Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) - Моника Мерфи
Из-за моей матери.
Пока у нас есть деньги, но мы считаемся совершенно бедными по сравнению с Ланкастерами, а деньги делают человека или семью неприкасаемыми в определенных кругах. Это значит, что моя мать была оставлена на растерзание волкам — папарацци, светским львицам — и они разорвали ее на части. Ее тело было разорвано в клочья и разбросано по всему Нью-Йорку. Люди перешептывались. Газеты и блоги знаменитостей радостно выкрикивали ее имя, снова и снова прокручивая фотографию ее обнаженной тазовой кости. На канале АБС был показан двухчасовой специальный выпуск, посвященный этому делу и разрушительным последствиям всего этого после того, как произошел пожар.
Я всегда стараюсь выбросить огонь из головы. Наш семейный скандал закончился трагедией, в то время как Ланкастеры остались относительно невредимыми. Деньги защищают людей.
В этой жизни всегда выигрывают те, у кого больше денег.
Да, это несправедливо, но кто сказал, что жизнь справедлива? Я поняла это на собственном горьком опыте.
Посмотрите на Ланкастеров. Несмотря на интрижку и скандал, они остались такими же золотыми, как и всегда.
Фотографии всей семьи вместе все еще время от времени всплывают. Вечно современная семья, которая все еще может ладить, даже будучи в разводе. Во всех статьях говорилось, что они делают это ради детей.
В то время как мы с мамой остаемся запятнанными и покрытыми шрамами. Сломленными и отрезанными от общества, которое раньше принимало нас — особенно ее и Джонаса — с распростертыми объятиями.
Внезапно меня осеняет мысль: сестры Ланкастер тоже учатся здесь? Скорее всего так и есть.
Сильви и Каролина великолепны. Одна из них - балерина, но я не могу вспомнить, кто именно. Но сохранение имени Ланкастеров полностью ложится на плечи Уита.
Моя голова все еще опущена, я наблюдаю, как Уит проходит перед рядами парт, устраиваясь за одной в ряду, который считается самым дальним от моего, с другой стороне кабинета.
Выражение его лица каменное, губы сложены в нечто похожее на надутую губу, когда он пристально смотрит на учителя, стоящего перед нами.
Я была уверена, что Уит старше меня. Во время нашей первой и единственной встречи, он определенно вел себя так, как будто был старше. Он был таким измученным, как будто уже все повидал и это его не впечатлило.
Сейчас у него такой же вид. Он не сильно изменился за три года. Кажется, ему совершенно наскучила жизнь.
Я просто благодарна, что он меня не заметил.
Я застываю на стуле, пока Фигероа продолжает свою лекцию, бубня об отношениях двух влюбленных подростков, которые жертвуют всем — включая свои жизни — ради того, что, по их мнению, является любовью.
– Но была ли это любовь? - спрашивает Фигероа в какой-то момент. – Они моложе, чем вы все сейчас. Историки считают, что Джульетте едва исполнилось четырнадцать. Мы можем предположить, что Ромео был старше, так что шестнадцать, максимум семнадцать. К восемнадцати годам он должен был быть женат и даже стать отцом.
– К черту это, - бормочет один из парней, заставляя всех смеяться.
– Действительно, - говорит Фигероа, хмуро глядя на мальчика, который только улыбается ему в ответ. – Но так оно и было тогда. Как это было на протяжении сотен лет. Только в последнее время мы как общество смирились с тем, что люди впервые вступают в брак в более старшем возрасте. Все больше и больше людей становятся родителями и в более позднем возрасте. Ты должен поблагодарить за это своих родителей.
– Я не собираюсь благодарить своих родителей за дерьмо.
Это говорит уже Уит.
– Мистер Ланкастер, я всегда ценю ваши красочные комментарии на протяжении всех моих лекций. Остроумно и интересно, как обычно. - Ехидство в тоне мистера Фигероа красноречиво говорит само за себя. Кто-то не ценит тезку в своем классе.
Но я полагаю, что он ни черта не может с этим поделать.
Снова разговор о Ромео и Джульетте, и я делаю большое количество заметок, не отрывая взгляда от своей тетради почти весь урок. Я не хочу привлекать ничье внимание. Ни учителя, который обижается на меня за то, что я давлю на него, когда он понятия не имеет, какая я или какие у меня оценки, ни учеников, которые усердно трудились и заслужили свое место, в то время как я просто вошла в этот класс, как будто он принадлежит мне.
Интересно, относится ли это и к Уиту?
Неужели он просто получает все, что хочет, благодаря своей фамилии? Или он на самом деле умный? Хорошо ли он учится в школе? Или он ведет себя как мудак и не прилагает никаких усилий? Он не обязан соблюдать строгие школьные правила, в отличие от всех нас.
Звенит звонок, и я поспешно собираю свои вещи, перекидываю рюкзак через плечо и выхожу из класса, не оглядываясь. Я сжимаю в руке свое расписание и просматриваю его, отмечая, что следующим уроком у меня математика.
Мой наименее любимый предмет.
Широкий холл заполнен студентами, все мы направляемся в свои классы, все выглядят одинаково в своей униформе. Я ходила в частную школу на Манхэттене, хотя нам не нужно было носить форму. Я не привыкла к зудящей шерстяной юбке, узкой рубашке на пуговицах. А пиджак?
Я ненавижу его. Я даже уже вспотела в нем.
Мой взгляд падает на юбки других девушек, когда я прохожу мимо них. Некоторые из них очень короткие, и я предполагаю, что они закатывают их на талии. Я не могу не заметить, что у всех у них красивые волосы. Яркий румянец на губах, эффектный макияж на глазах. Ярко накрашенные ногти. Способ выделиться из толпы.
Мои длинные каштановые волосы собраны сзади в простой конский хвост. Никакой краски ни на ногтях, ни на лице. Немного туши на ресницах - единственное усилие, которое я приложила к своему образу этим утром, и я чувствую себя совершенно некрасивой по сравнению с этими девушками.
Может быть, это и хорошо. Я не хочу выделяться. Я не хочу, чтобы кто-нибудь меня замечал. Если бы я знала, что Уит будет присутствовать, я бы никогда не захотела сюда поступать. Несмотря на все мои поиски в Интернете относительно Ланкастеров, то, что я так и не выяснила, так это то, что он все еще учится в школе Ланкастер, это было большой ошибкой. Я должна была изучить все лучше.
Я должна была догадаться
