Мама для чужого наследника - Елена Сотникова
Я отрицательно машу головой.
Когда-то я согласилась на это дело. Готова была родить и отдать. Тогда я еще не знала, что такое материнский инстинкт, и была уверена, что с легкостью смогу расстаться с рожденным мною ребенком.
Как же я ошибалась!
У Кравицкого куча денег. Если его жена не желает рожать сама, он может снова заказать себе малыша. Раз уж опять захотелось поиграть в отцовство.
А Илюшу я им не отдам!
– Это мой ребенок. И ни за какие деньги я его продавать не собираюсь. Мне кажется, я ясно дала это понять!
– Пять миллионов? – повышает ставку Герман. – Десять?.. Долларов! – бьет по столу кулаком.
Я вздрагиваю, а вот Илюше нравится этот жест, и он, заливаясь смехом, пытается, как папа, стукнуть кулачком себе по коленке.
Герман переводит взгляд на ребенка. Смотрит пристально. И черты лица невольно смягчаются, превращая его из небожителя в простого и привлекательного мужчину.
Я тут же одергиваю сама себя. Еще Кравицким восхищаться не хватало! Он может быть сколько угодно красивым, но мы с ним совершенно разные люди. Такие никогда не пересекаются в жизни. К тому же, напоминаю себе, он женат и пытается отобрать у меня сына.
Поэтому пресекаю все симпатии на стадии зарождения.
– Герман Львович, этот разговор бессмыслен! Я не отдам Илюшу ни за какие деньги. Для вас он игрушка, а для меня – самое дорогое, что есть в жизни, – смотрю ему прямо в глаза. – Если вам так хочется наследников – закажите другого ребенка. У вас хватит денег. А нас оставьте в покое!
При упоминании о других наследниках мужчина каменеет. Замирает, переставая дышать. Только желваки на скулах нервно дергаются, словно я задела его за живое.
Я не понимаю, чем вызвана такая реакция. Тем, что посмела перечить? Не прогнулась? Не купилась за деньги?
А впрочем, мне все равно. Важнее отвоевать свое право остаться матерью.
– Вы уверены, что не пожалеете о своем выборе? – тихо спрашивает Кравицкий после минутного молчания.
Я слышу угрозу в голосе, хотя Герман даже не повысил тона.
– Не все в этом мире продается. Мне жаль, если для вас это новость.
– А мне жаль вас. Вы просто еще не представляете, что вас ждет впереди. И с чем вам придется столкнуться.
Глава 4
Мы возвращаемся домой на черном шикарном седане. Мне до сих пор не верится, что нас отпустили. Вот так просто, без издевательств, лишних запугиваний, пыток.
Водитель довозит чуть ли не до подъезда, не спрашивая адреса. Что, в принципе, неудивительно. У Кравицкого наверняка целое досье на меня лежит где-нибудь на полочке.
В одном из окон на первом этаже дергается штора. Представляю, какие слухи поползут обо мне теперь среди соседей.
– Вернулись? – охает мама, встречая нас на пороге.
– Да. – Я спускаю Илюшу с рук, пряча глаза, и наклоняюсь расстегнуть ремешок на его сандаликах.
Я все еще не хочу рассказывать ей о том, что произошло. И давать лишний повод для волнений.
– Вы обедали? – суетится она, хлопая дверью холодильника.
Врать нет смысла, но и аппетит я так и не нагуляла.
– Да. Илюша поел.
– А ты?
– А я хочу чай, – выпрямляюсь в полный рост.
Мама уходит на кухню с чайником, а я иду в свою часть комнаты и валюсь кулем на кровать. Раскидываю руки в стороны, бесцельно глядя в потолок.
Я выжата. Морально. И что делать дальше – ума не приложу. Герман предупредил, чтобы я не даже не думала бежать. И чихать бы я хотела на его угрозы, если бы не одно но: мне некуда, а самое главное – не на что это делать.
Денег и так хватает только на коммунальные, еду, памперсы и немного на одежду. Если бы я могла знать заранее – отложила бы на черный день. А так…
Можно, конечно, попытаться занять у знакомых. Или даже в банке. Если дадут.
Но что дальше? Пока найду работу, пока пройду испытательный срок, пока получу первую зарплату – все это может затянуться не на один месяц. А деньги имеют свойство кончаться катастрофически быстро.
Илюша вытаскивает из шкафа ящик с игрушками, переворачивает на ковер и роется в поисках своих любимых смешариков. Пока я, как мазохистка, снова и снова прокручиваю в голове разговор с его отцом.
Герман ведь даже не извинился, не объяснил причины отказа. Просто свалился на нашу голову как снег на голову и потребовал отдать ребенка.
– Мама, ням-ням? – Сынишка замечает на полке последнюю фруктовую пюрешку в мягкой упаковке.
Тянется в надежде достать сам. Я помогаю ему. Откручиваю крышечку, пробую на всякий случай на пригодность и отдаю Илюше, ставя мысленно галочку в списке дел, что нужно сходить в магазин за продуктами. Еще вчера хотела, да вылетело из головы. В холодильнике почти пусто. Только кастрюля со вчерашним супом да отварные макароны.
Конец месяца. Плановая экономия.
На секунду в голове пролетает мысль: а правильно ли я поступаю? У меня ни гроша за душой, живу сегодняшним днем, экономлю, покупая все на скидках. Что меня ждет впереди? Среднемесячная зарплата и работа без выходных?
Кредиты, ипотека, пособия малоимущей?
Что я смогу дать ребенку на такие деньги? Сколько должно пройти времени, чтобы я прочно встала на ноги и начала прилично зарабатывать? И получится ли у меня это?!
А Кравицкие точно не обидят сына деньгами и материальными перспективами.
Может быть, я не права, эгоистично лишая Илью обеспеченной жизни? Может, они осознали и готовы принять его в свою семью? Полюбить так же сильно, как и я?
Додумать не успеваю. В дверь начинает кто-то настойчиво стучать. Так сильно, что я пугаюсь.
– София Андреевна? – спрашивает высокая дама в очках, стоящая на пороге.
На ней белая блузка и темно-синяя юбка миди. За женщиной стоят молодая девушка и мужчина в строгой офисной одежде.
– Да, я, – холодеет спина от предчувствия неприятностей.
– Меня зовут Татьяна Анатольевна. Я из органов опеки. К нам поступила жалоба от соседей о том, что вы жестоко обращаетесь с ребенком, пренебрегаете своими родительскими обязанностями и в принципе не следите за мальчиком.
В первый момент я надеюсь, что они обознались.
С соседями у меня никогда не было проблем. У многих тут есть дети. И двое, и трое. И я более чем уверена, что с их стороны подобное просто не могло прилететь. Абсурд.
Да, может быть, я не идеальная мама,
