лифт остановился, створки с металлическим лязгом разъехались, и Стас потянул её за руку на выход.
Двигался он без каких-либо проблем. Не считая ран и мозгов, казался здоровым.
Кате с трудом удалось высвободить руку.
– Я никуда не пойду, – остановилась она, – и тебе советую немедленно вернуться в палату.
Стас улыбнулся, слегка сощурившись.
– Да ладно, кукла, не будь такой сварливой.
Как он её назвал? «Куклой»?
– Лютный, ты на лечении, – напомнила Катя возмущенно. – Помнишь, из-за чего ты здесь оказался?
Стас поморщился, нервно дёрнул головой, словно испытал боль.
– Перебрал, наверное, у Жеки на дне рождения, ни черта не помню, как и что произошло. Но, похоже, дело было дрянь, – он посмотрел на свои руки.
Только сейчас Катя заметила на них бинты, которые больше походили на боксёрские ленты.
– Поэтому вернись в палату… тебе нужно лежать…
Они были на улице, в больничном парке. Стас вновь смёл её в свои объятия.
– Кукла, я бы с удовольствием полежал в палате, но только если ты полежишь со мной.
– Я… – у Кати даже дыхание перехватило.
– Но я уже по твоим глазам вижу, что ты мне скажешь «нет», поэтому давай сейчас пообедаем вместе, хочу немного растопить твой лёд.
– Растопить что?
В этот момент звякнул телефон Стаса.
– Такси ждёт, – весело сообщил он и потащил её по дорожкам парка к воротам больницы.
Катя потерялась. Не поняла даже, как оказалась в машине, прижатая к дверце. Всё шло не так, как она рассчитывала и планировала.
И вот они уже с Лютным мчались по главному проспекту города, а он сжимал своей рукой её ладонь.
Катя понимала, что режим больницы и наказание для Стаса пустой звук. К тому же, что ему могли сделать?
Стас внезапно коснулся пальцами её лица, Катя отпрянула, и его рука зависла в сантиметре от её щеки.
– Ты что такая пугливая, кукла? Отец что-то рассказал тебе? Поэтому меня избегаешь?
Катя сглотнула, в тесном салоне отодвинуться больше чем на пару сантиметров друг от друга было невозможно.
– Он лишь просил заботиться о твоём здоровье, и я считаю, мы должны верну…
Стас взял её за подбородок, поворачивая лицо к себе.
– Ты врешь мне.
Катя дёрнулась, но не вышло, он лишь усилил хватку.
– Когда ты стала такой строптивой? – Стас нахмурился, и Катя застыла.
– Мне не нравятся твои действия.
– Тогда не доводи меня до края.
Почему-то Катя чувствовала себя загнанной в ловушку, а не любимой женщиной этого придурка.
Он отпустил ее подбородок, сжал руку в кулак и несильно ударил по пластиковой обшивке двери.
– Мой отец умеет быть жестким, – с чего-то предупредил Стас, – умеет выворачивать людей наизнанку, поэтому я напоминаю еще раз, что бы он ни сказал, не верь и не слушай его.
– А ты… – Катя осеклась, но вдруг само вырвалось, – ты тоже можешь быть таким же, унижать и топтать людей, это у вас семейное.
Стас вздохнул.
– Скажи, когда я с тобой так обращался?
Катя вновь отвернулась к окну. И правда, чего она? Он же в ней не её видит, и вообще, может, если бы понимал, кто перед ним, давно бы её лицо к соседнему креслу припечатал. Может, и радоваться стоит, что всё именно так.
– Давай вернёмся? – вновь попросила она.
Не хотелось оставаться с ним наедине.
– Не начинай, кукла, – страдальчески простонал Стас, – я хочу побыть только с тобой, и не трясись ты так, не съем… только покусаю.
Прозвучало обещание как угроза,
