Выйти замуж за бандита. Выжить любой ценой - Маргарита Климова
— Доброе утро. Что со мной случилось? — сонно шепчет Ника.
— Застой молока, как сказал Витя, — затаскиваю её на себя.
— Меня лечил Витя? Тот, что штопает твоих ребят? — удивлённо смотрит на меня.
— Тебя лечил я, а Витя установил причину.
— И как ты меня лечил?
— Мял грудь, — вкладываю в голос сексуальной хрипотцы. — Затем обхватывал губами сосок и всасывал его. Оказывается, Кира лакомится деликатесом, вкусненьким, сладеньким, тёпленьким. Угостишь меня ещё молочком.
Ника смущается, краснеет и прячет лицо, утыкаясь в шею и шумно пыхтя. У нас столько всего было, а она всё ещё стесняется обсуждать близость, говорить о ней, и теряется, когда я открыто рассказываю о своих фантазиях и впечатлениях. Несмотря ни на что, она так и осталась моей маленькой девочкой, стоящей на берегу реки и ошарашенно сжимающей в руке член.
Кира подаёт сигнал тревоги, услышав про делёж молока, и Ника подрывается, соскользнув с кровати, набрасывая на ходу халат и пряча от меня вкусное тело. На языке проецируется вкус сладости, всасываемой ночью, член в ответ дёргается, наливается кровью, и единственная мысль пульсирует в голове: всадить по самые яйца, вбуриться и не вылезать.
Кира со мной в корне не согласна, считая маму только своей, сердито кряхтит и сурово выгибает бровки домиком. Мне с ней не тягаться, по крайне мере сейчас. Остался один месяц, и крошке придётся делиться, и уж тогда я уверенными шагами займу причитающееся мне место.
Глава 8
Он
— Илхом, брат, мне нужны от тебя бойцы, незасвеченный транспорт и безопасный проход для транспортировки груза, — курю кальян и мельком посматриваю на извивающихся в танцах наложниц с закрытыми лицами, что означает их принадлежность одному мужчине — хозяину, которыми Илхом никогда не делится.
— Что перевозим?
— Женщину и двоих детей, — небрежно бросаю, показывая несильную заинтересованность.
— Кто он? — прощупывает почву, желая узнать в чей дом посылает бойцов.
— Сын шакала, живущий не по законам стаи, — выплёвываю, вкладывая всю ненависть. — Смерть, слишком лёгкое для него наказание. Он должен страдать всю оставшуюся жизнь, проклиная, что не умер.
— Похоже, этот шакал тебе сильно насолил, — смеётся Илхом. — Особые пожелания есть?
— Сколько времени понадобиться для вывоза из России?
— Около тридцати часов. Переход осуществим через горный хребет, а там подойдёт транспорт, — расписывает друг, выгоняя жестом пёстрый хоровод девушек.
— Мне достаточно пары часов наедине с подстилкой шакала перед отправкой в бордель, а в дальнейшем раз в неделю качественное видео, где с ней развлекаются мужчины, желательно пожёстче.
— Я тебя понял, брат, — откидывается на подушки, поглаживая характерным движением бородку. — Твой самолёт в семь утра. Желаешь отдохнуть, или выберешь девочку?
— Девочку, и покрепче, — довольно лыблюсь, потирая ладони от предвкушения. — Давно душу не отводил.
— Правила помнишь, — кивает. — Переломы и шрамы не оставлять.
Водитель перевозит в соседний сектор, охранник с автоматом провожает в подвал, где за железной дверью располагается комната боли. Всё, как я люблю. Испуганная, зарёванная, голая девка висит под потолком, с трудом удерживаясь на мысочках, на стене развешаны орудия пыток, плети, кнуты, скамьи для порки, козлы для обездвижения и более глубокого проникновения в дырки, дыба для растяжки и вывихов суставов, хирургические наборы для снятия кожи.
Из-за глупых правил бо́льшую часть игрушек придётся оставить, а козлом с удовольствием воспользуюсь. Толстозадая шлюшка будет шикарно на нём смотреться, когда я вобью в тугую, испуганную дырку свой болт по самые яйца. Уверен, в попу её ещё никто не драл, от этого удовольствие будет в стократ лучше.
Под утро выхожу из комнаты, удовлетворённо осматривая результат своего труда. Красочные гематомы расцветают фиолетовыми цветами по всему телу, разбитые губы, покрыты пересушенной коркой, опухшие глаза от слёз и пары ударов, кровь, перемешанная со спермой на ляжках и ягодицах. Как она кричала. Сладкая мелодия для моих ушей. Сейчас из глотки раздаётся только натужный, свистящий хрип, что не менее сладко ласкает слух на прощание.
— Хороша шлюха, — делюсь с охранником, встречающим на выходе. — Зубы, кости целы, рубцов остаться не должно, а вот жопу всю порвал, так что без лекаря не обойдётся.
— Всё нормально. Отлежится пару дней, и на работу. А жопа привыкнет. Клиенты предпочитают её и глотку, — ржёт парень, открывая дверь в машине. — Со временем обе дырки грубеют и обрастают мозолью.
— И процесс уже не доставляет такого удовольствия, — соглашаюсь с ним, садясь на заднее сидение. — Нет никакого кайфа трахать в растянутую задницу.
Сегодня мне повезло. Баба была тугой, узкой, неразработанной. Настроение на высоте, и его не портит моросящий, колючий дождь, встретивший по прилёту в аэропорту, и воркующие Захратовы, кормящие на крыльце лося-переростка, доверчиво пристающего ко всем подряд. Совсем скоро перережу лично ему глотку и скормлю парням изнеженную дичь.
— Неужели нельзя перенести приём? — возмущается Дамир, отбрасывая яблоко подальше и наблюдая за придурочным лосём, бросившимся с рёвом за летящим лакомством. — У меня важная встреча, которую я не могу отменить.
— Мир, милый, мне очень нужно попасть ко врачу завтра, да и Киру следует показать, — урчит Вероника, вешаясь мужу на шею. — Два месяца. Откладывать нельзя.
— Хорошо, — соглашается Захратов, обнимая и притягивая к себе ближе свою бабу. — Отправлю с тобой побольше охраны. Скажу Гарычу, он организует.
В голове сразу всплывает запасной план. Дамир занят, его подстилка с детьми едет в клинику, и это очень удачный момент для попытки прихлопнуть слабое место Мира. Жаль, что не позабавлюсь с ней и не получу хорошие деньги с мелких ублюдков, зато не придётся прибегать к помощи Илхома, рисковать и ждать подвоха.
Захратов не дурак, может добраться до правды. Он так и не перестал искать виновного, вытащившего Вику из борделя и всунувшего ей в руки пистолет. Спасает только то, что ищет не там, поэтому лучше лишний раз не рисковать.
Усложняет всё их замкнутый образ жизни. Мало того, что он не отходит от своей семьи, так ещё никуда их не вывозит после приёма. Трясётся над златом, как кощей, чахнет. Тьфу! Сын
